Спецоперация, или Где вы были 4000 лет?

Все менялось, когда он позволял себе выкурить *****. Немного перед сном: зеленая, мелко рубленая, душистая, с легким привкусом блевоты.

После нее еда приобретала сакральный смысл, становилась, мало сказать, что вкусной, просто божественной! Макароны, обильно политые майонезом или кусок, жирный кусок, шашлыка! Хорошо, что рядом было кафе «У Ашота» — там всегда можно было заказать отменный, сочный шашлык из баранины. Андрей ел, жир стекал у него по пальцам, которые он потом облизывал, причмокивая. А после шашлычка — торт «Наполеон», такой готовила его мама, когда он был маленьким. Бережно, нежно, но жадно он снимал слоеное тесто кусок за куском, вгрызаясь в его мягкую плоть, а потом языком слизывал крем, белый, густой, маслянистый. Все это он запивал масалой, чаем, который он заваривал вместе с россыпью индийских приправ, заказанных через интернет-магазин. Для этого случая у него была приготовлена праздничная кружка, из которой он пил только масалу и только после хорошего *******. Андрей заполнял едой свою пустоту, и был счастлив. А когда засыпал, ему снились красочные, бессюжетные сны.

На следующее утро еще несколько часов после пробуждения он чувствовал флер легкости и свободы, которые расслабляли его. К обеду все проходило. И он опять ел вареную курицу, обезжиренный творог и зеленые яблоки.

«Мы ищем в другом себя по сути для того, чтобы найти путь к Богу. И еда — она как женщина, наполняет мужчину на время, а потом выходит, оставляя в унитазе переваренное нечто, которое мы смываем, чтобы опять поесть», — написал он Эллочке в мессенджер, снабдив свои мысли фотографией сочного шашлыка и жирного «Наполеона».

Эллочка прочитала его сообщение только утром, потому что сейчас она была занята своей подругой. Та лежала в кровати, а Эллочка раздевала ее. Это была та самая подруга, из-за которой у нее с Андреем случилась ссора. Но подруга пришла к Андрею в квартиру раньше Эллочки, та задержалась на работе. И Андрей решил подготовить все, пока Эллочка придет. И потренироваться заодно. Звонок в дверь застал Андрея и подругу Эллочки врасплох, и он пошел открывать, завернутый в полотенце, так как никак не мог найти свои трусы, а звонок назойливо трещал. Эллочка разоралась, обиделась и ушла. Потом Андрей вымаливал прощения у нее под окном песней «у меня петелька, у тебя крючок» и цветами, поспешно купленными в цветочном магазине за углом. Пел он плохо, а розы Эллочка не любила, поэтому они полетели ему в лицо, когда он ей их вручил. Андрей не очень понимал, за что он просит прощения и не считал себя виноватым. Все же было оговорено и санкционировано ею. Подумаешь, он начал без нее и немного раньше. Она же не обижалась, когда опаздывала в кафе, а Андрей уже доедал свою безвкусную еду. Но он давно понял, что легче согласиться и попросить прощения, чем сопротивляться и что-то доказывать. Он хотел быть любимым, ему не нужно было быть правым.

Сейчас Эллочка смотрела на свою обнаженную подругу, прикасалась к ней, внюхивалась в запах ее волос, дотрагивалась до ее шеи, водя пальцами плавно, но настойчиво. Она перевернула подругу на живот, наклонилась над ней. На несколько секунд у нее перехватило дыхание от возбуждения, хотя секс с девушками был для нее привычным. Что-то особо притягательное было сейчас в подруге, наверное, то, что ее трахал Андрей. Эллочка представила себя им и начала двигаться своим тонким, но жилистым телом вдоль мягкого и податливого тела девушки. Она закрывала глаза и фантазировала о том, как делает это он. Не то что бы Андрей был отменным любовником, но это было сейчас забавным — представлять себя им и проживать его чувства. Она содрогалась и тихонько стонала, а когда все кончилось, то просто поцеловала подругу и отвернулась к стенке. День выдался суматошным, очень хотелось спать.

— Скажи, что плохого мы делаем? Почему в нашей стране нельзя любить человека своего пола? Почему я должна это скрывать? Почему на нас смотрят как на психически больных? — это были риторические вопросы подруги Эллочки.

— Потому что ты живешь в Стране, детка. Здесь всех интересует, кто с кем трахается. 30 лет как ВОЗ исключила гомосексуальность из списка психических заболеваний. Но что нам ВОЗ? Особенно теперь, когда никакие международные институты нам не указ? Лесбиянкам легче немного, в них просто плюют. А вот мужчинам достается больше, их избивают за это. Ну что мне тебе рассказывать? Ты и сама все знаешь. Давай спать.

Перед сном она думала о том, зачем нужны люди друг другу? Зачем нужны люди ей? Она была самодостаточна и любила проводить время в одиночестве: с книгой в парке или за чашкой кофе в любимой кофейне. Никому не звонить, никого не ревновать, ни с кем не согласовывать свой график. Она с упоением занималась самоанализом и своим телом, хорошо его кормила, занималась спортом, ходила на косметологические процедуры и SPA. Иногда она напоминала себе о том, что свобода — это и есть ее самая большая любовь и страсть. Пока в ее жизнь нахально не влез Андрей, как змея, пролез в закрытую дверь. Она подумает об этом завтра. А пока она слушала ровное дыхание своей подруги и засыпала, убаюканная им.

Эллочка спала и ей снился сон.

Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш- Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-шевелились воды реки.

Ей нужно было перейти на другую сторону моста через реку, реку, которую она знала с детства. Мутные воды притягивали к себе и одновременно с этим вызывали чувство отвращения. Вокруг никого не было. Она попыталась крикнуть, но из ее горла выдавливалось только какое-то шипение. Зачем ей на ту сторону? Что там ее ждет? Она не знала, но оставаться здесь, рядом с рекой, было тоже опасно. Есть только два пути: назад, в деревню, где она жила, или вперед, туда, где ничего не известно. Назад она не хотела.

Ходили слухи, что в реке живет какое-то чудовище, и всех, кто осмелится подходить к воде или попытается перейти через мост, оно утаскивает на дно. Никто из деревни это чудовище не видел. Но несколько людей уже пропали.

Она была смелой, вернее, она хотела себя такой считать, потому что презирала трусов.

Она сделала шаг на мост, посмотрела вниз. Мутные воды зашевелились. Еще шаг, взгляд вниз, вода шевелилась все интенсивней. И еще. И вот уже середина моста.

Все произошло в один момент. Существо выпрыгнуло из реки и двумя острыми зубами впилось в ее шею. «Змей, огромный серо-коричневый змей», — пронеслось у нее в голове. — Разве такие бывают?»

Бороться. Единственный шанс выжить и спасти других. Бороться и предупредить всех, что в реке живет Змей. Вместе люди смогут его победить. В глазах потемнело, она уже ничего не видела. И только жирное, скользкое тело было реально, жирное, скользкое тело, которое душило ее. Нечеловеческими усилиями, она оттолкнула его от себя и потеряла сознание.

Очнулась она уже в деревенском доме своих родителей, на этой стороне. Ей не удалось перейти мост.

Мать протирала ей рану на шее каким-то плохо пахнущим раствором.

«Я видела Змея, я душила его, но он, скорее всего, выжил. Надо отправиться всем вместе к реке, чтобы убить его», — хотела она сказать, но у нее ничего не получалось, из горла выходило всего лишь змеиное шипение.

Чувствовала она себя ослабленной, но ее беспокоило не это, а то, что она не может всем рассказать, что там в реке — опасность. И змей с каждым днем становится сильнее, скоро он выползет из реки, и начнет душить всех, кто живет в деревне.

Другие люди тоже молчали.

И тут на шее своей матери она увидела след от змеиных зубов. В комнату вошли еще люди, на их шеях был такой же след. Эти люди смотрели на нее и ничего не говорили.

И она почувствовала, как ее мысли начали разбегаться, как будто желая уступить место чему-то, что вторгается извне. Это были мысли кого-то другого. Они прошипели: «Теперь ты одна из нас. И тебе больше не понадобится переходить через мост, на другую сторону. Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш — Ш».

* * *

Петр тоже видел сон. Будто Офелия ему рассказывала одну очень интересную историю.

Она начала так.

Петр, а знаешь, где мы были эти четыре тысячи лет?

Все началось в Шумере. Я была молодой-жрицей девственницей, а Георгий — верховным жрецом. Меня звали Эльмештум, а его Элайя.

Состарилась шумерская цивилизация, одряхлела культура. Обращенная в прошлое, она уже не могла держать то, что создала, и впитывать в себя живительные силы нового. Если бы ты, Петр, посмотрел со стороны на тот день, о котором я хочу тебе рассказать, то ты бы не заметил краха за внешним фасадом показной роскоши и мощи. Шумерский язык все еще оставался официальным языком и языком обрядов, которые проводил Элайя. 4 тысячи лет назад он жил уже не первую свою жизнь и был с точки зрения человеческой эстетики самим совершенством, как и положено главному служителю культа. Красив, умен, здоров. Волос ни на теле, ни на голове у него не было: волосы богомерзки. Взгляд его был острый и цепкий, как и в нынешней жизни. Он внимательно следил за тем, чтобы не пораниться, потому что к статуям божеств не допускались люди, у которых были следы крови на теле, даже мелкие порезы.

Готовили его к этой должности с самого рождения, он был вторым сыном правителя, а я его племянницей. Мы оба получили образование при храме и традиционное посвящение. Каково оно было, я уже не помню. Да оно и не мудрено, невозможно запомнить все детали жизни, которая случилась 4 тысячи лет назад. Мне позволено вспомнить только один день из того рокового времени, которое стало началом конца.

В дни, свободные от обрядов, а было их много в ту пору, жрец составлял гороскопы правителям и учебные пособия для людей о поведении в храме и за пределами оного. Он предсказывал погоду, довольно точно, точнее, чем теперешние телевизионные девушки на в узких юбках и деловых пиджаках, составлял рекомендации для земледельцев. Он знал свойства трав и растений, чтобы лечить людей. Это было прекрасно — без антибиотиков и антидепрессантов. Предсказывал будущее по внутренностям животных и расположению светил, знал тысячи заклинаний от всякой напасти и периодически изгонял бесов, хотя даже тогда многие не верили в то, что виною краха империи были бесы. Большинство догадывалось, что наша власть идет куда-то не туда, что слишком много войн и слишком мало любви.

Магические ритуалы были основой жречества. Но я была плохой ученицей, я не помнила того, что было выгравировано на столетних табличках клинописью, поэтому придумывала свои. Они тоже работали, и никто не замечал, что я делаю что-то не то. Я говорила на шумерском, а народ — уже на смеси аккадского и шумерского. И это очень расстраивало Элайю. Он всячески пытался отстоять прошлое и свои интересы, но волны семитского влияния накатывали все сильнее и сильнее. Имя им легион.

По традиции посты храмовых жрецов передавались от отца к сыну. Но традиции разрушались, поэтому уже многие жрецы без роду и племени, приемыши влиятельных людей, смогли добиться жреческого назначения. Элайя был исключением и особо гордился, что он сын царя. Он ревностно охранял секреты своего ремесла.