Дэн и кабачковый король

Дэн и кабачковый король.

Вот интересно, кому первому пришла в голову мысль, что дармовая детская сила может заткнуть прорехи в любом производстве?! Если вспомнить собственное детство, то куда нас только не "бросали" - и осклизлую капусту в овощехранилище перебирать, и макулатуру собирать и помойки убирать, а уж металлолом! Выть хочется, вспоминая горы старых кроватей, изъеденных ржавчиной детских санок, загромождающих школьные дворы.

И все время пионеры и комсомольцы помогали родине, подшефному колхозу, армии, лично дедушке Брежневу, а на вырученные средства собирали посылки голодающим детям Анголы, Вьетнама, Южной Африки и пр.

Могу представить, как они объедались на эти деньги!

Современную молодежь на такие штуки не проймешь, черствые! Надо же, им почему-то ничуть не жаль умирающих с голоду из Суринама!? И почему интересно? Вот и приходится местному фермеру, когда он нуждается в рабочей силе кланяться местному главе, а тот, особо не заморачиваясь, набирает номер телефона директора школы и отдает приказ. И всё! Наши запуганные подхалимы директора, судорожно цепляющиеся за скудные школьные кормушки, способны даже на опыты отдать детей, лишь бы только угодить своим царькам.

В тот год директором нашей школы была Анна Гестаповна. Нет, у неё, конечно же, было другое отчество, но стоило лишь только этому "фюреру" впервые переступить порог школы, как наблюдательные дети мгновенно прицепили этой стервятнице кличку, которая так к ней приклеилась, что в разговорах между собой мы её иначе и не называли.

Тощая, со зверским выражением удивительно непривлекательного лица, да ещё с нелепыми претензиями на высокомерность она вошла в далеко не малочисленную плеяду наших директоров, как самый мерзкий и противный экземпляр.

Гестаповна пробилась к власти из простых учителей, минуя даже стадию завучей, поэтому обладала просто уникальной несговорчивостью - любое даже самое разумное возражение она воспринимала, как личное оскорбление, покушение на её с таким трудом завоеванное место. Мстила долго, с наслаждением втаптывая человека в грязь, пакостя по мелочам. Короче, с таким дерьмом связываться было себе дороже.

И вот в один из особо жарких июньских дней Гестаповна пригласила меня в кабинет. Перекрестившись про себя, я осторожно переступила порог "пыточной" комнаты - кроме всяческих пакостей мне ждать от неё было нечего. И я оказалась права!

- У Морозова (это наш местный плантатор) травой поля зарастают,- буря меня недовольным взглядом, рявкнула она, - соберите детей и завтра на прополку!

- А...

- Вы поняли приказ!

- Да! - малодушно проблеяла я.

- Выполняйте! И помните, что я здесь директор, а не вы!

А кто бы сомневался? Гестаповна, чтобы подчеркнуть свою значимость, приказывала учителям, чтобы они вытягивались по стойке смирно, когда она входит в кабинет. И если ты, на ходу роняя журнал и очки, не подскакивала с места, когда её мерзкая физиономия показывалась в дверях, то потом на протяжении месяца, а то и двух она изводила ослушницу придирками и нелепыми поручениями.

Собрать детей в середине июня задача не из простых. Они ведь на каникулах и вовсе не жаждут полоть сурепку на полях. Напрасно я трезвонила по всем номерам телефонов, которые у меня были, умные подростки, увидев мой номер, элементарно отключались, но все же были и те, которые по неосторожности или простодушию попались в закинутые сети. Какие только причины не называли мне в спешке бедолаги, но я ведь недаром почти тридцать в школе, мне перечить тоже нелегко.

В результате, в 7 часов утра на школьном дворе на рисовалось несколько, во весь рот зевающих десятиклассников. Три мальчика и пять девочек. Причем двое без тяпок. Это всегда так. Приглашаешь мести - волокут ведра, белить деревья - надрываются под лопатами... дети, что с них взять!

Но опытного педагога не обмануть! Я заранее вооружилась пятью тяпками, точно зная, что минимум две, принесенные из дома, сломаются через пять минут работы. Так и представляется картина - ночь, весь наш городок мирно спит, и только лишь в уединении сараев при свете луны хитрые дети тихонько подпиливают тяпки так, чтобы с виду они были целыми, но стоит только замахнуться, и они рассыпаются, как стеклянные.

Дергаясь, дымя и бренча к школе подкатил остов автобуса, помнившего, наверное, ещё ударные годы первых пятилеток. Откуда наши фермеры достают такие экземпляры, что они делают, чтобы те ездили - тайна, завернутая в загадку! Но, вообще-то, довольно забавно ехать в таком монстре, меланхолично наблюдая, как мелькает асфальт в дырах под ногами, и то и дело стукаясь то лбом, то носом о передние сидения.

- Это всё? - мрачно спросил водитель,- говорили же, что будет двадцать пять человек!

Это списочный состав моего класса, включающий двух инвалидов с ДЦП, пятерых астматиков и прочих лиц, которым категорически запрещен физический труд. С чего Гестаповна решила, что они с радостными криками, забыв про болячки, кинутся спасать урожай фермера? Не знаю!

- Это всё! - с вызовом огрызнулась я,- если мало, так мы пойдем домой!

Но видимо дела у нашего сельхозпроизводителя были совсем плохие, потому что дядя хмуро буркнул:

- Садитесь.... Только, чтобы ни-ни!

"Ни-ни" детям в автобусе? Да он идеалист, мечтатель! С диким ревом мои, мгновенно проснувшиеся ученички ринулись в автобус, создав ужасающую давку на ступеньках. Мест было около сорока, их восемь человек, то есть на каждого приходилось по пять! Но надо знать наших питомцев - они моментально передрались, надавали друг другу пинков, кто-то царапался, кто-то визжал, а кто-то дико вопил:

- Дурак, дурак... лох педальный!

- Сама лохушка!

Бедный автобус раскачивался, грозя развалиться прямо на глазах, я же мудро переждала на улице, когда детки рассядутся, и лишь только потом, громыхая тяпками, влезла в автобус. Торопиться мне было некуда - всё равно без меня не уедут, а если и уедут, то очень быстро вернутся обратно.

- Поехали!

Ехали мы медленно, но очень весело. Дети ржали, кидались друг в друга пакетами из-под "Ролтона" (почему-то они грызли его тогда вместо семечек), обзывались, изображали из пластиковых бутылок с водой писающих мальчиков - в общем, всё как всегда! Но водитель нам попался без чувства юмора, почему-то постоянно кидавший на меня злобные взгляды, которые я в упор не замечала.

- Ваши дети,- наконец, не выдержал он,- не умеют себя вести!

О, тут-то он и попался! Что он знал о жизни этот престарелый мальчик, чтобы пытаться что-то высказать мне - Арине Родионовне с тридцатилетним стажем?

- Моих детей здесь нет, - надменно припечатала я,- это ваши дети! А не ваши, так ваших соседей, друзей, кумовьев. Вот и любуйтесь, как они их воспитали! А не нравится, так воспитывайте сами! А я посмотрю, что у вас получится!

Все вокруг знают, что школа не умеет воспитывать детей, так помогите школе - начните хотя бы с собственных отпрысков, а потом и претензии предъявляйте, что в общественном транспорте плюются, на улицах не здороваются, старших не уважают! А каковы сами, таковы и сани!

Приехали.

Солнце уже было довольно высоко, и даже в тени равнодушный термометр показывал не меньше + 25, а мы ведь ещё не приступали к прополке. Перед нами расстилалось, исчезающее за горизонтом поле, сплошь заросшее травой. Что там конкретно росло, было непонятно, но что впереди нас ждут часы дикого "веселья" не оставляло сомнений. Дети приуныли, и стали бросать изучающие взгляды на расположенную неподалеку посадку, явно намереваясь смыться и отсидеться в кустах. Увы, к сожалению, я не могла последовать их примеру.

Вскоре к нам подошел и сам виновник "торжества", латифундист русского разлива - фермер Морозов. У него не было в руках кнута, а на голове не красовался "боливар", но в остальном он был жутко похож на негодяя - рабовладельца, издевающегося над безропотной рабыней Изаурой из одноименного сериала времен моей молодости.

- Где люди? - заорал он.

Вот ещё, будут тут всякие на меня рот разевать!

- Это всё! - нелюбезно пояснила я.

- Но мне обещали...

- Я вам ничего не обещала! - твердо отмела я претензии хама,- и напоминаю, что это дети, они не могут на солнце работать более двух часов. А с каждым часом становится все жарче и жарче!

- Это поле закреплено за вами!

- Оно так и останется закрепленным и не прополотым, если вы не дадите реального задания по имеющимся силам!

Мы препирались с ним, наверное, с полчаса. Он орал, даже пару раз топнул, а мне что?! На претензии Гестаповны, если наябедничает, скажу, мол, обидели меня, а я безропотно молчала и плакала. На очную ставку этот Бармалей не приедет!

И чем всё закончилось? Окончательно охрипнув, Морозов все-таки сдался. У меня даже полностью отбившиеся от рук разгильдяи за собой в классе убирают, куда ему со мной тягаться!

- Так дети,- бодро обратилась я к заскучавшим во время нашей перепалки подросткам,- задача такова - быстро в один конец и назад, и сразу же домой! Полем...

Я вопросительно глянула на плантатора.

- Кабачки, - фыркнул он, - тут рядки..., в общем, разредить надо и траву полоть, а междурядье потом трактором пропашем!

Казалось бы понятно! Чего уж проще - траву полоть, кабачки разредить. Но, прямо скажу вам я, вся моя жизнь ушла на то, чтобы убедить школьников, что "не" с глаголом пишется раздельно. Я твержу об этом вот уже тридцать лет ежедневно, исписала все стены в кабинете красными гигантскими орфограммами, но как писали слитно, так и пишут. А тут кабачки, трава... не каждый академик разберется!

Да тут ещё фермер "прокололся". Разумеется, из самых лучших побуждений, не подозревая, с кем имеет дело, он бодренько добавил, обращаясь к переминающимся с ноги на ногу работничкам:

- И чтобы было чисто и красиво!

Зачем он это брякнул?! Может, вообразил себя маркизом Карабасом, земли которого будет инспектировать французский король? Не знаю!

Затем я расставляла своих деток на закрепленные рядки, что тоже задача не из легких - каждому кажется, что у соседа полоса более чистая, чем у него. А когда ребенку что-то кажется, то он это тут же возмущенно высказывает - "а у него рядок более чистый!", "а у меня здесь крапива"!

А потом началось обычное - " Жан Иван мне в туалет надо, а я боюсь, вдруг увидят", "я пить хочу!". Ровно пять раз я отлучилась с девочками в посадку, где караулила их, наверное, от инопланетян, потому что ума не дам, кто бы их ещё там ждал. Пять раз отпустила попить, снять и надеть кофточку, намазать нос кремом, и когда мы, наконец-то, встали на стартовую позицию, деловито опустив тяпки, хлопцы наши уже едва виднелись на горизонте. Хорошо шли, кучно!

Им же сказали - быстрее начнете, быстрее домой уедите! А ребята на глухоту никогда не жаловались, вот они и помчались в карьер, размахивая тяпками, аки богатыри палицами, так что трава прямо с землей летела во все стороны.

По сложившейся ещё в советские времена традиции учитель то же берет тяпку и встает на рядок к самым безруким, которым и дышать-то тяжело, не то, что полоть. Такие есть в каждом коллективе - в отличие от всех людей они напрямую ведут свой род не от обезьян, а от замороженных черепах. Никогда нельзя понять - спят они или бодрствуют, с вытаращенными и застывшими глазами?