Миллениум

—…

Было неловко.

С другой стороны, Мел кивнула и сказала, что было это вполне ожидаемо (ауч). Более того, вскоре ей сделалось интересно, и она стала предлагать свои собственные варианты:

— Отец, а можно сделать мир, в котором время будет идти задом наперёд?

А что насчёт мира, где все будут похожи на меня?

Или мира, который будет напоминать огромную пиццу?

Мел сыпала предложениями с невероятной быстротой. Некоторые из них были забавными. Другие… странными. Как-то мир, в котором вся еда, в смысле все блюда будут живыми, ибо у них будут появляться после приготовления собственные души.

Другие: интересными. Она предложила идею мира живых замков, которые шагают среди каменных расщелин и прекрасных прерий, и, словно властные феодалы и рабовладельцы, повелевают простыми людьми, заставляя строить себе новые фасады и пролёты; замки будут разными — наземными, летающими и подземными. Они будут нападать друг на друга, пытаясь открутить башню своего соседа и прикрутить её себе на макушку в безумном стремлении стать величайшим (и единственным) замком на планете!..

Александр и сам не заметил, как между ним и Мел завязался оживлённый разговор. Они предлагали разные варианты, как сделать этот мир наиболее интересным. Мел сыпала идеями, и детскими, — чего и следовало ожидать, ибо после пробуждения чувств она, можно сказать, впала в детство (при этом иной раз проявляя удивительную хитрость и цинизм), — и занятными. Он помогал их шлифовать, используя свой богатый опыт миросотворения.

Это был… странный опыт. Вероятно, нечто подобное чувствуют отцы-музыканты, когда их дети впервые садятся за пианино. Александру было весело… и было бы ещё веселее, если бы всё это время за ним пристально не следила пара перламутровых глаз. Маргулы и раньше поглядывали на него, но теперь они смотрели несколько иначе…

Почему?

Впрочем, причина была понятной.

Александр был не самый понимающий человек, когда дело касалось человеческих отношений, но и отыгрывать дурачка он тоже не собирался. Он понимал, что Маргулы завидуют Мел по причине внимания, которое он уделяет последней. Нужно было с ними наверстать. По крайней мере наладить отношения их и Мел. Но как это сделать? Просто попросить их подружиться? Бред. Запереть в одной комнате и не выпускать, пока они не станут друзьями? Только для того, чтобы расписать всё то, что было в этом плане неправильным, потребуется целая книга.

Наконец Александр вспомнил, что довольно часто сойтись семье воедино помогают совместные игры. Может, поиграть в монополию? Нет. Мел это не понравится. Он пытался подсадить её на телевизор, но кукла сразу бросила и его, и айфон. По собственную заверение, она ещё не настолько «пресытилась реальностью, чтобы ей были интересны сжатые пересказы оной в упрощённой и пустой, как чипсы со вкусом пиццы, форме».

…Так что да, иногда она вела себя как ребёнок, а иногда становилась даже, пожалуй, слишком умной. Необыкновенный контраст для необыкновенной куклы.

Александр ещё немного подумал и вдруг вспомнил одну свою старую идею. Точно! В своё время он планировал устроить соревнования между собой и Маргулами в плане создания миров. Сделать, например, две цивилизации, и сравнить их развитие по прошествии определённого промежутка времени. А то и вовсе столкнуть их в открытом противостоянии и посмотреть, кто из них одержит победу.

Можно было устроить что-нибудь подобное. Правда сперва следовало придумать правила этой «мировой» игры и предоставить Мел инструмент, костыль, который позволит ей хотя бы ограничено использовать способности пластины. Как та сфера, которую Аколипт сделал ведьмам Акации…

— Хм? Что такое, Мерри? — вдруг повернулась и спросила Мел.

Александр пришёл в себя и заметил, что девушка-Маргул стояла прямо возле них.

Без чая.

На вопрос Мел она не ответила.

Тогда сам Александр спросил, что случилось.

—… Создатель, в мире 1. версия 82b134.13 который вы назвали Мир. Историй произошли перемены, которые возможно. Вас заинтересуют. Желаете посмотреть?..

Глава 71
Та самая проблема в Мире Историй

Александр испытывал смешанные чувства, когда минуту спустя прошёл в пластину Маргулов. С одной стороны, ему было интересно, что же такое произошло в Мире Историй, что требовало его внимания, а с другой…

Он посмотрел на ровную спину девушки-Маргула.

…У него было смутное подозрение, что на самом деле ничего не случилось, и что Маргулы просто завидуют Мел и хотят забрать у неё пальму первенства.

Дети всегда сражаются за внимание своего создателя.

Впрочем, даже если это действительно так, лучшее, что он может сделать, это притвориться, что ничего не понимает и с подлинным интересом посмотреть на творение Маргулов.

Александр мысленно кивнул и настроился хвалить «Мерри» и ко. что бы они ему не показали.

Девушка-Маргул в это время встала перед картой мира и приблизила один конкретный участок. Александр пришёл в себя, посмотрел на него и вдруг почувствовал дрожь. Перед ним простиралась братская могила. И не простая, нет; в ней лежали не десятки, не сотни, даже не тысячи, но десятки тысяч мёртвых тел. Многие из них были голыми, другие были одеты в белые тоги. На некоторых были заметны порезы и следы повреждений, в то время как другие сперва казались совершенно невредимы, и только пустой, стеклянный взгляд, которым они смотрели в пустоту перед собой, говорил о том, что они были мертвы.

Картина была настолько потрясающей, что Александр смотрел на неё, не отрываясь, целую минуту. Ему были привычны виды разрушений и прочие зверства. Вселенная была в равной степени ужасной и прекрасной. Красная кровь. Красные цветы. Голое небо. Голубые вены. Зелёная трава. Зелёная плесень, что разъедает человеческое тело… Две стороны одной медали, вечно в полёте, в трансформации, но это… это было нечто иное.

Почему?

Он и сам не понимал.

Просто вид мертвецов, которые лежали ровными рядами, иногда обнимаясь или держа друг друга за руки вызвал у него ощущение глубокой неправильности всего происходящего.

Александр покосился на девушку-Маргула.

Последняя пристально смотрела на братскую могилу.

— Желаете услышать всю историю… или сокращённую версию?

Александр пришёл в себя и сказал, что хотел бы услышать всё.

У него было ощущение, что череда событий была по меньшей мере занимательной.

«Мерри» кивнула и заговорила.

Для начала следует отметить, что с момента первого явления Богини Судьбы прошло больше двух сотен лет. Более чем достаточно, чтобы вера пустила корни в человеческом сознании, и чтобы наружу показалось высокое и размашистое древо организованной религии. В данный момент… или по крайней мере пару лет назад почти в каждом городе можно было найти церковь и её настоятеля Пророка — название произошло от старинных учёных, которые сперва пытались изучать судьбу, а затем, понимая тщетность данного занятия, стали верными слугами последней.

Пророки рассказывали о превратностях судьбы и учили смирению перед лицом последней. Причём со временем их стремление становилось всё более истовым. Вскоре даже попытки «сгладить» влияние судьбы стали считаться ошибочными и греховными. Люди перестали распределять богатство тех, кто нашёл великий клад, или напротив, помогать обездоленным, которые потеряли дом в результате пробуждения очередного древнего монстра. Всё это, хотя и косвенно, шло наперекор судьбе. Появилась новая идеология, согласно которой всякое действие определяется судьбой, даже те, в которых, на первый взгляд, не ощущается её благого или пагубного ветра.

Сперва новая идеология имела силу только в границах храма, однако со временем её стали принимать и мирские короли. Изменились законы. Изменились порядки. Некоторые противились распространению новой религии — против них выступили крестоносцы, Воины Судьбы. Последняя тоже вмешивалась, иной раз помогая и тем, и другим. Судьба была не избирательной. Ветер не замечает битвы моряков.

Наконец храм одержал победу. Случилось это давно, больше сотни лет назад. После этого люди стали не просто мириться с судьбой — они стали ей поклоняться. Они стали следовать ей даже после того, как её течение прекращалось. Обездоленные становились всё беднее, а богатые — всё богаче. До самой смерти люди отыгрывали положенные роли. Разумеется, даже и теперь находились те, кто противился этому — но подобное поведение осуждалось, и, что самое главное, не находило поддержки.

Люди и раньше едва ли могли противиться судьбе. Но прежде они хотя бы поднимали на ноги павших. Теперь даже этого не было, и те, кто падал под напором сильного ветра, так и оставались барахтаться в грязи.

Всё это продолжалось долгие годы; и вместе с тем зрело недовольство. Чёрное. Безумное. Но как противиться судьбе, если все до единого признавали её неистовую силу?

Просто.

Никак.

Однажды появился великий пророк, который назвал себя «Истинный путь». Сперва он собирал последователей тайно. Затем — в открытую. Некоторые считали его противником судьбы… Это было не так. Напротив, не было того, кто верил бы в неё сильнее. Истинный путь верил в неё настолько сильно, что не видел смысла в человечестве. С его точки зрения свобода воли была бесполезна. В этом мире существовала судьба и только судьба, а значит людям здесь делать было, в общем-то, нечего. Люди были ошибкой. И жизнь их была предельно скучной. Всякое потрясение определяла судьба. Всякое событие было прописано судьбой. Каждое чувство, каждая мысль — все они были известны и записаны заранее.

Скучно жить, когда всё известно.

Нет смысла жить, когда человек — не более чем порок на теле идеальной судьбы.

Поэтому Истинный путь предложил решение.

Чтобы сделать судьбу действительно совершенной… людям нужно было избавиться от самих себя.

Глава 72
Решение

Именно смерть была краеугольным камнем новоявленного культа. Таинственным образом, он сочетал в себе тех, кто противился судьбе, и тех, кто испытывал перед ней величайшее смирение. Первым ничего не оставалось, кроме как умереть перед лицом великой силы; вторые видели смерть как жертву, которая поможет судьбе добиться своего идеала.

Поэтому они стали умирать.

Некоторые делали это самостоятельно, принимая яд, прыгая в реку, обрезая свои вены или переделывая вожжи в верёвку для виселицы; другим, которые были слабее духом, требовалась помощь. Они собирались в группы от сотни до тысячи и нескольких тысяч человек, раздевались догола или надевали белые робы и умирали вместе. Главное было сделать всё быстро и чинно, чтобы не разбудить животный человеческий страх. Впрочем, вера в судьбу, которая определяет каждое твоё действие, позволяла людям убивать себя и других намного проще. Они не считали себя ответственными за собственные действия. Судьба — великая царица. Умрут они или нет — на то была её воля. А потому умирать было совсем нестрашно. Некоторые даже считали, что это было неминуемо.