Год спустя

Идя служить в Аврорат, Гарри, разумеется, не думал о спокойной жизни, однако и желания лезть на передовую больше не испытывал. За первые семь лет в мире магии он по самое немогу накушался пафосных речей про героизм и теперь мечтал о заурядной службе. В архиве, например, или на складе. Ну а что? Посторонних в Аврорат не шибко пускают, а среди бравых ребят не так много желающих прозябать в пыльных помещениях, всем героизм подавай. Но ведь эту работу тоже нужно выполнять!

Пока был в учебке, Гарри старательно демонстрировал незаинтересованность в стремительном карьерном взлёте: не рвался в число лучших, хоть и добросовестно, но не на износ тренируясь; избегал контактов с начальством — как непосредственным, так и вышестоящим; никогда не задерживался и не приходил раньше, не проявлял инициативу, помня о её извращённых взаимоотношениях с инициатором, — иными словами, изображал самого обычного парня, пришедшего просто работать.

Бесплотность своих чаяний Гарри понял довольно скоро, но не отступил. Везде, где можно — отказывался от «чести», наотрез отказался позировать на министерских сборищах и сказал категорическое «нет» на все просьбы и увещевания, когда его пытались сделать руководителем. Напор чуть ослаб — Кингсли с Робардсом осознали, что Поттер ещё не отошёл до конца от войны, но и они, и сам Гарри понимали, что это ещё не конец. Так просто сдаваться ни один из них не желал.

И всё же он получил желанную передышку.

С коллегами дело обстояло тоже не радостно. Все окружающие Гарри маги поделились на две неравные группы: кто восхищался Мальчиком-Который-Выжил и совершенно не интересовался самим Гарри, и те, кто считал Поттера просто выскочкой-которому-повезло. И, к неизменной печали Гарри, большинство тех, кого он считал своими друзьями, не избежали этого поветрия.

К празднованию первой годовщины победы без насилия над собой он мог общаться только с Гермионой. Даже Уизли забыли, что он просто Гарри. Рон, в мирное время вспомнивший о зависти. Джинни, бросившая его сразу, как только он расставил все точки над «и» и прямо заявил, что не собирается поддерживать свою славу и строить карьеру. Миссис Уизли, которая даже не спросила его мнения, сразу же начав указывать, как должен жить её зять. Он по-прежнему любил их, но… предпочитал лишний раз не встречаться.

На празднование он не пошёл. Написал на работе заявление на трехдневный отпуск, который без проволочек подписали — видимо, глава Аврората был уверен, что Поттер будет занят на общественных мероприятиях. А Гарри просто заперся дома и… даже не пил, а просто смотрел какое-то тупое ток-шоу по телевизору, подключением которого в магическом доме занимался чуть ли не полгода.

На кладбище он аппарировал третьего числа вечером, надеясь никого не встретить. И действительно, в сгустившихся сумерках окраина Хогсмида была безлюдной.

Гарри немного постоял, прислушиваясь, но кроме естественных звуков ночи ничего не было слышно — вокруг царила тишина. Почти полная луна давала достаточно света, чтобы не прибегать к помощи волшебной палочки, но и не рисковать споткнуться и свернуть себе шею. Чем глубже на территорию кладбища он заходил, тем сильнее становился запах цветов, возложенных на могилы павших героев; в носу засвербело. Год назад Гарри пришлось пройти по этой дороге семь десятков раз — провожая каждого погибшего во время битвы за Хогвартс или чуть позже — от ранений, и заплутать он не боялся. Несмотря на ночь, Гарри почти мог с закрытыми глазами назвать фамилии со всех надгробий, мимо которых проходил. За сотню проходов надписи на плитах врезались в память, отпечатались на сетчатке.

— Картрейд, Маслоу, Вильямсон, — беззвучно произносил Гарри фамилии похороненных волшебников, мимо могил которых проходил.

До свежих — прошлогодних — захоронений оставалось десять холмиков.

Гарри знал каждую могилу. Часы, что он провёл на этом кладбище… «скучая» — ужасно неправильное слово, но другое на ум не приходило, — стоя свадебным генералом в первом ряду прощающихся, хотя почти ни с кем из погибших не был знаком лично; не зная, как себя вести, не находя слов утешения и не умея их говорить, чувствуя себя виноватым за каждую новую могилу, за каждую трагедию, за каждую слезу, пролитую во время и после войны…

— Салано, Буккер, Бербридж…

Он помнил, как стоял возле Бербриджа, не в силах вынести рыданий Андромеды Тонкс. Мама Нимфадоры, которая держалась всё время до похорон, не справилась с собой и буквально впихнула Тедди на руки Гарри, бросаясь к гробу дочери. Он помнил, как его сердце едва не разорвалось от боли — видеть эту сильную и гордую женщину раздавленной, понимать, что она лишилась всей семьи из-за того, что он так долго тянул с поисками и уничтожением крестражей… Гарри не мог этого вынести.

— Авист, Редъярд, Леграндж…

Впереди кто-то стоял. За надгробиями его не было видно, но теперь, подойдя ближе, Гарри увидел, что не один здесь. И встал как вкопанный, медленно потянувшись за палочкой, стараясь не совершать резких движений и не выдать себя.

Но неизвестный словно почувствовал направленный на себя взгляд, обернулся…

— Снейп?! — воскликнул изумлённый Поттер, выхватывая палочку и, не отдавая себе отчёта, машинально бросая парализатор.

— Поттер, — выплюнул тот в ответ, с лёгкостью увернувшись от атаки. — Как всегда не в то время, не в том месте.

— Но вы должны быть мертвы! — захлёбываясь эмоциями, шокированный Гарри перевёл взор левее, где заваленная цветами располагалась могила Снейпа — оправданного его стараниями, признанного героем…

— Ну извини, что разочаровал.

— Эм… нет, я не в том смысле… — пробормотал растерявшийся Гарри.

В голову лезли тысячи вопросов, на язык просились сотни восклицаний; он не понимал, как так могло получиться, что Снейп жив… Нет! Как могло получиться, что никто не задался вопросом, а не мог ли Снейп выжить, раз уж тела его не нашли.

Осознание, что это он сам вместе с Роном и Гермионой бросил смертельно раненого Снейпа — умирать, накрыло Гарри с головой. И вымыло все слова. Потому что за такое просить прощение странно, дико, ненормально! Гарри понимал, что сам никогда не сможет себя простить за это, и пока не представлял, как выразить всю глубину своего раскаяния. Он хотел сказать так много, а спросить — ещё больше. Это же Снейп! Единственный, кто был близок с Дамблдором. Единственный, кто мог рассказать о Лили Эванс…

Гарри открыл рот…

— Извините меня, мистер Поттер, но эта встреча и разговоры с вами совершенно не входят в мои планы. Обливиэйт.

— …Авист, Редъярд, Леграндж…

Гарри замолчал и нахмурился. Без причины закружилась голова.

Ночь вступала в свои права, луну затянуло облаком, хотя секунду назад небо было абсолютно чистым. Некая неправильность происходящего заставила Гарри насторожиться и крепче сжать палочку. Мелькнуло удивление: почему палочка у него в руках? Но не задержалось — Гарри сосредоточился на изучении обстановки. Пусть он был аврором всего лишь год, семь лет в магическом мире после десяти лет с Дурслями научили его интуицию работать как швейцарские часы. И сейчас всё внутри кричало: что-то не так!

Внимательно прислушиваясь, стараясь уловить какой-то инородный звук, понять, что вызвало беспокойство, он несколько минут простоял в напряжении, но на кладбище было безлюдно, тихо и спокойно.

Покачав головой, Гарри вздохнул и продолжил путь.

Может, призраки решили навестить свои могилы, безрадостно усмехнулся он, медленно шагая вперёд и сканируя округу внимательным взглядом. Он потерял родных задолго до битвы за Хогвартс и хотя искренне горевал по Сириусу, Дамблдору или Ремусу, ни один из них не был для него отцом, братом, сыном. Гарри признавал, что не понимает, каково это — лишиться родного человека, зато знал, что такое — крушение целого мира. Переживал его раз за разом, но как феникс восставал и снова отправлялся умирать.

Ноги вывели к могиле Снейпа, и Гарри снова усмехнулся.

Пожалуй, известие о гибели этого человека — после просмотра воспоминаний, конечно, — стало той соломинкой, что сломала спину верблюда: глядя на засыпаемый землёй пустой гроб национального героя, от которого остался только пепел, Гарри со всей отчётливостью осознал, что посмертные почести — это всё, на что герой может рассчитывать. И не захотел себе такой судьбы.

— Вы так и не сумели пожить для себя, профессор, не пережили своего подвига. Я — пережил. И постараюсь прожить жизнь спокойно, мирно и в удовольствие, всеми силами избегая неприятностей и любых приключений. За нас обоих.

Ушей Гарри коснулось приглушённое фырканье — точь-в-точь голос Снейпа! — и он кивнул сам себе: вот теперь всё правильно, Снейп одобрил.

— Покойтесь с миром, профессор.