Грёнланд

Но через столетие-другое станет намного холоднее. Период вегетации сократится, и продуктивность сенокосов снизится. В то же время плавучие льды помешают охотиться на тюленей. Плаванье в Гренландию для норвежских купцов станет очень трудным, да и спрос на моржовую кость упадет. Впрочем, все ближайшие охотничья угодья из-за чрезмерной эксплуатации природных ресурсов уже будут опустошены. А еще на остров переберутся многочисленные и очень воинственные эскимосы. Столько испытаний сразу скандинавская колония, ставшая никому не нужной, уже не выдержит.

Тем временем Холлфрид, убедившийся в наших добрых намерениях и получивший заверения, что Альберто не раб и не колдун, разговорился и поделился ценной информацией: Епископский престол в Гардаре уже десять зим занимает Арнальдр. Отлично, значит прибыли мы точно, и на дворе сейчас 1136-й год. Печальный, надо сказать, год для Норвегии. Тамошний король Харальд Гилли скоро будет убит, а после его смерти начнется вековой период свар и гражданских войн. Ну да ладно, пока мы не знаем, что ждет завтра нас самих. Пора и на боковую.

Валялись в постели мы недолго. Несколько часов освежающего сна, и можно продолжать путь. Экипажи кораблей и лодок тоже просыпались, сворачивали тенты и готовились поднимать паруса, пока не стих попутный ветер. Как говорит поговорка, ветер никого не ждет. Опоздаешь, придется грести, а тяжелый пузатый кнорр с маленьким экипажем на веслах идет куда как медленнее узкого длинного сорокавесельного драккара.

Что интересно, у здешних кораблей паруса были разного цвета. У самого большого кнорра парус белый с красными и синими полосами. Почти как российский флаг, только повернутый вертикально. У второго классическое чередование красных и белых полос, как на иллюстрациях с кораблями викингов. Прочие же суда довольствовались некрашеными белыми полотнищами, как и наша лодочка.

Корабельщики на нас оглядывались, но подходить знакомиться не спешили. Они тут не хозяева, а такие же гости, как и мы.

Однако, когда Альберто уже отвязывал швартов, мы все-таки дождались нового контакта. Нас посетил паренек лет восемнадцати, высокий как жердь и облаченный, несмотря на путешествие, в новую одежду. Его одеяние составляли узкие штаны, куртка из выкрашенной в синий цвет шерсти, кожаные башмаки и широкий ремень, украшенный блестящей пряжкой. Волосы норманна были, согласно новейшей моде, сравнительно короткими, и едва закрывали уши, а бороденка только собиралась вырасти.

Норвежец двигался плавно, как кот, и походил на сжатую пружину, готовую в любой миг распрямиться с разрушительной силой. Примерно так же двигались лучшие бойцы среди реконструкторов, с которым мне приходилось иметь дело. А взгляд - пристальный, быстро оценивающий наше вооружение и нашу боеспособность, напомнил взгляд опытного коммандос, прошедшего несколько кампаний. А еще точно так же на меня смотрел один их кураторов экспедиции. Тогда еще мелькнула мысль - если откажусь от предложения, то проживу очень недолго.

Подойдя к причалу, парень встал на слегка согнутых ногах, заткнув руки за пояс, поближе к ножу, и выглядел абсолютно уверенным в себе викингом, да еще из тех, кто стоит на носу драккара. Убедившись, что я смотрю на него, он важно представился:

- Я Ивар Кольбейнсон.

Ох, фу-ты ну-ты, Кольбейнсон он. Мал еще парнишка, чтобы величать его по-отчеству.

А голос-то у юноши зычный. Сразу видно, что Норвегия - горная страна. Ты говоришь, стоя на одной горе, а твой собеседник на другой. Ну, или на разных кораблях во время бури. С таким голосом даже еще не изобретенный рупор не нужен.

- Мы остманы, - добавил Ивар, показывая на корабли.

Ну да, это в Европе норвежцы и даны - норманны, т.е. северные люди. А в Исландии и Гренландии они остманы, потому что приплыли с востока. Так, а теперь пора и мне представиться, только надо напустить на себя важный вид:

- Я Олав Андерсон из Миклгарда. Мои предки жили в Нореге и Данмёрке, и я решил повидать мир, отправившись в северные воды. А это мои люди - бонд Алекс Айсман и Альберто Моретти.

Итальянца за северянина никак не выдать, а вот у Алекса типичная нордическая внешность, так что пусть его лучше считают за своего, хотя и забывшего язык предков. А "Айсман" - вольный перевод фамилии "Морозов", звучит вполне по-германски.

Норвежец пристально осмотрел и нас, и наше плавсредство, но это испытание мы с доблестью выдержали. О том, что мы иностранцы, свидетельствовали и не совсем обычная одежда, и лодка, собранная из хорошо подогнанных досок и скрепленная железными гвоздями. Сами гренландцы собирали свои утлые суденышки из плавняка, с бору да с сосенки, как выразился Алекс, сшивая их жилами и увязывая китовым усом.

Однако, мы явно не могли пересечь океан даже на столь прекрасной лодке, и Ивар деликатно полюбопытствовал, где наш корабль.

- В море путей много - туманно ответил я. - Отправился на запад разведать пути, пока мы наносим визит в Гардар.

Лезть с расспросами у суровых северян не принято, да и понятие коммерческой тайны им знакомо. К тому же, как гласит пословица, "не говори, куда идете, пока туда не придете". Так что о нашем мифическом корабле Ивар больше не спрашивал. Зато от пластикового морского шлема, который надел Морозов, он не мог глаз оторвать. Было видно, что ему хочется потрогать диковинку, но Кольбейнсон лишь ровным голосом поинтересовался:

- Это каменный шлем?

- Нет, просто покрашен серой краской, - охотно объяснил я. - И он не боевой, а лишь уберегает голову от ударов о рею. Там внутри кора дерева. А если упасть за борт, такой легкий шлем будет держать голову над водой.

Объяснение юношу вполне удовлетворило, но тут настал черед Алекса любопытствовать. Он непременно желал узнать, может ли древняя ладья плавать в бейдевинт, и как на ней берут рифы, и есть ли там крытая палуба, и хранят ли норвежцы свои щиты в чехлах, как византийцы, и еще тысячу вещей.

Ивар, похоже, как истинный купец, был полиглотом, и желание Морозова осмотреть кнорр, выраженное на древнеславянском пополам с греческим, понял вполне ясно. Признав в Алексе ровню себе, как по роду, так и по воспитанию, он чуть улыбнулся, первый раз за время беседы высказав эмоции, и гостеприимно пригласил Айсмана на корабль, сопроводив приглашение взмахом руки:

- Мы тоже все идем в Гардар. Айсман будет желанным гостем на нашем кнорре.

Отпускать своего помощника к чужакам мне очень не хотелось. Но, официально, целью экспедиции является сбор данных о прошлом, и было бы странно, если бы ее руководитель отказал в экскурсии на древний корабль. Поэтому, скрепя сердце, я дал Алексу разрешение совершить круиз на норвежском судне.

Морозов схватил свою сумку с неизменной аптечкой, подхватил мешок с вещами, и выскочил на берег. Когда они встали рядом, я смог оценить рост Ивара - почти метр восемьдесят. Ненамного меньше, чем у нас с Алексом. Парень был очень высоким для средневековья. Впрочем, хотя здешние норвежцы и ниже своих далеких потомков сантиметров на десять, но они все равно намного выше остальных европейцев.

На этом мои наблюдения за норвежцем и закончились. Морозов едва ли не вприпрыжку побежал к кораблям, увлекая за собой нового друга. Вот так, не успев и глазом моргнуть, я лишился трети своего экипажа. Однако, судьба вскоре послала мне взамен другого моряка. Пока мы ждали отчаливания всей эскадры, с корабля со щитами сошел человек с кожаным мешком и быстрым шагом направился к нам.

- Я Снеррир Торлётссон, по прозвищу Язык, - еще издалека поприветствовал он нас. - Твой Айсман поплывет на моем корабле, а я на твоем. Побеседуем по дороге.

Разглядев попутчика поближе, мы с Альберто многозначительно переглянулись. Внешне Снеррир очень походил на Ивара, видимо, приходясь ему близким родственником. Такое же лицо, тот же рост, те же рыжеватые волосы. Только он был раза в два старше и намного плечистее, и у него имелась длинная борода, заплетенная в две косичка.

Однако, при всем внешнем сходстве, про Ивара с его покерным лицом нельзя было сказать наверняка, подходит ли он к вам, чтобы пырнуть ножом, или просто желает поздороваться. Но у Снеррира на лице явно читалось, что он хочет обжулить. Не знаю, как он торгует, в наше время у него никто бы подержанную машину не купил. Но, по крайней мере, при всех своих габаритах Торлётссон не выглядел опасным. Если про Ивара можно точно сказать, что когда он хватается за меч, через секунду одним живым человеком становится меньше, то Снеррир если и вытащит нож, то разве что с целью срезать кошелек.

Так как по легенде я тут плавал впервые, то охотно уступил Снерриру, знающему здешние воды, рукоятку рулевого весла, и осторожно начал расспросы.

Норвежец оказался настоящей находкой для шпиона. Болтая без умолку, он поведал, что привез товары из Бергена, а последнюю зиму провел в Вестрибигдаре - западном поселении. Там неподалеку большие моржовые лежбища Нордсета и охотничьи угодья, так что они загрузили корабли и моржовой костью, и канатами из моржовой шкуры, и ценным мехом. Сюда норвежцы добирались долго, потому что мешал южный ветер, а теперь им надо произвести расчеты и с бискупом, и с кое-какими грёнлендингами.

Странно, если корабли шли с севера, то почему же они не свернули в Эйриксфьорд, а сделали крюк, несмотря на противный ветер? Чего ради? Непохоже, что на последней стоянке норвежцы закупались чем-то ценным. А ведь в Эйриксфьорде находится богатейшей поместье Гренландии - Браттахлид. Эту усадьбу основал сам Эйрик, выбрав себе лучшие земли, и там всегда имеются дорогие товары.

Но на прямой вопрос, кто сейчас управляет Браттахлидом, и как там идут дела, Снеррир неопределенно махнул рукой и сменил тему разговора, заявив, что дела Гиркланда куда интереснее дел маленького хутора.

Далее наступил мой черед повествовать о событиях великих и значительных. Рассказывал я все более о делах военных, в которых разбирался лучше, чем в ценах и в конъюнктуре рынка. Норвежец с непритворным интересом слушал о битвах греков с сельджуками, взятии Кастамона и осаде Гангры, и заговорщицки подмигнул, услышав прозрачный намек об интересе гиркландского кейсара к Киликии, за которую активно боролись все ее соседи.

Наверно, с подробностями я немного перестарался, ибо мой собеседник принял меня за участника всех этих баталий, служившего в норманнской или в варяжской страже. Правда, и мои шрамы на лице, заработанные во время исторических реконструкций самого жесткого формата, тоже намекали о боевом прошлом их носителя.

Впрочем, самоуверенный Торлётссон мне почти не завидовал. Он даже небрежно заметил, что хотя и не утруждал себя службой вождям, однако вполне этого достоин по своему образу жизни.

Затем настала очередь Снеррира рассказывать занятные истории, и в этом жанре он заткнул меня за пояс. Его невероятные рассказы о плаваниях, приключениях и заморских чудесах могли составить конкуренцию фрайхеру Мюнхгаузену.