Время испытаний

«Ещё не поздно найти тропу — ту, что начало всему дала».

Битва только началась. Врагов было много, но и Соколов тоже немало. Да и подмога подоспела вовремя: Эйвеон закладывал на тетиву стрелу за стрелой, и ни разу не промахнулся. Мартин от него не отставал. Не сговариваясь, они устроили негласное состязание, кто сумеет поразить больше фоморов.

«Ты можешь встретить свою судьбу, когда рассеется эта мгла».

Леди Эллифлор со своим истинным зрением оказалась бесполезной — наступающие фоморы не пытались притвориться кем то другим. А избегать сражения было не в их обычаях. Она пыталась командовать битвой, но её никто не слушал. Теперь призрак реяла над полем с очень недовольным видом, лишь иногда подсказывая брату, куда бить. К чести мастера Флориана, непрошеные советы он выносил стоически.

«Весна наступит, растает лёд, все реки выйдут из берегов».

Связанный Лисандр всё ещё лежал под дубом. Его путы мастер Флориан подновлял с особым тщанием. Фоморы не обращали никакого внимания на крики бывшего союзника и не стремились освободить его. Поняв всю тщетность попыток воззвать к их совести, Лисандр вскоре замолчал.

Королева Медб наблюдала за битвой и утруждала себя заклятиями лишь когда враги подбирались слишком близко к ней или к Олнуэн.

«Когда всё это произойдёт, ты сам оплачешь своих врагов».

Из Соколят больше всех старался Джерри. Заклинание королевы не давало ему говорить, но не чертить фэды. В них он и вложил всю свою невысказанную ярость. Земля под его ногами стала влажной от чёрной фоморской крови. Орсон прикрывал его спину.

Бард поискал взглядом Келликейт, но девушки нигде не было. Вдруг справа мелькнула чёрная тень и в глаз подкрадывавшемуся фомору впились острые когти. Тот взвыл и упал. Чёрная кошка с горящими зелёными глазами поставила лапы на живот врага, прижимая его к земле, и облизнула усы. Она была крупнее домашних крысоловов — скорее размером с небольшую рысь — и чёрной, как сама ночь. Лишь на груди виднелось белое пятно, по форме напоминающее череп.

Король Браннан ловко орудовал мечом и колючей лозой. Командир сражался, встав спиной к спине с братом. Он сражался и пел — по-прежнему без арфы. И даже не ведающие страха фоморы дрогнули под натиском королей близнецов.

«А рядом встанет твой верный друг — вы с ним едины, как тьма и свет».

Розмари стояла за спинами лучников. Её заклинания становились всё тише — было видно, что девушка почти выдохлась. Она начала терять сознание, когда её подхватил Шон. На мгновение ему пришлось обрести плоть, чем сразу же воспользовался враг, метнувший в него копьё. Элмерик понял, что рыцарь Сентября не успеет развоплотиться и ахнул. Можно ли ранить сон? А убить?

«Конец с началом сплетутся в круг, и ты узнаешь, что смерти нет».

И тут вмешалась Медб.

— Эй, Сентябрь! Будешь должен! — она швырнула золотистую змейку и отклонила копьё заклинанием.

— Ничего я тебе не должен, — огрызнулся Шон. — Это было твоё решение. Я больше не твой рыцарь и не просил тебя вмешиваться.

— Ах так! В следующий раз не помогу, — обиделась Медб, призывая змейку обратно.

Та взобралась вверх по юбке и стала частью её золочёного пояса. Розмари глянула на королеву с нескрываемой завистью.

— Хочешь уметь так же, смертная? Можем обсудить условия сделки…

— Не вздумай, — предупредил девушку Каллахан, ради этого на мгновение прекративший петь.

— С тобой нам тоже есть что обсудить, дорогой мой Сокол, — усмехнулась Медб, осыпая ближайшего фомора дубовыми листьями (ядовитыми, конечно же). — Хочешь, я закрою Врата? Я это могу.

Она сняла с руки изящный браслет, от которого веяло сильными чарами.

Так вот зачем на самом деле явилась Медб! Вот что означали её снисходительные усмешки! Теперь она даже не пыталась скрыть торжество во взгляде.

— Чего ты хочешь? — холодно спросил Каллахан.

Браннан положил ему руку на плечо, они обменялись взглядами. Оба знали, что нужно блюсти осторожности и ничего не обещать, не обдумав.

— Не бойся, Ворон, у тебя я много не попрошу. Подари мне сто лет мира.

— Ты в своём уме! Какая сотня? Не больше семи!

— Идёт! — неожиданно согласилась Медб. — Ровно на семь лет мы прекратим войну между Благим и Неблагим дворами, Семь лет никто не нарушит перемирия. Семь лет ни ты, ни я, ни эльфы из нашей свиты не будут выезжать на Дикую Охоту. А нарушивший уговор заплатит жизнью. Ты согласен?

— Согласен, — кивнул Браннан, — при условии, если ты выполнишь свою часть сделки и закроешь Врата прямо сейчас.

Эйвеон опустил лук, в изумлении взирая на своего короля. Из-за этой заминки Мартин успел вырваться вперёд в их негласном состязании и теперь опережал соперника ровно на четырёх мёртвых фоморов.

Но больше всех удивился Шон:

— Что я слышу! Король Браннан проживёт семь лет без Охоты? А от скуки не помрёт?

— Не дождёшься! — король-воин утёр вышитым рукавом выступивший на висках пот и обернулся к Медб. — Ну? Я жду!

— Погоди, это лишь половина сделки, — носком туфли Медб поддела лозу Браннана, посмевшую подобраться к ней слишком близко. — Ну же, Сокол, настал твой черёд. У тебя есть кое-что, нужное мне.

— Что? — устало повторил Каллахан.

Медб торжествуя, указала на Мартина:

— Он!

— Это невозможно. Я не могу дать тебе то, что мне не принадлежит.

Из Врат вышла новая волна фоморов. Казалось, им нет числа. Элмерик подышал на озябшие пальцы, подушечки которых уже начинали трескаться, и снова заиграл на арфе.

— Это твой человек, — нахмурилась королева. — Соколы присягают тебе, значит, их жизни принадлежат тебе по праву. Разве он не пойдёт, если ты прикажешь?

— Жизни — может быть. Но не свобода.

— Что же, тогда я сама его спрошу…

Мартин, почувствовав пристальный взгляд, опустил лук, и Эйвеон немедленно сравнял счёт по фоморам.

— Я говорила это прежде, скажу и сейчас: стань моим рыцарем, и я щедро вознагражу тебя, Мартин Мэй. Не навсегда войди в мою свиту, как я хотела прежде. Всего на сотню лет. Потом ты сможешь вернуться к своим товарищам, как когда-то вернулся Сентябрь. Тебе суждено было занять его место ещё тогда, но ты слишком долго бегал от меня. Теперь судьба твоих друзей и всего этого мира в твоих руках. Скажи «да» — и я тотчас же закрою Врата.

— Что ж… — казалось, каждое слово давалось Мартину с трудом. — Не думаю, что у меня остался выбор. Мой ответ…

Сказать «да» он не успел, потому что Шон, подкравшись из-за спины, крепко зажал ему рот ладонью. И в тот же миг над полем битвы раздался пронзительный визг, полный отчаяния. Элмерик слышал этот голос не раз и узнал бы из тысячи: кричала леди Эллифлор.

— На помощь! Флориан… О, боги, он не дышит!

Её брат лежал на земле. Стальная лоза, прежде связывавшая Лисандра, оплела всё его тело, шипы вошли под кожу. Из груди торчал обломок ледяного копья. А Лисандр исчез. Под корнями старого дуба валялась лишь его повязка на глаз, украшенная синими бусинами.

Джеримэйн бросился к наставнику первым. Второй подоспела Розмари и, приложив ухо ко рту мастера Флориана, выкрикнула:

— Он дышит! Живой-та!

— Ах, как же это всё не вовремя!.. — пробормотала королева Медб себе под нос; Олнуэн глянула на неё и неодобрительно покачала головой.

В этот миг Врата снова распахнулись, но вместо полчищ воинственных фоморов на поляну ворвался дракон. Огромный и серокрылый, с чёрной каймой на чешуйках и умными жёлтыми глазами со змеиным зрачком.

— Я же говорил: там был дракон! — завопил Элмерик.

Он даже не успел испугаться. Чешуйчатый змей широко расставил когтистые лапы, будто примериваясь, дохнул огнём — и два десятка фоморов, не успев даже вскрикнуть, исчезли в пламени. Ещё нескольких врагов нежданный союзник попросту затоптал, кружась на месте. Только теперь бард заметил, что на спине у дракона в большом кожаном седле устроился всадник.

— Простите, что задержались!

Он спустился по стропе, свисавшей с седла, и, прихрамывая, заковылял к лежащему на снегу Флориану. Только теперь, когда дым от драконьего огня немного рассеялся, Элмерик узнал мастера Патрика. От сердца тут же отлегло: если старый алхимик захватил с собой все свои снадобья, значит, мастер Флориан в надёжных руках.

Королева Медб выглядела потрясённой.

— Выходит, слухи не врут. У тебя действительно есть дракон, Каллахан? Ты знаешь, что он, возможно, единственный из оставшихся?

Чёрно-серый змей завернулся в крылья. Его окутал туман, и Элмерику захотелось отвести глаза. Этому желанию нельзя было противостоять, как ни старайся. А в следующий миг, когда он снова смог взглянуть в эту сторону, никакого дракона уже не было. Вместо него на холме стоял, потирая руки, мастер Дэррек.

— Да. — он сверкнул холодными змеиными глазами, которые так и остались ярко-жёлтыми. — У Каллахана есть дракон. Он последний. И это я.

Некоторое время Медб восхищённо разглядывала его (мастер Дэррек выглядел весьма польщённым её вниманием), а потом выдохнула:

— Забудь мою прежнюю просьбу, Сокол. Можешь оставить себе этого наглеца из Холмогорья, если отдашь мне своего дракона. Решайся: дракон в обмен на закрытие Врат!

— Ты слышала мой ответ, королева. Он не изменится. Я не волен отдать тебе ни Мартина, ни Дэррека, ни кого либо из Соколов. Мы — свободные птицы.

В глазах Медб мелькнула ярость; королева не привыкла, чтобы ей раз за разом отказывали. — Он сам сказал, что он — твой. Мне кажется, ты пытаешься обхитрить меня, Сокол. На твоём месте я бы поостереглась. Король-воин проявил надлежащее благоразумие; не думала я, что король-филид окажется глупее своего брата, — Она подняла руку с браслетом высоко над головой. — Решайся! Потому что я ухожу. Думаешь, цена высока, но нет: это ведь мой последний амулет — другого такого не будет.

Браннан, сразив ещё трёх врагов, обожжённых дыханием дракона, бросил встревоженный взгляд на брата.

— Если эти твари прорвутся, мир изменится навсегда.

— Знаю. Только это не мне решать.

Каллахан не готов был поступиться своими принципами даже ради спасения мира.

Олнуэн тронула Медб за рукав и что-то зашептала ей на ухо, но королева покачала головой:

— Нет, это моя сделка и мои правила, дорогая. Хочешь — заключай свою.

— А позволите пару слов наедине? — мастер Дэррек чинно поклонился королеве. — У нас, драконов, не принято принимать скоропалительные решения, а мудрые беседы помогают избегать суеты.

Медб скривила губы:

— Будь по-твоему, дракон. Но помни: времени мало. Так что будь краток.

Они отошли в сторонку и зашептались. Элмерику до жути было любопытно, о чём разговаривают эти двое, — и, похоже, не только ему. Происходящим не интересовались лишь леди Эллифлор, которая не видела никого и ничего, кроме любимого брата, и мастер Патрик, который прямо сейчас боролся за его жизнь.

Как ни странно, но мастер Дэррек быстро перехватил инициативу. Он говорил, а Медб слушала и кивала, соглашаясь. Выражение её лица менялось так быстро, что Элмерик не успевал уследить за всеми переменами настроения. Она то гневно сверкала глазами, то смотрела надменно, то вдруг начинала улыбаться так, будто бы дракон сказал что-то забавное. Когда же королева вдруг приняла мечтательный вид, Элмерик вообще перестал хоть что-то понимать.