Плохая терапия. Почему дети не взрослеют

Когда речь идет о нашей психике, мы гораздо более индивидуальны, чем это часто признают или допускают специалисты по психическому здоровью. И вторник в четыре часа дня может быть не тем временем, когда мы готовы обсудить свои проблемы с нанятым специалистом. Поболтать с другом, пошутить с супругом, который не осмелился бы пошутить с кем-то еще, помочь двоюродной сестре убрать коробку в квартире, не говоря о своих проблемах, - все это часто помогает выздоровлению гораздо больше, чем сидение в комнате, полной грустных людей. Терапия может нарушить наши нормальные процессы жизнестойкости, прервав способность нашей психики исцелять себя самостоятельно, в свое время и своим собственным способом.

Подумайте об этом так: групповая терапия для тех, кто пережил потерю или катастрофу, заставляет справляющихся с ней людей общаться с грустными. Это может сделать относительно устойчивых еще печальнее и побудить печальных к тушению. Самые удрученные направляют корабль на планету Страданий, а все остальные оказываются в ловушке.

Индивидуальная терапия тоже может усилить плохие чувства. Психиатр Саманта Бордман откровенно написала о пациенте, который бросил терапию после нескольких недель лечения. "Мы только и делаем, что говорим о плохом в моей жизни", - сказала пациентка Бордман. "Я сижу в вашем кабинете и жалуюсь 45 минут подряд. Даже если у меня хороший день, приход сюда заставляет меня думать обо всем негативном". Читая это, я вспомнил, как копил эмоциональные травмы, чтобы сообщить о них своему терапевту, чтобы нам было о чем поговорить на сеансе, - травмы, которые я мог просто забыть.

Интересно, что даже когда симптомы пациентов объективно ухудшаются в результате терапии, они склонны считать, что терапия помогла. Мы в основном полагаемся на то, насколько "очищенными" мы себя чувствуем, покидая кабинет терапевта, чтобы обосновать свое мнение о том, что терапия работает. Мы редко отслеживаем объективные показатели, например, состояние нашей карьеры или отношений, прежде чем сделать вывод. Иногда, когда наша жизнь действительно улучшается, это происходит не потому, что терапия сработала, а потому, что мотивация, побудившая нас начать терапию, заставила нас внести и другие позитивные изменения: проводить больше времени с друзьями и семьей , восстановить связь с людьми, с которыми мы давно не общались, стать волонтером, лучше питаться, заниматься спортом.

Досадное количество психологических вмешательств не имеет доказанной эффективности. Тем не менее, они с большим успехом применяются к детям и подросткам.

D.A.R.E., чтобы сказать "да" наркотикам

Представьте себе: 1992 год. Синяя подводка для глаз, Doc Martens и вымытые кислотой джинсы, простреленные на коленях. В актовый зал вашей средней школы врывается офицер в форме, одетый в клеш, ключи звенят на краю жесткого черного ремня, вооруженный иеремиадой о вреде наркотиков.

Это была кампания D.A.R.E., длившаяся несколько десятилетий и призванная повысить осведомленность о том, что наркотики могут разрушить вашу жизнь. Используя терапевтические техники, разработанные Карлом Роджерсом, одним из самых влиятельных психотерапевтов двадцатого века, консультанты D.A.R.E. проводили со школьниками своего рода групповую терапию. Они приходили в школы и предлагали ребятам поговорить о своих личных проблемах, признаться в употреблении наркотиков и разыграть ролевые игры по отказу от наркотиков друг у друга.

Оказывается, можно привести подростка к D.A.R.E., но это может заставить его подмигнуть. Программа провалилась, как Ванилла Айс в своих парашютных штанах, унизив всех участников. Кампания не только оказалась совершенно неэффективной, но и последующие исследования показали, что D.A.R.E., возможно, увеличила употребление наркотиков и алкоголя среди подростков. Кирк Кэмерон с лицом Кьюпи умолял: "Тебе не обязательно пробовать их, чтобы быть крутым", но мы учуяли предателя, который подставляет Человека. Кирк обещал, что есть и другие пути к крутости, но подростки, услышавшие это послание, видимо, решили, что наркотики - это быстрее и проще, чем большинство других. Участие в групповой терапии для обсуждения проблемы, которой у вас еще не было? Этого может быть достаточно для ее появления.

Желание помочь - не то же самое, что помощь

Терапевты почти всегда хотят помочь, но иногда у них просто не получается. И хотя некоторые виды терапии демонстрируют успех в определенных областях - например, когнитивно-поведенческая терапия в лечении фобий, - те, кто изучает эффективность терапий, часто отмечают, что результаты по всем видам лечения не слишком впечатляют.

Эксперты в области психического здоровья имеют богатый послужной список, в соответствии с которым пациенты подвергаются отвратительным процедурам, привнося новые проблемы в контингент пациентов, которых они пытаются вылечить. К счастью, они отказались от многих из самых жутких предполагаемых методов лечения: комы, вызванной инсулином, преднамеренного заражения малярией и, конечно, лобной лоботомии - все они применялись не в Средневековье, а в прошлом веке. В начале двадцатого века психотерапевты вызвали эпидемию фальшивого заболевания - неврастении. Столетие спустя они все еще выдумывали болезни: синдром восстановленной памяти и множественное расстройство личности. Терапевты также попались на обман широко распространенного сатанинского ритуального насилия.

В последнее десятилетие психотерапевты пропагандировали увлечение гендерной дисфорией, что привело к увеличению числа диагнозов у девочек-подростков на 4000 процентов. Растущая армия молодых женщин, которые сожалеют о своем медицинском переходе, "детранзиционисток", рассказывает поразительно похожие истории. Очень часто, когда они прослеживают свою жизнь до перекрестка, где все резко сбилось с курса, там стоит психиатр, играющий роль железнодорожного сигнальщика, который щелкает выключателем.

Это не должно нас удивлять. Человеческий мозг - это, пожалуй, самая сложная и наименее изученная органическая структура в мире. Исправить проблемы человеческого разума несравнимо сложнее, чем вправить сломанную кость. Мы не можем ожидать, что терапевты будут терпеть неудачи реже, чем врачи. Но мы можем ожидать от них большей прозрачности и смирения, чем обычно проявляют практикующие врачи при обсуждении ограничений терапии.

"Занимаясь психотерапией, психологи помогают людям всех возрастов жить более счастливой, здоровой и продуктивной жизнью", - заявляет Американская психологическая ассоциация.

Увы, нет никаких доказательств того, что они достигают чего-то из этого в совокупности. Желание помочь - это совсем не то же самое, что помощь.

Терапевты немного обижаются на ятрогенез

Ятрогенез - не новость для врачей, которые профессионально обязаны признавать, что их лечение может привести к неблагоприятным последствиям. Но когда я спросил терапевтов, несет ли терапия риск, большинство из них минимизировали, а многие прямо отрицали это. Они хотели одновременно продвигать терапию как эффективное средство от психических заболеваний и отрицать, что она несет значительный риск.

Почему терапевты обычно не признают, что их методы могут нанести ятрогенный вред?

Группа исследователей рассмотрела этот вопрос и пришла к выводу, что, в отличие от врача, "психотерапевт является "производителем" лечения" и "поэтому несет ответственность, если не ответственность, за все негативные последствия". Терапевт часто не хочет признавать, что лекарство не работает, - потому что она и есть лекарство. Признание - это немного личное.

Психиатры плохо стимулируются, когда речь идет о ятрогенезе. Врач может решить, что пациенту больше не помогут лекарства для щитовидной железы, отменить их и оставить пациента. Терапевту платят за дозу. Как только она решит, что терапия вам не нужна, она потеряет клиента.

На самом деле все еще хуже: в интересах терапевтов лечить наименее больных как можно дольше. Спросите любого терапевта, каково это - лечить пациента с биполярным расстройством или шизофренией. Ответ: необычайно трудно. (Многие отказываются лечить таких пациентов по этой причине.) Но сидеть раз в неделю с подростком, страдающим социальной тревожностью? Семья платит вовремя, проблемы подростка незначительны, никто не буянит во время сеанса. Неудивительно, что, получив такого пациента, терапевт может не захотеть от него отказываться.

Большинство терапевтов понятия не имеют, кому стало хуже от их терапии, потому что они не прилагают никаких усилий для отслеживания побочных эффектов. Профессия этого не требует. Врачи-психиатры, которые когда-то доминировали в терапевтической практике, в последние десятилетия вообще перестали предлагать психотерапию. Медицинский авторитет, который они придавали терапии, перешел к людям без медицинского образования.

А поскольку в психологии отсутствуют четкие рекомендации относительно того, что считать терапевтическим "вредом", неясно, как терапевты будут отслеживать ущерб, нанесенный терапией, даже если захотят это делать. Как выразилась одна группа исследователей: "развод может быть как позитивным, так и негативным, и плач в терапии может отражать болезненный опыт и терапевтическое событие".

Когда ятрогенные риски остаются незамеченными, вред накапливается, угрожая здоровым гораздо больше, чем больным. Нетрудно понять, почему: Получите огнестрельное ранение, и риск подхватить оппортунистическую инфекцию в операционной перевесит необходимое для спасения жизни лечение. Пострадав от царапины, вы ничего не выиграете от операции - ничего, кроме риска.

Что мы ожидаем обнаружить, если подвергнем в целом здоровое население чаю ненужных психиатрических процедур? Беспрецедентные ятрогенные эффекты. В связи с этим, пожалуйста, познакомьтесь с подрастающим поколением.

Глава 2.

Кризис в эпоху терапии

В шестнадцать лет Нора сидит на задорной грани женственности. Ее волосы - каскад густых каштановых локонов. Ее улыбка, вся в деснах и брекетах, оживляется всякий раз, когда она упоминает о своих друзьях. Она всегда, всегда на связи с ними, говорит она мне в Snapchat, весь день, даже во время уроков. В своей большой частной средней школе в Южной Калифорнии она поет в школьном хоре, участвует в каждом спектакле и является лучшей ученицей.

Мягким апрельским днем мы сидим на стульях Adirondack в патио на заднем дворе дома ее матери и отчима. Нора откидывает волосы и перекрещивает ноги, обнаженные в воланистой юбке, проверяя на прочность представление о том, что мы двое взрослых - она, более симпатичная, более современная модель.

"У меня всегда есть друг, который переживает что-то очень серьезное", - говорит она мне. "Я не знаю, почему так происходит всегда".

Для старшеклассниц это звучит вполне нормально, поэтому я спрашиваю: через что они проходят? Тревожность, депрессию, - перечисляет она. Проблемы с родителями. Много самоповреждений.

Например?

Царапины, порезы, анорексия, - перечисляет она. "Лишение базовых потребностей. Например, одна из моих подруг будет принимать душ и сделает его слишком горячим или слишком холодным".