Андер

* * *

В себя приходил медленно. Боль словно не хотела выпускать меня из своих когтистых лап, периодически вонзаясь в мозг, будто раскалёнными спицами.

Попытавшись пошевелиться, с нарастающей паникой понял, что нахожусь я вовсе не в кабинете, не у себя в палате, хоть и в кресле, а в каком-то неизвестном помещении. Несмотря на комфортную температуру, здесь было сыро и пахло как-то знакомо, из чего я сделал вывод: помещение подвальное. Именно это было первой ассоциацией, как только я принюхался.

Руки и ноги, надёжно зафиксированные широкими кожаными ремнями, полностью исключали возможность двигаться. Кресло, смахивающее на стоматологическое, только массивнее, держало своего «пациента» надёжно.

Рванувшись несколько раз, убедился, что никакого эффекта, кроме больно впившихся в локтевые сгибы и коленные суставы лямок, это действие не дало. Повернув голову, заметил спокойно стоящего рядом Норта и наблюдавшего за моими действиями.

— Какого хрена ты творишь? — отбросив всякую вежливость, прошипел я. — Что я не так сделал?

— Ты мне соврал, — последовал ответ. — Как минимум шесть раз. И я бы очень попросил тебя выбирать выражения.

— А я тебя вообще просил меня выдёргивать сюда? Ты меня спросил, хочу ли я попасть в другой мир? Я бы и у себя жил спокойно, без твоих вот этих идиотских тестов и вопросов.

— И снова ты мне соврал, — губы Норта тронула печальная улыбка. — В своём мире ты умер. Окончательно умер. И без твоего желания скорой кончины, ты бы здесь не оказался. Так что не утруждай себя выдумыванием той счастливой жизни, в которой бы ты и дальше жил, если бы не мой ритуал.

— Да что ты вообще знаешь о моей жизни?

— Если ты помнишь, подробности о ней я и пытался узнать. Но ты решил, что мне можно скормить ложь, а я этого не замечу.

— Что ты собираешься делать со мной? Пытать?

В его глазах промелькнуло удивление.

— Знаешь, родись ты здесь, я бы счёл это оскорблением, — Норт он Сворт задумался. — Сравнить родового аристократа с тюремщиком… Более гарантированный способ заиметь врага нужно ещё попытаться придумать.

— Тогда зачем ты меня пристегнул к этому креслу?

— Видишь ли… Ты сказал, что у тебя нет знаний о реалиях этого мира. А если я тебе скажу, что я дам тебе их?

Тон, которым он это произнёс, мне очень не понравился. На язык просилось закономерное: «но», которое я и озвучил.

— В чём подвох?

— В обычных условиях — это совершенно безопасная. Но в твоём случае всё немного сложнее… — он замолчал.

— А давай ты не будешь здесь замирать в МХАТ-овских паузах, а коротко и внятно объяснишь мне всё? — вспылил я.

— В каких паузах, прости? — удивился Норт.

— Неважно. В чём риск именно в нашем случае?

— Я уже говорил, что мой сын в последнее время был нездоров, поэтому слепок его памяти, который я хочу передать тебе, был сделан недавно… Понимаешь?

Он как-то виновато посмотрел на меня, а я всё больше впадал в растерянность. Не понимая, что такое слепок памяти, тем ни менее я уже нутром чуял, что в его последних словах кроется опасность для меня.

— Стоп! «Слепок памяти». Это какая-то запись воспоминаний? Я правильно понимаю?

— Ну если говорить проще, то — да. Только не запись, а полная копия всего, что Андер когда-то слышал, видел и ощущал до того момента, пока в его теле не появился ты.

— И как нужно смотреть этот слепок?

Норт он Сворт молчал, а до меня постепенно начало доходить, что именно он собирается сделать.

— Не хочу! — рванул я ремни я в очередной попытке. — Освободи меня сейчас же!

— Не могу, — с сожалением развёл руками он Сворт. — Ты должен.

— Я тебе ничего не должен, упырь! — заорал я. — Отпусти меня сейчас же. Я буду кричать!

— Сколько угодно. Эта комната накрыта «Пологом молчания», так что даже, если здесь произойдёт взрыв от разбалансировки магических потоков или прорыв из Преисподней, всё равно никто ничего не услышит. Ты меня дослушаешь?

— Я не хочу тебя слушать и участвовать во всём этом! Освободи меня немедленно!

— Хорошо, я тебя освобожу! Только позволь обрисовать твоё дальнейшее будущее. А после этого я тебя отпускаю, и иди куда пожелаешь. Устраивает?

Прожигать его ненавидящим взглядом — единственное, что мне оставалось в этой ситуации. Видя, что я молчу, он Сворт начал говорить.

— Вариант первый. Ты отказываешься, и через несколько часов я сообщаю, что мой единственный наследник скоропостижно скончался. Я не оставлю угрозу в твоём лице за своей спиной. Вариант второй: ты соглашаешься на слияние со слепком, получаешь доступ ко всем воспоминаниям, а потом принимаешь решение — нужно ли тебе это или нет.

— Да мне в любом случае это не нужно! — взъярился я. — Как ты не можешь понять, что ты мне чужой, как и весь этот грёбанный мир! Да, я хотел бы прожить новую жизнь, но неужели нельзя по-другому договориться? Нанять учителей, списать на потерю памяти в конце концов? Обязательно мне в голову пихать личность твоего сумасшедшего сына?

— Ты не до конца понимаешь, зачем я это делаю. Всё дело в том, что у Андера был дар.

— Дар чего?

Норт сделал щелчок пальцами, и я увидел, как на его ладони заплясал воздушный смерчик, постепенно удлиняясь, пока не достигнул примерно полуметровой высоты.

— Всё дело в том, что, если мы не попытаемся, и я тебя отпущу, рано или поздно тебя убьют.

— За что?

— Не за что, а для чего! Тебя убьют только за то, что ты слаб. А когда выяснится, что у тебя отсутствует дар — ты не проживёшь и получаса, — и видя, что я открываю рот, чтобы снова задать вопрос, он добавил, — Вот для этого я и настаиваю на слиянии. Твой разум достаточно силён для того, чтобы не раствориться в личности моего сына, сошедшего с ума. Я уверен, ты справишься. Но те возможности, которые ты обретёшь, будут хоть какой-то, но гарантией твоего выживания в дальнейшем.

— А вот у меня нет уверенности, что всё пройдёт нормально.

— Верю, — Норт он Сворт подошёл к стоящему у стены комоду. — Но у тебя и выбора нет, как видишь, — он достал из него шкатулку и приблизился с ней к изголовью кресла.

— И всё-таки, я вынужден отказаться от столь заманчивого предложения, — после недолгих раздумий решил я. — В моей голове, кроме меня, мне больше никто не нужен.

— Очень жаль, — притворно вздохнул он Сворт. — Я так и предполагал. Ты просто не оставил мне выбора.

Почувствовав, как мои виски больно сжало, я дёрнулся, но безрезультатно — на голову было водружено что-то похожее по ощущениям на металлический обруч, который при соприкосновении сжался, плотно охватив лоб и виски, чуть выше удерживающей голову кожаной полосы.

Сзади щёлкнуло, что-то похожее на застёжки, и я почувствовал, что моя шея онемела, будто вкололи анестезию.

— А теперь придётся немного потерпеть, — в его руках появился прозрачный заострённый прут из странного материала, похожего на стекло, и у меня внутри похолодело.

Сплетя пальцы в знакомый знак, Норт снова лишил меня речи, а затем аккуратно расстегнув мне рубашку, без предупреждения вогнал этот штырь мне в солнечное сплетение.

Тело выгнуло дугой, а затем я почувствовал, что в груди зародилась сверхновая и полностью выжгла меня изнутри.

Вы не знаете, что такое боль!

Когда в условиях полевого допроса тебе загоняют под ногти зубочистки, ломают пальцы или просто банально бьют, вы и понятия не имеете, что такое боль настоящая.

Когда твоя кровь резко вскипает чтобы превратиться в бурую пыль и уже в таком состоянии двинуться огнём по венам..., когда глазные яблоки лопаются от жара, а ты, чувствуя всё это даже не можешь пошевелить головой..., когда тебе остаётся только молиться, чтобы твоё сердце остановилось, прекратив мучения слабого тела и обезумевшего рассудка..., когда ты не можешь даже закричать, чтобы выплеснуть всё, что в тебе разверзлось… — вот, что значит боль.

Проклятый штырь раскалился настолько, что в полутёмном помещении появилось новое солнце, опаляющее и ослепляющее. Рассудок заволокло красным, а потом всё потонуло во вспышке взрыва, и мои мучения прекратились.