НОВЫЙ НОЙ. Сборник

Казалось, мы находимся в пути уже не один час, и, хотя рулевой снова и снова твердил, что рестхауз находится за следующим поворотом, мы начали терять надежду, что сегодня доберемся до цели, когда наконец все же увидели вдали приметное здание. Тут ко всему хлынул проливной дождь, какой бывает только в тропиках. Естественно, надо было уберечь от дождя не нас, а аппаратуру, так что мы промокли насквозь.

На пристани нас встретила толпа носильщиков, оспаривающих друг у друга честь нести наш багаж, сами же мы ринулись вверх по ступенькам к тропе, ведущей к зданию рестхауза. К нашему ужасу, оно было наводнено отрядом английских школьников, прибывших из Куала-Лумпура, чтобы всласть побродить по Национальному парку. Правда, среди них оказались толковые ребята, которые поделились с нами тем, что знали о парке и о Малайзийской федерации.

Старший охотовед пригласил нас к себе, чтобы обсудить наши планы. Очаровательный старый бродяга, страшащийся своего босса в столице, он всячески старался помочь нам. Поручил одному из объездчиков сводить нас в джунгли на другой день, чтобы показать места засидок, и пообещал предоставить в наше распоряжение катера, чтобы мы могли продолжать вылазки вверх по реке и исследовать притоки. Не знаю даже, кто из нас двоих — Джим или я — с большей тревогой думал о предстоящих вылазках. Оба мы не любили тропики, к тому же я в тропических лесах страдаю клаустрофобией, чего не скажешь о пиявках. Мы приняли все меры предосторожности, надели на ноги надлежащую обувь, призванную защитить их от пиявок, но стоило выйти за пределы территории, прилегающей к рестхаузу, как на нас нападала целая армия. Даррелл расправлялся с пиявками двумя способами — прижигал сигаретой или посыпал солью. Тем не менее они ухитрялись отыскивать какие-то лазейки, в чем мы убеждались, раздеваясь по возвращении в рестхауз. Изо всех тварей, населяющих тропические чащи, эти, на мой взгляд, самые отвратительные. Особенно жуткое впечатление производит обилие крови, когда вы отрываете пиявок от себя; можно подумать, вас всего изранили. Во время одной вылазки, пиявка таки добралась до моей ноги, и поскольку на мне были узкие джинсы, пришлось раздеваться, избавляясь от нее — к великому удовольствию жестоких мужчин.

Снова главные страдания выпали на долю Джима. На сей раз ему было поручено часами дежурить в тесной засидке, подстерегая бродящих в джунглях носорогов. К счастью, гиббоны скрашивали монотонное ожидание. Они всюду возникали на деревьях над нами, весело прыгая с ветки на ветку и громко перекликаясь. Туземцы дали им звукоподражательное прозвище вах-вах; мне гиббоны показались самыми симпатичными изо всех обезьян. В Куала-Лумпуре мы познакомились с одним голландцем, который держал черного гиббона (он же — сиаманг), предоставив ему в доме полную волю. Право, мне кажется, что гиббоном он дорожил больше, чем своими детьми. Избалованный любимчик катался вместе с хозяином по городу в его машине и очень любил сигналить.

Занимаясь съемками на реке, Крис и Даррелл однажды застряли с катером на отмели. Выбравшись на берег, они обсуждали варианты дальнейших съемок, когда увидели вдруг плывущую в их сторону большую королевскую кобру. Оба замерли, а змея, подплыв вплотную и рассмотрев людей, испуганно остановилась и поспешно направилась в другую сторону. Естественно, Крис испытал легкое потрясение, что же до Джерри, то он потом приводил этот случай как пример того, насколько змеи боятся людей. На той же реке нам встретился оленек, очаровательное маленькое создание величиной с собаку; мясо оленька высоко ценится лесными жителями. Иногда, покинув качающиеся ветки прибрежных деревьев, над нами проносились ярко окрашенные птицы-носороги, а вот крупные млекопитающие упорно сторонились нас, что весьма сильно расстраивало Криса.

Следующий этап киноэкспедиции должен был привести нас на восточное побережье Малайзии, где в районе города Дунгун находятся последние в мире «ясли» огромной кожистой черепахи. Малайское общество естествоиспытателей убедило правительство помочь с организацией заповедника. Безобидные великаны из года в год возвращались к здешнему берегу, чтобы старательно вырыть гнезда в золотистом мягком песке и отложить в них яйца — только затем, чтобы местные жи тели откопали их и продали любителям деликатесов. Словом, без энергичных мер защиты этим черепахам грозило вымирание. А потому за два года до нашего приезда большой участок берега был объявлен заповедным; туда-то мы и направились.

По пути в Дунгун нам предстояло переправиться через несколько больших рек на паромах, производивших весьма ненадежное впечатление, которое подтверждалось тем, что недавно один такой паром затонул вместе с автобусом, полным пассажиров. К счастью, мы проделали весь путь без происшествий, и в Дунгуне нас встретили директор рыбного хозяйства и его помощник. В свою очередь, они познакомили нас с малайцем, коему принадлежало право на сбор черепашьих яиц, и тот разрешил нам снимать на пляже. От него мы узнали, что черепахи выходят на берег ночью и что очень важно не беспокоить их, пока не начнется кладка, иначе самка уплывет и может вообще больше не вернуться.

Поздно вечером мы спустились на пляж с мощными фонарями. Брести по берегу, погружаясь по щиколотку в мягкий песок, с тяжеленным грузом, при температуре воздуха около тридцати градусов — не самое приятное времяпрепровождение, когда вас окружает тропическая ночь. Казалось, мы прошли не один километр, прежде чем наконец очутились у цели.

— Живей, живей, — поторапливал нас Крис. — Не мешкайте, мы должны быть готовы к решающему броску, как только получим сигнал.

— Есть, сэр! — дружно отзывались мы.

И вот мы терпеливо ждем сигнала, кое-как отбиваясь от пикирующих комаров; как всегда, было похоже, что они избрали меня своей главной мишенью.

— Скорей, сюда! — прокричал кто-то в ночи. — Черепахи приплыли.

Стараясь не шуметь, мы побрели на голос.

— Самка здесь, — сообщил малаец. — Теперь ждите тихо, пока не начнется кладка… Есть!

Тотчас загорелся яркий свет, и как только наши глаза привыкли к нему, мы увидели кожистую черепаху. Огромное неуклюжее создание, пыхтя и кряхтя на жаре, опускало в яму целую очередь яиц, похожих на мячики для пинг-понга. При этом из глаз черепахи струились густые слезы. Наконец кладка завершилась, и самка принялась засыпать их песком. Мощные задние ласты утаптывали его; в заключение она накрыла гнездо своим могучим, почти трехметровым телом, чтобы окончательно утрамбовать песок. Посчитав, что яйца надежно скрыты, тяжелая рептилия медленно поползла к воде, работая передними ластами и оставляя след, как от танка. Добравшись до воды, поспешила окунуть голову, словно желая освежиться, затем вся погрузилась в море, и только поднятая ластами темная волна сказала нам, где она нырнула.

Между тем хозяин пляжа уже начал откапывать яйца, но на сей раз не для продажи гурманам, а чтобы перенести их на участок, огороженный проволочным забором. Днем этот участок можно было принять за небольшое воинское кладбище: над каждой ямкой с яйцами высился простой деревянный крест, на котором была записана дата кладки и количество яиц. Пройдет несколько недель, и из песка на поверхность выберутся очаровательные черепашата, расписанные аккуратными полосками. Их соберут, поместят в ведро с водой и на катере рыбхоза отвезут в море подальше от той зоны, где обычно малышей подстерегают хищники.

Пока еще рано судить, насколько эффективны охранные меры, но начало сделано, кожистые черепахи спасены от полного истребления.

Наш продюсер развил кипучую деятельность, и мы продолжали двигаться на север — сперва до города Ипох, где собирались встретиться с орнитологом Джеффри Алленом и его женой. Они хорошо знали местную фауну и обещали показать нам летучего дракона. Аллены очень тепло приняли нас, всячески обихаживали и разрешили разместить в их саду всевозможную аппаратуру для съемок летучего дракона. На первый взгляд — ящерица как ящерица, но это лишь до той минуты, когда вы рассмотрите тонкие перепонки на ребрах, которые расправляются, уподобляясь крыльям, когда дракон легко перелетает с дерева на дерево. Я даже не знаю, кто испытал большее облегчение, когда кончились съемки этого сюжета — то ли несчастное животное, кое мы снова и снова заставляли совершать полет, то ли наша бригада. Да и после того мы не получили передышки: Джим Сондерс принялся снимать цикад, пауков, рогатых жуков и прочих насекомых, кому не повезло стать предметом его внимания.

— Это все необходимо для общего антуража, — твердил Крис.

Джеффри Аллен неосторожно рассказал Крису о каких-то интересных тварях еще дальше на север, в районе Тайпинга, но на сей раз мне было позволено отдыхать, и я осталась у Алленов, пока мужчины отправились за новыми сюжетами. Мы с Бетти Аллен отлично поладили, и я бродила с ней по лесу, где она фотографировала интересующие се растения. Нам было так хорошо вместе на воле, что я даже огорчилась, когда мужчины возвратились и повезли меня обратно в столицу.

Мы были глубоко тронуты тем, как тепло и радушно нас принимали везде в Малайзии, и все же мне очень хотелось снова очутиться на безбрежных просторах саванны Восточной Африки.

Джим и Крис улетели домой, и после стольких недель совместной работы было как-то странно оказаться только вдвоем; нам по-настоящему не хватало их. Однако вести о недомогании матери Джерри и о каких-то неладах в зоопарке вынудили и нас срочно изменить свои планы и возвращаться в Англию, отложив на другой раз экспедицию в Африку. При помощи сотрудников нефтяной компании «Шелл» нам удалось получить каюту на одном из пароходов «Глен Лайн», и я не помню другого плавания, которое доставило бы мне столько удовольствия, сколько эти пять недель в море. До чего же приятно было плыть свободной от необходимости пестовать коллекцию животных! Правда, мы сумели приобрести в Малайзии три белки и четыре висячих попугая, но уход за ними казался пустяком, если вспомнить наши проблемы на пути домой из Африки и Южной Америки. Это плавание я сравнила бы с чудесным отпуском.