Время испытаний

Глава третья

— А ты заметил, что мастер Каллахан всё время косился куда-то в угол?

Джеримэйн был мастером начать беседу вот так внезапно. Элмерик уже готовился лечь, но от неожиданности застыл с подушкой в руке.

— Да. Ты знаешь, почему?

— Есть у меня одна идейка. Тебе понравится. Или нет. А следы вокруг дома видел?

— Какие ещё следы?

Мельница, конечно, была хорошо защищена, но… а вдруг маг Лисандр бродит где-то неподалёку?

— Собачьи или волчьи. Появились после приезда Каллахана. Сперва я подумал, что он сам умеет превращаться в зверя, но, похоже, за ним по пятам ходит какая-то невидимая тварь. Он даже гладил её, когда думал, что на него никто не смотрит.

Элмерик хмыкнул, ощутив укол зависти. Умеет же Джеримэйн подмечать всякое!

— Ты считаешь, что мог бы подкрасться к эльфу и тот тебя не заметил бы?

— Может, и нет. Но тварь у него точно есть! А мастер Патрик едва на ногах держится, ты заметил?

— Угу. Он будто вообще не спал. Думаешь, это как то связано с тварью?

— Вряд ли. Они с Сентябрём что-то мутят. Всё время проводят вместе в кабинете. Я пытался подслушать, но там мощные чары тишины висят — не пробиться.

Им тоже не помешали бы чары тишины: Орсон молодецки храпел на всю комнату. Ляжешь — всё равно не заснёшь. Тем более, что сна не было ни в одном глазу. И, пожалуй, Элмерик был не прочь поболтать.

— Кстати, а что ты думаешь об этом рыцаре Сентября? Не успел разглядеть, что у него под маской?

— Увы, нет. Но ясно одно: мужик на взводе.

— А мне он, наоборот, показался на редкость бесстрастным. Если не считать упоминания о королеве Благого двора.

— Это тебя маска сбивает. Вот скажи мне, когда ты видел его с Мартином на конюшне, Сентябрь тоже был такой отмороженный?

Элмерик напряг память.

— Нет, вроде. Они подшучивали друг над другом, смеялись.

— Вот то-то. Я внимательно наблюдал за ним весь вечер. От него ощущение, какое бывает зимой в горах. Скажешь неосторожное слово или стронешь мелкий камушек — и загремит-покатится смертоносная лавина… Готов биться об заклад — Сентябрь в ярости. Просто ярость у него не огненная, как у мастера Флориана, а холодная, как лёд. И взгляд ты видел? Мёртвый, тяжёлый. Такой только от сильного горя бывает. Думаю, это из-за Мартина. Они же близкими друзьями были. А, может, и не только друзьями… Кстати, а ты когда понял, что Мартин был одним из Соколов, и его с самого начала приставили за нами следить?

Элмерик сперва не поверил своим ушам. Но в следующий миг понял: а ведь Джеримэйн прав. У него просто не было времени сложить два и два. Глубокие познания Мартина. Его забота о Соколятах. То, как к нему прислушивались наставники. Дружба с мастером Шоном, в конце концов…

— Только, наверное, не следить, а защищать от Лисандра, если тот объявится. И искать подменыша, — он надеялся, что Джерри не заметил его изумления.

— Одно другому не мешает, — фыркнул Джеримэйн.

Он говорил ещё что-то, но Элмерик уже не слушал, потому что чуть не задохнулся от неожиданной мысли — лианнан ши! После его невнятных объяснений командир сказал, что яблоневая дева получит свой покой. А вдруг он всё не так понял? Вдруг счёл её пособницей Лисандра и теперь её собираются убить?

— Рыжий, ты меня слушаешь? — Джеримэйн пощёлкал пальцами у него перед его носом.

— О чём ты говорил?

— Спросил, не сходишь ли ты со мной к леди Эллифлор? Хочу задать ей пару вопросов, но меня одного она слушать не станет.

Элмерик усмехнулся. Задаваке Джерри нужна его помощь, ага!

— Ладно. Но взамен ты тоже со мной кое-куда сходишь. Надо найти Ллиун. Иначе мастер Шон её убьёт. А одному мне туда не добраться, даже с тростью.

— Ты сдурел? — Джеримэйн постучал себя пальцем по лбу. — Нас за ту историю с сокровищницей едва не выперли. На твоём месте я бы сидел тихо, как мышь, и не шуршал!

— Струсил, да?

В ответ Джеримэйн аж зарычал.

— Ух, врезал бы тебе. Да на твоё счастье не дерусь с хромоножками. Рыжий, очнись! Со сломанной ногой тащиться в ночь, по снегу, прямо в лапы упырицы, когда неподалёку шастает могущественный злой колдун — это по-твоему хороший план?

— Нет, он дурацкий. Но я ей жизнью обязан, и всё равно пойду.

— Может, лучше расскажем всё Сентябрю? Он, может, и на взводе, но не тупой.

— А кто мне раньше все уши прожужжал, что наставникам ничего говорить нельзя?

— Так раньше не помирал никто.

Джеримэйн сказал это с такой горечью, что Элмерика будто холодной водой окатило. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями, а потом кивнул.

— Ладно, пошли к нему.

В этот миг хлопнула входная дверь. Неужели они опоздали?

— Я мигом, — Джеримэйн выскочил из комнаты.

Некоторое время Элмерик слушал только храп Орсона. Казалось, прошла вечность, прежде, чем скрипнула дверь.

— Это был Шон, — Джерри тяжело дышал. — И я его не догнал.

— Тогда возвращаемся к моему плану. Ты со мной или нет?

Джеримэйн закатил глаза:

— Ещё не хватало тебя, идиота такого, одного отпускать! Но предупреждаю: никаких сюрпризов. И если я говорю «уходим» — это значит, уходим, ясно?

— Ясно. — Элмерик, скрипнув зубами, опёрся на предложенную руку.

Снаружи их ждала зловещая темнота. Казалось, во всём мире остались лишь тусклый фонарь в руке Джерри, да горящее окно в кабинете мастера Патрика.

Идти приходилось медленно, то и дело останавливаясь, но Элмерик каждый раз находил в себе решимость идти дальше. Дойдя до одного из защитных камней, они замерли в нерешительности.

— И что теперь? — Джерри на всякий случай нащупал рукоять ножа.

— Не знаю. Подождём немного. Может, она почует меня и придёт, — Элмерик обессиленно прислонился к камню и уставился в небо.

— А позвать не судьба? Мы же к бесам замёрзнем.

Бард пожал плечами и достал флейту. Пальцы не слушались, мелодия выходила нервной. К тому же её заглушал свист ветра. Но Элмерик упрямо продолжал играть.

— Не придёт твоя упырица, — наконец сказал Джеримэйн, пританцовывая на месте.

— Ну ещё немного.

— Сколько? До рассвета? Пока нас не хватятся? Да я замёрзну раньше! Не знаю, оставь ей записку, что ли…

А Элмерика вдруг осенило:

— Ой, я дурак! Наверное, она не может услышать нас, пока мы внутри. Надо выйти из защитного круга.

— Тебя точно по ноге, а не по макушке стукнуло? — Джеримэйн тряхнул его за плечи так, что затрещала ткань куртки, а верхняя пуговица отлетела и упала в снег. — Чокнутый самоубийца.

— Эй, нельзя ли полегче? — Элмерик задохнулся от нового приступа боли.

— Каллахан тебя сильнее приложит. И из Соколов выгонит. Кто обещал меня слушаться, ну?

Бард бросил взгляд в темноту и не без сожаления вздохнул. Признавать неудачу не хотелось, но Джерри явно не шутил. И что самое худшее — он был прав.

— Если с ней случится беда, я себе этого не прощу! — он едва шевелил потрескавшимися от холода губами.

Джерри, не слушая возражений, закинул его руку себе на плечо и потащил прочь.

— Она что, такая красотка?

— Не в этом дело. Я не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня. Как Мартин…

Джеримэйн закашлялся, будто вдохнул слишком много морозного воздуха.

— Ты не виноват. Никто из нас не виноват, — севшим голосом произнёс он, когда приступ прошёл.

— Ты ведь сам так не думаешь.

— Мало ли, что я думаю? Ничего уже не изменишь. А вот наломать ещё больших дров очень даже можно.

— Этого-то я и боюсь…

Нога вдруг поскользнулась на льду. Элмерик вцепился в Джеримэйна, и оба шлёпнулись в грязный снег. От боли потемнело в глазах.

— Вставай, чтоб тебя!

— Не могу.

— Проклятье. И как тебя теперь поднимать? — Джерри встал, отряхнулся, подобрал шапку. — Сиди здесь. Я сейчас Орсона позову.

Когда он скрылся из виду, Элмерик беззвучно зарыдал — не от боли, а от того, что все усилия оказались напрасными. И вдруг что-то невидимое и тёплое коснулось его руки. Щёку обожгло чужое дыхание, и бард заорал от ужаса. В следующий миг из темноты соткался силуэт громадной собаки — белой, лохматой, с красными ушами и острыми, как ножи, клыками во влажной пасти.

Элмерик попытался отползти, нашаривая в грязи бесполезный костыль, но чудовище настигло его одним прыжком и… лизнуло в лицо. Кажется, жрать живьём его не собирались.

Пёс улёгся рядом, прижимаясь и согревая. Элмерик с трудом поднял руку и погладил его между ушей:

— Ты мне снишься?

— Он не умеет, — чей-то низкий голос раздался прямо над головой. — В отличие от меня. Но сейчас и я тоже не снюсь.

Шерстяной плащ укрыл Элмерика с головой. А когда он высунул нос наружу, то увидел рыцаря Сентября.

— Не бойся. Это Бран, пёс Каллахана. Он тебя не укусит.

— Почему его зовут так же, как птицу мастера Флориана?

Ну конечно, спросить об этом сейчас было важнее всего! Бард чувствовал себя глупо, но слова уже сорвались с языка…

— Долгая история, — Сентябрь бесцеремонно ощупал его ногу, и Элмерик ойкнул. — Каллахан даёт одинаковые имена всем, кого приручает. Так уж повелось. Ворон Флориана — его подарок.

И тут Элмерик вспомнил, ради чего полез в снежные дали и завопил:

— Мастер Шон, не убивайте, пожалуйста, лианнан ши, она ни в чём не виновата! Лисандр заставил её. Я сам видел серебряную струну на запястье. Ллиун просила, чтобы её освободили и дали поспать до весны, пока яблони не зацветут. Вы же не причините ей вреда? Я обещал!

— Постарайся впредь не давать опрометчивых обещаний, иначе тебе перестанут верить. А тем, кому мы не верим, не место среди Соколов, — отрезал рыцарь Сентября.

Элмерик шмыгнул носом.

— Знаю, я вёл себя как болван. И готов понести наказание, только не выгоняйте. Это было не ради себя, а ради…

— Да плевать тебе на всех, — слова мастера Шона били больнее плети. — Ты лелеешь свою боль. Поэтому пытаешься геройствовать почём зря. Перестань себя жалеть, иначе дело кончится плохо.

Элмерик отвернулся, не в силах больше выдерживать внимательный взгляд чёрных глаз и пробормотал:

— Я просто хотел, чтобы не было больно. И чтобы больше никто из-за меня не погиб. Как этого избежать?

— Почаще думать головой. Представь, каково было бы твоим друзьям, если бы с тобой случилась беда? Себе подобной участи ты не желаешь, а им, значит, можно?

— Нет!

От его крика заворчал Бран, но рыцарь Сентября успокоил пса.

— Много слов и горячности, но мало толку. Я думаю, таким как ты не место среди Соколов. Считаешь, что я не прав — переубеди меня.

Элмерик вскинулся, как от пощёчины, из последних сил вцепившись в рукав наставника.

— Как мне доказать, что я говорю правду?

— Не знаю. Это тебе решать.

— Я никогда больше не нарушу ни единого приказа Каллахана! Клянусь пеплом и вереском!

Рыцарь Сентября с величайшей осторожностью высвободил рукав и уже совсем не так сурово произнёс:

— Говорил же: не нужно опрометчивых обещаний. Впрочем, сказанного не воротишь. Клятва дана и услышана. Теперь это твой обет. Каллахан удивился бы…

— А вы ему не скажете? — Элмерик натянул плащ до подбородка, не понимая, радоваться ему или печалиться — ведь у него появился первый гейс.

— Зачем бы мне? — хмыкнул мастер Шон. — У него и так довольно власти над всеми нами.