Часть меня

Богдан уходит. Шевеление за спиной и перед моими глазами появляется в выстроенном ряду Олег. Но теперь я игнорирую его. Не смотрю в глаза, боюсь увидеть в них такой же вопрос, который сейчас ест мой мозг.

— Черт, обрадуйте меня скажите, что хотя бы бывали в патрулях? — Слаженный ответ «нет», и я от шока чуть не приседаю на таты. Черт.

— Еб, и что мне с вами цыплята делать?

— Может для начала перестать нас оскорблять? — И мне хочется заржать. Не растерял ебанное ехидство? Я Олег стоя аплодирую, в этом ты меня уложил на лопатки, потому, что я боюсь посмотреть в твои глаза, я их игнорирую.

В этой шайке только один способен ответить мне? Вот я не готов еще с ним вступать в перепалку. Не готов, но черт меня дери, игнорирую просьбу. Я же ублюдок, так зачем мне портить свою репутацию?

— Строимся цыплятки и запоминаем все, что сейчас я покажу.

Я потратил несколько часов на взрослых, высоких, мускулистых, но до безобразия упертых детей. И все это под язвительные комментарии Олега. Что я ему такого сделал? По сути, я был не виновен в том, что моя жизненная дорога привела меня в Убежище. Только кому это интересно? Да и мне объяснять такие простые истины не улыбалось. Мне вообще не улыбалось общаться с ними, но я не смог отказаться от того, чтобы слышать этот гребанный голос, наполненный высокомерием. Не смог.

Отпустил недовольных бойцов на сборы, а сам повалился на таты, отыскивая телефон. Номер Маришки давно уже стоит в быстром наборе.

— Здравствуй солнце! — Я улыбнулся шуму и отдаленным матеркам Грегори. Этой ведьме доставляет особое удовольствие доводить его до белого каления.

— Привет шикарный мужчина! — Ответила звонким голосом.

— Не соблазняй меня, я же могу не удержаться. — Хмыкаю на соблазнительные нотки этой чертовки.

— Так ты только угрожаешь, а действий я не могу дождаться. — И так всегда, но дальше наших шуток ничего не зайдет. Слишком долго эта ведьма меня растила, учила, наставляла на путь и объясняла поведение одарённых. Да и странные отношения между ней и Грегори сильно напрягают.

— Что-то случилось мой мальчик? — А этот тон уже моего учителя. Моей наставницы.

— Да как всегда. — Провожу ладонью по лбу и жмурю веки до белых пятен на чернильной стене века.

— Тебе везет, но ты с этим справишься. — И да, я в курсе, что не стоит паниковать из-за задания. Я привык уже выходить в такие вылазки без прикрытия, но отчего-то на душе кошки скребут, а я привык им доверять. Что-то похожее на шестое чувство и единственная хрень, что хотя бы отдаленно приближает меня к миру особенных существ. Делает их роднее мне.

— Мариш, конечно, справлюсь, но не могла бы ты… — Я не заканчиваю фразу, сама поймет мою просьбу и сама решит, нужна ли мне помощь.

В этом и проблема всех ведьм. Никогда не знаешь, что от них ожидать, и Маришка этому прямое подтверждение. Она и меня-то учила, преследуя только известные ей цели, не из праздного добродушия как кажется остальным.

— Саш ты уже давно не маленький мальчик и сам должен понимать, что такие ритуалы впопыхах не делаются, а первички что? — Еще ебанная черта всех одаренных сверх меры, это дотошность, которая выебет все ваши мозги, перед тем как исполнить просьбу.

— Понимаю, но ты же волшебница, а про первички можно забыть… уж больно народ в России твердолобый. У меня всего пара часов.

— Я подумаю. — И она как всегда отключается, не прощаясь, да и не очень хотелось, этого прощания это единственная черта в нас с ней схожая. Не любим долгое принужденное молчание или слезливых не настоящих эпитетов в конце.

Закидываю руки под голову, рассматриваю потолок. Сегодня мне придется опять один на один столкнуться с существами далеко не дружелюбно настроенными и это давно уже не пугает меня. Хотя должно, черт, должно. Может я зачерствел к смерти? Перестал смеяться ей в лицо, перестал наслаждаться ей, но не перестал кидать ей вызов. Зачем? Ответа во мне нет. Может все дело в том, что задания я получаю из ряда вон, где обязательным атрибутом будет человеческая жертва, а я человек и просто не могу закрыть на это глаза? Защищаю своих? Хрень, потому как даже опытный страж в моем лице не сунется предотвращать ритуал, а скорбно прервёт его, если повезет практически в конце.

— Все настолько плохо? — Басистым голосом раздается слева от моего тела. Вне зоны моей видимости, но это нихуя не неожиданность, я знал, что он остался, я чувствовал его взгляд, так словно он был осязаемой рукой проходившей вдоль и поперек моего тела и я отмахивался от него. Игнорировал. Не вспоминал безумие, творившееся в моей голове, когда дрался с ним.

— А тебе есть какое-нибудь дело до того, что сегодня ночью может не стать еще одного «Человека»? — Я задал этот вопрос, поднимаясь с татов, и накидывая футболку на остывающие мышцы. Скрывая их и отыскивая глазами Олега. И я сейчас спрашивал не про себя.

Олег молчал, то ли не понимая сути вопроса, то ли не оспаривая свою безразличность. Как в прочем я и ожидал, хотя если признаться, мне от этого было немного обидно. Ведь, по сути, я выполнял задания на благо и процветание Убежищ. Рисковал своей шкурой, ради тех, кто этого не оценит. Примет помощь от человека и не произнесет ни единого гребанного слова в благодарность. Вот этот мир, в котором мне посчастливилось расти.

— Как я и думал. — Ответил я на тишину, подходя и кидая прямой, полный вызова взгляд на Вера.

— Но можешь не волноваться, ваши задницы останутся целы.

Я ушел из Центра, подальше в густой массив, где очень давно был счастлив. Нашел то, спрятанное в густых лапах деревьев озеро и иступлено просидел на его берегу, вспоминая каждый пикник, вспоминая себя прошлого и удивляясь себе. Ведь это Олег являлся первопричиной, которая толкнула меня к маниакальности учиться драться, учиться бороться, участвовать в соревнованиях. Достигать поставленные цели и всегда стараться быть первым во всем. Да это именно его издевательства подтолкнули со злостью отвечать на злость и проглатывать обиду за свое не совершенство. Упиваться своей местью, когда поставленные цели достигались. И скоро я выпью еще одну дозу… холодной, как и положено…

4 глава

Полтора часа длилось мое уединение, еще полчаса на сборы и проверки всего необходимого и вот я уже на подъездной дорожке у светлого особняка Центра. Стою и осматриваю вооружившихся цыплят и чуть ли матерюсь в голос.

— То есть, мои слова о том, что вам стоит забыть дома оружие, пропустили мимо? — Не выдерживаю, задаю этот ебанный вопрос, потирая виски и с ужасом осматривая стандартное обмундирование для патруля. В которое не входит, наверное, только РПГ–7В, а так все на месте, даже винтовки прихватили и это я уже забываю о множественных видах холодного оружия.

Черт мне хочется постучать по их пустым головам, спросить, а все ли там тараканы на месте?

— Вау, а ты не шутил да, насчет твердолобости? — Маришка появляется неожиданно, из-за спины.

Туман голубым дымом стелется вокруг аккуратных голых лодыжек, заплетается в полы средней длины юбки. Обнимает свою хозяйку и ласково проходится по моей коже, здороваясь как с родным. Ее сила мягко касается меня, но даже это прикосновение вызывает желание передернуться, потому, что раньше именно ее сила «ковала» мой характер, показывая все грани агонии, всю мощь своих возможностей и это я вам скажу, то еще испытание было для пятнадцатилетнего ребенка. Но я, черт возьми, упертый я выдержал и это, а может это и сделало из меня хладнокровного помешанного убийцу.

— Ты вовремя. — Игнорирую ее вопрос, думая, что не нужна дополнительная констатация фактов. Тут и без слов все понятно. Не понятно только одно, как эта кучка кретинов собралась сопровождать свою цель. Ведь в этом и смысл операции. Я оружие, а они охрана обеспечивающая доставку груза.

— Ты не сказал, что их четверо!

— Но ты же запасливая волшебница? — Коротко хохотнул, смотря на великолепные женственные черты.

Маришка очень красивая женщина. Красива и хладнокровна, кто-то назовет ее красоту опасной и не прогадает. Все ведьмы до зубного скрежета красивы и красота эта ослепляет. Делает из мужчин и женщин послушных, зависимых игрушек. Опаляет и убивает в угоду поставленных целей.

— А ты как всегда льстец? — Я приподнимаю бровь в притворном удивлении, и как было ранее озвучено игра набирает обороты.

— Для тебя я буду тем, кем ты захочешь! — И это звучит очень пафосно, а я улыбаюсь в ответ на ее смешок.

— Ладно, реверансы потом, а сейчас ты знаешь, что делать. — Отдает она приказ, и я послушной марионеткой выполняю его.

Отхожу от асфальтированного покрытия, разуваясь, вступаю в идеально постриженную, мокрую от россы траву и кинжалом вырезаю ровный круг. Черчу глифы стихий, выдирая куски травы вперемешку с почвой. Не жалея ее. Обвожу глифы в растянутые листы с округлым центром в их основании. Получается, что то наподобие детского рисунка ромашки с исполосованными странными знаками листочками и весь этот рисунок в ровном круге. Хорошо протираю свой кинжал и водружаю его на законное место в набедренный чехол.

— Все. — Заключаю, смотря, как моих цыплят раздели до штанов и чернилами прямо по центру груди изрисовывают алебастровую кожу. Такую отличную от моей загорелой.

— Молодец. — Маришка, заканчивая с последним бойцом, подходит к нарисованному кругу и осматривает каждый глиф.

Достает связку нефритовых амулетов, отцепляет четыре и аккуратно укладывает по центру.

— Саш, мне понадобится помощь.

Я морщусь от этого. Ненавижу быть батарейкой, но выбирать не приходится и я с перекошенным лицом, словно, только что сожрал килограмм лимонов, киваю. Но ей мой кивок не нужен, она уже начала свой ритуал. Мы оба в курсе, если я позвал ее для помощи, то я заранее дал согласие на все, что потребуется.

Ее глаза закатываются, а ветер, бушующий сейчас в круге, безжалостно рвет ткань ее черного балахона, терзает непослушные волосы, разметывая их по тонким изящным плечам. Белые как мел губы бесшумно поют песню природному источнику, просят помощи и источник откликается на просьбу своего дитя. Глифы загораются холодным ярким белым светом, который расползаясь, уходит в края листиков ромашки и перетекает в центр, в амулеты, которые всасывают его в себя и горят уже своим отличительным зеленым цветом.

— Сейчас. — Маришка протягивает ко мне одну руку и я, полосуя себя по ладони ножом, отвечаю на ее рукопожатие. Сплетаюсь загорелыми пальцами с мертвецкой белизной кожи и привычно вздрагиваю от холода, проникнувшего в меня через порез. Это именно то прикосновение ее сил, которое пугает меня, но я сжимаю челюсть, терплю.

Холод струится по пальцам, оплетая и захватывая каждый миллиметр кожи, перекидывается на запястья, к локтю, словно изгоняя все тепло из тех мест, которых он достиг. В голову ударяет горячая волна, а холод поднимается уже к плечу, тянет свои костлявые пальцы к моей шее. Впивается в нее, пережимая глотку, а сердце делает на это прикосновение, хаотичный кульбит, ударяясь по костям грудной клетки, затихает на доли секунд.

Я падаю на колени не способный сделать и глотка воздуха. Сегодня источник на удивление жесток, сегодня он опустошает меня практически полностью, я чувствую, как мои жизненные силы перетекают по костлявым фалангам холода. Чувствую, как жизнь тонким ручейком уходит из меня вместе с высасываемым теплом, и безмолвно позволяю этому случиться. Договор, есть договор. Этим я защищу безмозглых новобранцев от опасности и не услышу в свой адрес благодарности. Я говорил, что мир, в котором я живу полное и беспросветное дерьмо? Сознание уплывает из меня вместе с силой, и я отдаюсь этой тьме, потому, что чувствовать на своей шее саму смерть и не сопротивляясь отдаваться в ее загребущие руки, чертовски страшно.