Дело давнее

На кладбище летом хорошо: тихо, кружатся пчелы над цветами, стоят скамеечки, чтобы можно было посидеть, вспомнить усопших, погрустить.

Уход за могилами - это особый ритуал в жизни русского человека. Покрасить оградку, выдернуть траву, поправить холмик, да мало ли дел? Эти хлопоты не только выражение скорби и уважения, но ещё и неосознанная попытка удержать связь с тем, кто ушёл уже настолько далеко, что ему абсолютно всё равно, какой дороговизны поставлен памятник и какие цветы посажены возле последнего пристанища.

В тот день бабушка повела Ксюшу на кладбище, чтобы в очередной раз сдернуть там траву. Когда-то семья Федоровых была большой, а потом, как водится, кто-то уехал, кому-то вечно некогда, а кто-то и сам уже отправился на погост. Вот и получилось, что Ирине Петровне и Ксюше пришлось убирать множество могил, где лежали, как близкие, так и дальние родственники.

Пятнадцатилетней Ксюше было немного не по себе среди могильных крестов, и она стремилась, как можно быстрее закончить неприятную работу. А вот Ирина Петровна чувствовала себя на кладбище не менее вольготно, чем дома.

- Давай, присядем, - предложила она, - что-то голова у меня закружилась.

- Давление? - всполошилась внучка. - Где твои лекарства?

- Не надо лекарств. Давай, на лавке в тенечке отдохнем да поговорим. Хочу тебе рассказать о тех, кто здесь похоронен. А то ведь уйду, и некому будет.

- Потом расскажешь, бабушка. Давай я сначала тебе воды принесу.

И она побежала к колонке за оградой кладбища.

Вернувшись с бутылкой воды, Ксюша придирчивым взглядом окинула холмики и железные кресты 'фамильного' угла, и тут ей бросилось в глаза захоронение неподалеку от дедовских могил. Там в зарослях ещё прошлогодней травы скрывалось бетонное надгробие с гранитным валуном вместо креста.

- Наверное, все умерли... никто не ухаживает. Может, траву сдернуть? А то как-то...

Бабушка проследила за её взглядом, и даже поперхнулась водой.

- Даже не приближайся к ней. Ведьма там лежит!

- Чего? - девушка не поверила собственным ушам. - Какая ещё ведьма? Ты чего, бабушка?

- Самая что ни на есть настоящая. Видишь, самую крайнюю к ней могилку, где памятник с красной звездочкой?

- Ну.

- Там мой дядя похоронен - Авдей Сергеевич, Царство ему Небесное. Золотой был человек. Всегда нам помогал.

Вообще-то, бабушка с внучкой только что убирали и эту могилу, но, к стыду своему, девушка никогда не интересовалась давно умершими родственниками. Однако услышав про ведьму, сразу же поспешно уселась на скамейку рядом с бабушкой.

- А какое отношение имел дед Авдей к этой ведьме?

- Жизнь она ему искалечила, - вздохнула Ирина Петровна.

- Ой, бабулечка, расскажи.

- Ладно, стрекоза, - улыбнулась старушка. - Дело давнее, конечно. Как рассказывала мне мать, началась эта история ещё до войны...

Несмотря на все тяготы коллективизации, люди в Ивановской слободе старинного городка Замостье любили жить весело. По праздникам выставляли на улицах общие столы с немудрящей снедью и гуляли от души всем миром. Но и даже в будни из конца в конец по вечерам прогуливались стайками девушки. За ними увязывались парни: смех, шутки, песни. У кого-то всегда находилась гармошка, и парочки азартно отплясывали под незамысловатый мотив, забыв про изнурительную дневную работу.

И вот как-то сошлись на такой танцульке Авдей Медунов и Груня Стрельцова. Авдей был парнем хоть куда: высокий, жилистый, синеглазый, надо лбом вился кучерявый чуб. Да и Груню никто не назвал бы дурнушкой. То да сё... дело молодое, ну и проснулись как-то вместе на сеновале.

Между тем, родители Авдея собрались его женить.

Семья Медуновых была не то, чтобы зажиточной (опасно было в ту пору демонстрировать достаток), но крепкой. Сергей Матвеевич работал извозчиком на городской бирже. В свое время Пелагея Ивановна родила ему семь сыновей. Некоторые из них погибли в гражданскую: кто от пули, а кто от тифа. Старшие сыновья были уже женаты и жили своими домами. В семье оставался только младший сын - Авдей. Как и положено матери такого огромного мужского семейства, Пелагея Ивановна была старухой грозной и властной. А вот Сергей Матвеевич слыл человеком немногословным, добрым и богобоязненным. Однако если набрасывалась его вторая половина с руганью на сыновей, Сергею Матвеевичу было достаточно тихо окликнуть: 'Пелагея!'. И женщина тут же смущенно умолкала.

Жили Медуновы дружно, хотя до свадьбы даже не были знакомы. По сговору родителей поженились. В семье ходила легенда, что когда отец Сергея поехал в соседнее село сватать юную Пелагею, то сына с собой не взял. 'Да зачем тебе? Сам всё как следует рассмотрю - обижаться не будешь. А ты пока по хозяйству управляйся!'

Вряд ли, конечно, так и было, но всё же понятно, почему родители, когда собрались женить Авдея, невесту ему выбирали, исходя из собственных соображений о подходящей кандидатуре.

- Маша Коробова, говорят, хорошая девушка: работящая, послушная, искусная швея. Да и внешне: всё при ней, сбитая как слиток, коса до пояса. И в сундуке кое-то имеется. Швейную машинку в приданое дают.

- Семья хорошая: пьяниц или воров нет. К тому же, уважительная девушка, - согласился Сергей Матвеевич, - приветливая. Дундук-то кому нужен, если даже в приданом швейная машинка.

Надо сказать, что прежде чем засылать сватов к Коробовым, родители всё же решили спросить мнение сына.

- Мы вот, Авдейка, решили, что пора тебе жениться.

Сын густо покраснел. В ту пору между родителями и детьми в порядочных крестьянских семьях всегда соблюдалась уважительная дистанция. И мнение отца и матери даже в таких интимных вопросах не только имело огромный вес, но и являлось решающим.

- Маша Коробова - хорошая девушка. И собой красивая, и рукодельная, и работящая...

- Погоди, мать, не части! Авдею с ней все-таки жить. Пусть хорошенько подумает, а потом скажет нам - засылать сватов к Коробовым или погодить? - предложил Сергей Матвеевич.

Парень торопливо кивнул головой и опрометью выскочил из избы во двор.

- Коням овса задам!

- Глянь-ка, как шмыгнул, словно кипятком на него плеснули, - улыбнулся Сергей Матвеевич.

Но Пелагея Ивановна знала гораздо больше, чем её супруг - не зря вечерами сидела с соседками на завалинке.

- Люди его с Груней Стрельцовой видели, - некоторое время спустя, заметила она.

Сергей Матвеевич только поморщился.

- Семья Стрельцовых чудная. На земле не любят работать: то охотятся, то рыбачат - ухари, одним словом. Много о них всякого говорят. Не хотелось бы родниться.

- Ещё чего, - гневно вскинулась его супруга, - не бывать этому! Грунькин отец уполномоченного по хлебозаготовкам в проруби утопил. Зачем нам убивцы в семье?

- Так ведь и сам погиб где-то в Сибири. Аграфену-то с сестрами дед вырастил.

- Да и дед тот, по слухам, с самыми отчаянными варнаками водился.

Родители оглянулись на скрип половицы, и увидели, что в избе стоит угрюмый Авдей.

- Ты чего это такой смурной? - удивился отец. - Овса-то задал?

- Задал... - и тут парень отчаянно тряхнул чубом. - Я уже подумал. Нравится мне Маша. Засылайте сватов к Коробовым!

Сватовство прошло, как говорится, без сучка и задоринки. Любая семья в Ивановской слободе была рада бы отдать дочь в дом Медуновых. Знали, что девушку там не обидят. Тем более что доли старших сыновей Медуновых были уже выделены в отдельные хозяйства, поэтому все имущество стариков должно было достаться 'кормильцу' - младшему сыну. Авдей работал трактористом в местном МТС и, в отличие от колхозников, получал зарплату.

К всеобщей радости, устроили 'запой'. Молодых посадили вместе в красном углу, и невеста подарила будущему мужу искусно вышитый кисет.

Понятно, что весть о 'запое' разнеслась по всей слободе.

На следующий день ближе к вечеру к Медуновым нагрянул старик Стрельцов. Когда-то он был здоровенным мужиком, но годы сделали своё дело: согнулся, поседел и, опираясь на клюку, едва переставлял больные ноги.

- Садитесь, Аким Степанович, - пригласила старика, насторожившаяся Пелагея Ивановна. - В ногах-то правды нет.

- Да и то...

Устроившись на лавке, он обвел тяжелым взглядом помрачневших в ожидании неприятного разговора хозяев хаты.

- Что же это вы удумали к Коробовым сватов засылать, когда ваш Авдей с моей Груней встречаются?

Пелагея Ивановна открыла было рот, чтобы дать гневную отповедь, но, повинуясь взгляду мужа, промолчала.

Дальше разговаривали только мужчины.

- Мы Авдея не принуждали, - сдержанно пояснил Сергей Матвеевич. - Жениться на Марии Коробовой предложили, но воли его не лишали.

Старик немного помолчал.

- И что же, вы не знали, что он с Груней путается?

Сергей Матвеевич лгать не стал.

- Слухи доносились. Но мало ли с кем парни на вечерках пляшут.

- Да не только на вечерках, - зло хмыкнул старик, - и на сеновале утро вместе встречали.

Медуновы хмуро переглянулись.

- И что же, Груня брюхатая?

- Нет, - после некоторой заминки ответил дед Аким, - но прикипела к вашему Авдейке всем сердцем. Не обижайте Груню - сирота она.

- Так ведь у нас с Коробовыми сговор был, - возразил Сергей Матвеевич. - Не можем мы теперь от Марьи отказаться. Ни в чем не повинной девушке позор будет.

- Знала она, что Авдей - жених Груни. Незачем было на чужой кусок рот разевать.

- Это как посмотреть...

- Не на что тут смотреть. Я вас предупредил! Откажитесь от Машки, иначе пеняйте потом на себя!

Бывало, Пелагея Ивановна так разойдется, что от души за очередную провинность какому-нибудь сыну затрещину даст, но Сергей Матвеевич никогда на детей руку не поднимал.

И вот на старости лет был вынужден за вожжи взяться. Хлестал, куда придется, вернувшегося с работы сына, пока рука не устала.

- Я тебе покажу, поганец, как девок портить!

Авдей терпел: понимал, что кругом виноват в этой истории.

Когда отец выдохся, они уселись рядом и поговорили по-мужски.

- Почему Груню не захотел в жены брать, раз такое дело между вами случилось?

Сын поежился и от боли в спине, и от вопроса.

- Не по душе она мне... какая-то настырная, прилипчивая.

- А что же ты тогда...

- Так это потом Груня настоящее лицо-то свое показала. Тяжко мне с ней.

Сергей Матвеевич тяжело вздохнул.

- Срамные времена нынче настали. Стыда совсем в людях не осталось. Церкви закрыли, иконы выкинули, отца Димитрия, люди шепчутся, в подвале НКВД расстреляли. Добрейшей был души человек. Вы на своих лихториях хоть сто раз скажите, что Бога нет, Всевышний-то всё видит. Разве это дело - сирот обижать? Теперь, даже сообща, не отмолим твой грех.

Он встал с места.

- Ну, раз тяжко тебе с полюбовницей, то и незачем хорошую девушку из-за вашего распутства обижать. Угроз я Стрельцовских не боюсь, как и всю их породу. Свадьбу сыграем, как и задумали - на Покров.

Стрельцовы, конечно, не распространялись о Грунином позоре, молчали о нём и Медуновы, но каким-то образом история всё же просочилась в народ. И в слободе принялись на все лады обсуждать любовный треугольник.