Забавные повадки людей

* * *

Костик звонил в дверь долго, даже очень долго. Совершенно игнорируя явное нежелание хозяев открывать дверь. Или хотя бы притвориться, что их нет дома, — например, сделать потише музыку и не орать во весь голос: «Какого черта, я не понимаю, неужели нельзя оставить меня в покое?!!» В общем, неприлично долго звонил и совсем уже было отчаялся, но тут дверь распахнулась. Нель стояла на пороге, взъерошенная и растрепанная, в шелковом халате с драконами и с сигаретой в зубах.

— Мне уйти? — грустно и покорно спросил Костик. — Ты скажи, если уйти, я не обижусь, я же понимаю, у тебя дела, наверное...

Нель махнула рукой в том смысле, что чего уж теперь, заходи, раз пришел, и посторонилась. Но недостаточно быстро, потому что моментально повеселевший Костик ворвался в квартиру со скоростью курьерского поезда и с его же грацией. Так что Нель пришлось сменить томную позу «прислонясь к дверному косяку» на менее изысканную, но куда более уместную в данном случае «я не выйду из этого угла, пока ты не сядешь в кресло». Костик, конечно, сел в кресло, но перед этим опрокинул журнальный столик, рассыпал окурки на ковер, чудом не разбил пепельницу и наступил Нель на ногу. После чего сам же завопил «ай-ай-ай» и помчался на кухню за льдом, но Нель силой впихнула его в кресло и даже сказала обидным голосом, что лучше она совсем без ног останется, чем совсем без посуды. Костик собрался обидеться и даже уже почти нахмурился, но тут вспомнил, зачем пришел.

— У меня гениальная идея, Нелечка, вот послушай: я вчера разговаривал с бывшим одноклассником, так у его жены диабет, настоящий, инсулинозависимый. Он мне рассказал, что сейчас есть новый инсулин, его достаточно раз в три дня колоть, там часть молекул в защитной оболочке. И она растворяется медленно, главное — это вовремя есть, а то гипогликемический криз будет. Так я подумал, а что если совсем без уколов? Ну помнишь, году в восьмидесятом была такая идея, чтобы кишечная палочка вырабатывала инсулин, но ничего не получилось, потому что вырабатывать-то она вырабатывала, но инсулин в кишечнике расщепляется, а если бы не расщеплялся, так можно было бы его в таблетках выпускать, но он расщепляется...

Нель закурила сигарету и попробовала расфокусировать зрение так, чтобы Костик находился между двумя сигаретными огоньками. Задача оказалась не из легких, потому что Костик подпрыгивал на месте и отчаянно жестикулировал, сбивая прицел. В конце концов Нель отчаялась и откинулась на спинку кресла, попутно представляя, как она метким выстрелом сносит Костику полчерепа. Картина получилась до того натуралистичная, с изобилием кровавых подробностей, что Нель чуть было не расплакалась над еще теплым телом. Но тело махало руками, брызгало слюной и блестело глазами, не давая сконцентрироваться.

— Вот смотри, — продолжал Костик. — Берем обычную культуру мышечной ткани, встраиваем инсулиновый ген, помещаем в капсулу из мембраны, и пусть себе производит инсулин прямо в кровь.

— Замечательная идея! А гипогликемию лечить дешевле, ты это хочешь сказать?

— Погоди, ты не дослушала. Поставим регулировку какую-нибудь, ну хотя бы тем же сахаром. Поднимается в крови сахар — начинает производиться инсулин. Или даже без сахара можно. Встроить в капсулу фотоэлемент, а клетки взять не мышечной ткани, а растительные. И подавать световой сигнал.

— Костя, я тебя умоляю, может, тебе фантастический роман написать? Задатки у тебя хорошие. «Световые сигналы...» Это очень красиво выглядит, а на деле тебе твою замечательную капсулу придется регулярно вырезать и новую вшивать. Судя по стандартному биореактору, раз в неделю примерно. Ты считаешь, что операция раз в семь дней лучше, чем уколы?

— Ну ладно, ладно. Не больно и хотелось. Тебе лишь бы задушить в зародыше хорошую идею — и всё, день прожит не зря. Чаю хотя бы нальешь?

Нель вздохнула и поплелась на кухню, сопровождаемая требованиями, наглость которых возрастала в геометрической прогрессии: сахар, лимон, мята, коньяк...

— Что у тебя на работе?

— Мы новые капли для глаз сделали. Я предложил их назвать «Слеза ребенка». Представляешь, какую рекламу можно сделать? Выходит Федор Михайлович и говорит, что всеобщее счастье не стоит слезы ребенка, или как там у него было, я уже не помню.

— Ну да, и голос за кадром: «Слеза ребенка. Всего три рубля за флакон!» И что, они согласились?

— Нет, конечно. Тогда я предложил назвать капли «Поглядин». Или, как вариант, «Виднобудин».

— А они что?

— Ничего. Сказали, что взяли меня на ставку научного консультанта, а специалист по рекламе у них и без меня есть. Нелька, возьми меня на работу, надоело мне там смертельно.

— Костя, я могу тебя взять, конечно, но с одним условием: ты на работу ходить не будешь. Мне сейчас гениальные идеи не нужны, а сидеть по десять часов с пипеткой ты не умеешь. Превратишь мне лабораторию в бордель за три дня.

— Почему это в бордель?

— Потому что наших деток хлебом не корми, дай поговорить о бескрайних горизонтах. А я именно так представляю себе бордель: никто не работает, и все постоянно говорят о бескрайних горизонтах. И я уже молчу, что Леночка в тебя влюблена. Так что бордель в данном случае перестает быть метафорой. Представляю себе рабочую обстановочку: в одном углу Андрей с Лешей с пеной у рта обсуждают производство бактерии, которая перерабатывает свинец в золото, в другом углу несчастная Леночка режет вены от неразделенной любви. Причем, заметь, я оптимист: что будет происходить в этом углу в случае разделенной любви, я даже представлять стесняюсь...