Дар Кощея

Глава 4. Артефакты

– Сейчас не пугайтесь, – предупредил Никита, открывая очередную дверь.

Надо сказать, предупреждение не было лишним, потому что стоило двери открыться, как раздался дикий вопль.

Лика зажала уши, и Ева еле удержалась от того, чтобы не повторить за ней.

– Это Соловей-разбойник. Тоже неразумный, – как ни в чем не бывало пояснил Никита, указав на сидевшего в углу на табуретке косматого человечка, который доходил Еве до колена. – Он волнуется, когда приходят новые люди.

Оказалось, они дошли до столовой. Это было просторное светлое помещение с окнами от пола до потолка. Пол выглядел деревянным, но, присмотревшись, Ева поняла, что это линолеум. Зато столы были из настоящего дерева, как в сказках: массивные, на фигурных ножках. Их здесь стояло штук двадцать.

– Выбирайте любой стол, – приглашающе махнул рукой Никита, а сам направился к Соловью-разбойнику.

Тот, завидев его, засвистел, и футболка Никиты затрепетала от порыва ветра.

– Ну тише, тише. Это свои.

Соловей-разбойник отреагировал на ласковый тон тихим свистом.

– А если бы был разумный? – вполголоса спросил Жаров, обращаясь непонятно к кому.

Ответил, разумеется, Валера:

– Если бы свистнул разумный, от столовой бы ничего не осталось.

– А разумные в природе существуют? – из голоса Лики исчезли снисходительные нотки.

– Говорят, да, – пожал плечами Валера.

– Откуда ты все это знаешь? – не выдержала Ева.

Вдруг оказалось, что она, грезившая волшебством, до этого дня рассматривала его только с прикладной точки зрения. Как папа. Для нее волшебство сводилось к артефактам, с помощью которых волшебник может менять мир вокруг. Волшебных существ в этом уравнении Ева не учитывала. Признаться, она даже не особо в них верила, потому что ролики в инете с одинаковым упоением рассказывали о снежном человеке, лох-несском чудовище, чупакабре и тихоокеанской сирене, но ни одного четкого доказательства существования хоть кого-то из них не приводилось.

– От бабушки, – неохотно ответил Валера.

– А бабушка у нас кто? – с любопытством спросил из угла Никита, успокоивший наконец Соловья-разбойника и теперь гладивший его по лохматой голове.

– А бабушка, Арина Венедиктовна, служит… Хозяйке Медной горы, – ответил Голосов с еще меньшим энтузиазмом, и лицо Никиты вытянулось.

– Вот блин, – сказал он.

Было видно, что бабушка Валеры вызвала в нем гораздо меньший восторг, чем дядя Жарова, а Валера скривился так, как будто у него болел зуб.

– А что в этом страшного? – уточнил Жаров, разглядывая Валеру.

– Да ничего, – пожал плечами тот.

– М-да, – вздохнул Никита. – Угораздило же тебя родиться в семье, где мужчин… не очень любят. Кстати, твоя бабушка здесь весьма известна.

Судя по тону, Никита не слишком одобрял такую известность.

– Обалдеть, – прошептала Лика, склонившись к Еве. – Вот так учишься с человеком всю жизнь, а у него тут бабушки внезапно волшебные.

– И не говори, – ответила Ева.

Ей отчего-то стало очень жалко Валеру. С другой стороны, при такой генетике шанс стать крутым волшебником в короткие сроки у него был гораздо выше, чем у нее. Как ни крути, если ориентироваться на родню, то Евин папа был весьма посредственным волшебником. Во всяком случае, ни один из созданных им артефактов так и не заработал в полную силу.

Стол в итоге выбрал Никита. Он же и позвонил в стоявший на нем колокольчик. Усевшись вместе со всеми, Ева принялась разглядывать Соловья-разбойника, который был занят тем, что теребил край своей клетчатой рубашки, при этом одобрительно посвистывая.

«Я в мире волшебства, – подумала Ева. – И я готова на все, чтобы здесь остаться. Вообще на все». Мысль на минуту испугала, но не настолько, чтобы от нее отказаться.

Вскоре к столу подошла волшебница в белом халате и аккуратно повязанном на голове белом платке, катившая перед собой тележку, на которой была сложена скатерть.

– Добрый день, мои хорошие, – приветливо улыбнулась она, приставила тележку к торцу стола и расстелила на ней льняную скатерть с выцветшим от времени рисунком по краю.

– Говорите, чего желаете. Только помним, что никакой газировки, чипсов и прочей гадости у нас в меню нет.

– А что есть? – заинтересованно спросил Валера.

– То, что ели наши с вами предки. У нас отменные блины, вяленая и запеченная рыба, картошечка, румяные пирожки.

– Давайте я начну, пока все думают, – сказал Никита. – Мне пирог с капустой, заячьи колбаски и чай с медом.

– Принято, – улыбнулась женщина.

– Мне блины и… картошку, – пробормотал Валера.

– Что-нибудь с мясом и что-нибудь сладкое, – скучающе протянул Жаров, разглядывая что-то в окне, которое было у Евы за спиной.

– Так заказ не делают, – строго произнесла женщина, а потом вздохнула и добавила: – Мясное рагу и яблочный пирог.

– Мне то же самое, – подала голос Ева, рассматривая скатерть.

– И мне, – к ее удивлению, сказала Лика.

Женщина кивнула и, проведя рукой над скатертью, повторила их заказ.

– Ну вот. Через пять минут все будет готово. Приборы будут деревянные. Кому понадобятся обычные ложки, вилки, ножи, возьмите на раздаче. Салфетки там же. Никита, покажешь?

Тот кивнул, и женщина удалилась.

Жаров, сидевший ближе всех к тележке, пощупал скатерть, растянул ее между пальцев.

– Вот так тоже лучше не делать, – заметил Никита. – Это аутентичная скатерть, и если что-то пойдет не так…

Что будет, если что-то пойдет не так, Никита не уточнил, но Жаров, к счастью, оставил скатерть в покое. Следующие пять минут все в молчании пялились на тележку, ожидая появления блюд. Еве казалось, что она вся превратилась в сгусток энергии, пытающийся нащупать настоящее волшебство.

По скатерти прошла едва заметная рябь, будто ветер тронул гладь воды, и на тележке появились пять глиняных кружек. Они буквально материализовались из скатерти. Будто кто-то сперва нарисовал их плоскими и одномерными, а потом они за доли секунды обрели цвет и объем. От кружек шел пар и пахло медом.

Жаров протянул было руку к ближайшей кружке, но Валера схватил его за запястье и прошипел:

– Ты что? Ты же попадешь в волшебство.

– И что? – огрызнулся Жаров. – Я просто хочу проверить.

– Настоящие ли они? – улыбнулся Никита. – Настоящие. Только нужно дождаться, пока все закончится, иначе можно обжечься. И вообще в волшебство нельзя вмешиваться. А то можно в нем закольцеваться.

– Помнишь, нам рассказывали про человека, чью руку обмотал путеводный клубок и эта нитка так в нем и осталась? – обратился Валера к Лике, и та кивнула, испуганно глядя на появившуюся посуду.

– Ага. И во мне навеки останется картошка Голосова, – скорбным тоном сообщил Жаров, но тянуть руки куда попало перестал.

Наконец появилась последняя тарелка, и по скатерти вновь прошла рябь.

– Ну, теперь можно разбирать и есть. Приятного аппетита, – сказал Никита.

Они с Валерой переставили кружки и тарелки на стол, освобождая тележку. Ева как завороженная смотрела на свою кружку, чай в которой до сих пор закручивался в спираль, будто кто-то только-только его помешал. Осознавать, что это все создано настоящим волшебством, было… Ева даже слов не могла подобрать, как это было.

– А это ведь та самая скатерть? Настоящая? – спросила она.

– Не знаю, что ты имеешь в виду под словами «та самая». Их существовало три, кажется. Но на данный момент эта – последняя из известных нам. Кому принести обычные приборы? – Никита встал из-за стола.

– Всем, – подал голос Жаров, а Лика вскочила и бросилась на помощь Никите.

– А скатерть всегда работает исправно? – спросила Ева у вернувшегося Никиты, забирая из его рук вилку.

– Сейчас да. Но был момент после попытки серийного запуска, когда она не работала несколько лет. Потом как-то ее стабилизировали, только подробностей я не знаю. Это секретный секрет, – Никита сделал страшные глаза.

– А где на ней след? – спросил Валера, и Ева с Ликой непонимающе на него уставились.

– С Анжеликиной стороны, – указал Никита.

Валера, подавшись вперед, попросил Лику:

– Подними край.

– Сам подними, – неожиданно зло огрызнулась та.

– Ну что тебе, жалко, что ли?

– Я не буду ее трогать! – отрезала Лика, и все удивленно на нее посмотрели.

Жаров, сидевший напротив Лики, подался вперед и, осторожно потянув скатерть на себя, чуть ее приподнял. Край ткани оказался надорван, будто кто-то вырезал небольшой кусок, захватив часть узора.

В этот момент от двери вновь раздался свист Соловья-разбойника, и Ева едва не разлила чай, который как раз взяла в руки. Впрочем, Соловей тут же успокоился, когда увидел мужчин в белых халатах, вошедших в столовую. Неловко спустившись с табуретки, он заковылял в их сторону, радостно посвистывая. Один из мужчин достал из кармана конфету и, развернув ее, дал Соловью.

– А ну не корми сладостями! – строго прикрикнула сотрудница столовой, выглянувшая на шум из боковой двери.

– Да я только одну, – мужчина потрепал по голове довольного Соловья.

Женщина подошла к тележке, поправила на ней скатерть-самобранку и обратилась к застывшей Лике:

– Ешьте давайте, а то все остынет, а подогревать мне здесь негде.

Ева придвинула к себе тарелку с рагу и, выловив кусочек мяса, сунула его в рот. Оказалось неожиданно вкусно. Даже очень.

– Волшебно, да? – усмехнулся Никита, увидев выражение ее лица.

Ева смущенно кивнула. Да, в их семье любили покушать, и мама всегда жаловалась на то, что у них нет скатерти-самобранки.

– А почему не получилось поставить их производство на поток? – спросила она.

– Потому же, почему не получилось и со всем другим. Никто не знает, как были созданы первые артефакты. Вот повторить и не смогли.

– В них недостаточно волшебства, – сказал Валера.

Над их столом повисла тишина, и было слышно, как волшебница отчитывает сотрудника, давшего конфету Соловью-разбойнику.

– Он после сладкого спит плохо, волнуется, – выговаривала она.

– А он здесь живет? – шепотом спросила Ева у Никиты.

– Нет, у Анны Валерьевны дома. Она просто на смены его с собой берет.

– А откуда он взялся?

Никита неопределенно повел плечами, а Валера неожиданно сказал:

– А это результат попытки вывести волшебных существ.

– Волшебных существ? – эхом откликнулась Ева.

Она о подобном не слышала.

– Но об этом не принято говорить, – Валера отхлебнул из своей чашки и со стуком поставил ее на стол.

После обеда Никита хитросплетением одинаковых коридоров вывел их из корпуса. Они оказались в уютном парке с фонтанчиком в виде золотой рыбки и беседкой, увитой виноградом. Цветочные клумбы пестрели тюльпанами всевозможных оттенков. За парком вновь начинались сосны.

– Тот корпус, где мы обедали, – исследовательский. Учебных корпусов три. Вон там, – Никита указал на видневшееся за соснами белое здание, – экологи и метеорологи.

– О, моя мама оканчивала этот факультет, – оживилась Ева. – Правда, она по профессии не стала работать. Разочаровалась в волшебстве.

– Бывает, – вздохнул Никита. – А там, куда мы идем, будешь учиться ты, если не передумаешь, – подмигнул он Еве, и она улыбнулась.