Умри, если сможешь

***

Прогностика сменилась реальностью, и Андрей с трудом разлепил глаза. Судя по тому, что захватчики не обращали на него внимания и о чём-то озабоченно переговаривались, у них произошло нечто экстраординарное. Наконец врач-азиат заметил, что он пришёл в сознание, и сказал об этом старшему группы.

Хоук глянул на пленника, и они вдвоём подошли к нему.

— What is his condition?

— Satisfactory.

— Headache, — пожаловался Андрей.

— Говорите по-английски? — поинтересовался Хоук, заложив руки за спину.

— Ага, говорю, — подтвердил Андрей. — А что делать? Вы же своим языком засрали весь мир.

— Зато ваш скоро вымрет, — спокойно парировал американец.

— Не дождётесь.

— Дождёмся.

— Мечтать не вредно.

— Вот именно. Особенно, когда мечты осуществляются.

Виду Андрей не показал, но уверенный тон американца его покоробил, причём настолько, что он с трудом подавил всколыхнувшееся раздражение. «Чёрт побери нашу пропаганду! Вот как нужно работать! Чтобы не только дураки, но и умники верили, что их государство — лучшее в мире», — с досадой подумал он.

— Не расстраивайтесь, мистер Белозёрский, — угадал его мысли Хоук — Америка была, есть и будет великой страной, а вот ваша — это ещё большой вопрос. Впрочем, нет никакого вопроса. России больше не быть великой державой.

Выведенный из себя Андрей скрипнул зубами.

— Понятно. Пойдёте на любые подлости, но не дадите нам подняться.

— В политике нет подлых методов, есть только удачные и неудачные решения по подавлению противника. Понимаю ваше возмущение, но расслабляться нельзя, даже если он уже повержен и перешёл в разряд потенциальных, — у Хоука слегка дрогнули уголки губ. — Я тут ознакомился с вашим чрезвычайно секретным досье и, знаете, я впечатлён. Столько успешно проведённых операций, как у вас, нет ни у кого, кто занимается подобного рода деятельностью. Так что я не ожидал, что вы настолько наивны во взглядах на жизнь. Тем не менее имейте в виду, что у нас и для вас найдётся место. И хотя миссис Раменская, перед тем как скоропостижно скончаться, поведала нам, что ваша удача — это результат вживлённого чипа, лично мне всё равно. Вы полезны, значит, вы нам подходите.

— И во сколько вы оцениваете мою голову?

— Не беспокойтесь. На жизнь вам точно хватит и даже останется.

Андрей сделал вид, что раздумывает.

— Нет, не пойдёт. Вы тоже заставите меня убивать, а мне это уже опостылело.

Цэрэушник усмехнулся.

— Вы рассчитываете на протекцию Лапочкина, но не учитываете степень его уязвимости.

— Думаете, можно манипулировать им при помощи семьи? Вы ошибаетесь. Он из старых кадров и, следовательно, на первом месте у него интересы государства.

— Вы, русские, слишком много говорите о преданности родине, а на деле предаёте её каждом шагу. Мистер Белозёрский, откройте глаза, ваши ровесники, не колеблясь, торгуют ею оптом и в розницу. Ну а Лапочкин просто раб взрастившей его системы…

— Тсс! — Андрей поднял руку, призывая оппонента к молчанию. — Вы не против, если Михаил Николаевич присоединится к нашей беседе?

— Что? — Хоук резко развернулся и тут в бок ему упёрлось дуло пистолета.

Врач-азиат, от чьих гражданских повадок не осталось и следа, бросил на него выразительный взгляд.

— Без глупостей! — предупредил он и вежливо добавил: — Агент Хоук, давай обойдёмся без лишних телодвижений. Стрелять не имеет смысла. Дом окружён, вам не прорваться.

И в самом деле, подвальное помещение, служившее Раменской прозекторской, бесшумно заполняли бойцы, в которых Хоук опознал элитный российский спецназ. Сопротивляться не имело смысла и он, выругавшись, отдал приказ не стрелять.

— Не расстраивайтесь, Джон, — похлопал его по плечу подошедший Лапочкин. — У вас не было ни единого шанса на успех. Так что давайте найдём более подходящую обстановку и немного побеседуем.

Перед уходом он бегло глянул на Андрея, лежащего на прозекторском столе, и кивнул оперативнику, исполнившему роль врача.

— Если требуется, окажите ему помощь и отправьте домой, — распорядился он.

— Так точно, товарищ генерал!

Когда они остались наедине, оперативник с бесстрастной миной на лице вколол Андрею лекарство и тот, спустя пятнадцать минут, почувствовал себя значительно лучше.

— Так ты действительно врач? — не выдержал он, видя, что оперативник упорно молчит.

— Я и есть врач, — последовал невозмутимый ответ.

— Ври больше, — не поверил Андрей и оперативник бросил на него насмешливый взгляд.

— А ты слышал, что талантливые люди талантливы во многом? — сказал он снисходительным тоном.

— Понятно. В команде Лапочкина, как и следовало ожидать, обретаются одни вундеркинды. — Андрей сел и окинул его придирчивым взглядом. — Всё равно врёшь. Самое большее тебе двадцать два, а врач — серьёзная профессия, там опыт нужен, которого у тебя в силу возраста с гулькин нос.

Оперативник ухмыльнулся.

— У меня папа хирург, так что я с младых ногтей в профессии, — сообщил он доверительным тоном.

— А мама не иначе как актриса, — поддел его Андрей и добавил: — Это объясняет твои таланты. Даже я купился, решив, что ты гражданский.

— Вообще-то, ты угадал. Моя мама действительно играет в театре, — оперативник тепло улыбнулся. — Театр крошечный, народу в него ходит мало, но она очень гордится тем, что она актриса.

— Да? — Андрей пошевелил пальцами ног. Онемение, к его облегчению, прошло и он встал. — И как тебя звать-величать, богемное дитя со склонностью к садизму? — поинтересовался он.

— Василий Пупкин, — ухмыльнулся оперативник и он бросил на него укоризненный взгляд.

— Тебя в детстве не учили, что врать нехорошо?

— Учили, — с грустью признался мнимый Васька Пупкин. — Но я патологический лгун, вот меня и попёрли из медицинского. Видите ли, я слишком драматизирую, ставя диагнозы, отчего пациенты либо впадают в депрессию, либо не воспринимают их серьёзно. Хорошо, что Михаил Николаевич разглядел мои таланты и пристроил к делу. — Он протянул руку. — Вообще-то, я Эльдар Рязанов.

Андрей тряхнул его ладонь.

— Вот что ты всё время врёшь? Самому не надоело?

— Ей-богу! Это мои настоящие имя и фамилия, — сказал парень и состроил печальную физиономию. — Знаю, знаю! Можешь не приводить мне дурацкую байку про глупого мальчишку-пастуха и волков.

— Ладно, выдай мне что-нибудь из шмоток, а то мне уже начинает казаться, что больничная рубашка скоро станет моей повседневной одеждой.

Пупкин-Рязанов развёл руками.

— Где я тебе её возьму? Я же не бутик с одеждой.

— Надо же, а я так надеялся, — съязвил Андрей и направился к ближайшему шкафу.

Когда он выдвинул ящик, Пупкин-Рязанов сдавленно хрюкнул. Это оказался холодильник, предназначенный для трупов.