Клуб космонавтики

Отказаться невозможно, хотя есть способ не пустить его. Заложить кирпичом окна и двери, никогда не выходить на улицу, перестать думать и мечтать. Но тогда ты сам станешь чудовищем! Правильным, добропорядочным, но чудовищем.

Людям тесно в реальном мире. Правда, не всем. Некоторым снятся необыкновенные сны, но они стараются забыть о них, а другие и вовсе внутри такие же, как выглядят. В них нет никакой тайны. Вот кого надо опасаться! Они способны на все.

Фантастика позволяет находить скрытое. Если что-то могло случиться, но не случилось, это не значит, что его не существует. Чтобы увидеть дом, в котором ты живешь, надо выйти из него. Даже если за порогом космическая пустота.

Но иногда приходит мысль — а вдруг повелитель свиней Александр Владимирович не ошибался? Реальность имеет такую форму, что книги неважны, а кто сильнее, тот и прав? Я в это не верю. Но если сумасшедший бог действительно выдумал мир таким, то лучше жить в одиночестве и на другой планете, потому что жизнь рядом с людьми, которые гордятся тем, что они не люди, а животные, не жизнь!

…Изменился ли я за эти дни? Может, повзрослел? Не знаю. Стал лучше спать… и все, пожалуй. Еще, наверное, прибавилось уверенности в себе, хоть я и не люблю быть в чем-то уверенным. Самоуверенность — удел глупых. Истины отбрасывают странные тени. Кто много думает, тот видит темноту вокруг стола, на котором лежит тетрадь с формулами.

Артем не поменялся еще сильнее, чем я. Да он, как и его отец, не изменится даже после появления у него жены и детей.

Взрослеть нужно осторожно. С оглядкой, не видит ли кто, что ты тут средь бела дня взрослеешь. Под маской взрослости может скрываться невесть что. Дед был взрослее некуда, но взгляд его так и остался любопытным. У меня, стыдно признаться, глаза серьезнее.

А Глеб изменился. Сильно. Стал меньше нервничать и заикаться. Вещи теперь у него в комнате лежат не в идеальном порядке. Почти не лежат, а разбросаны. Его мама рада без памяти и постоянно плачет. Здорово, конечно. Мы спасли не только мир, но и немного своего друга. А немного иногда очень много!

Что будет дальше, неизвестно. Захочет ли Глеб становиться таким же, как все? Да, так удобней, но мы ведь живем не ради комфорта! Ради чего — пока не скажу, но обязательно выясню. И не на такие загадки находил ответы. Впереди три месяца каникул, времени хватит.

Недавно мы втроем еще раз обсудили все, что произошло, и решили планы не менять. Мы обязательно полетим в космос, вдоволь попутешествуем на Земле, прочитаем тысячи интересных книг, сделаем сотни открытий и всегда придем на помощь друг другу и незнакомым людям.

…Мой папа сказал, что дед для меня — кумир. Нет, он ошибался. Деда я люблю и уважаю, но это не значит, что я с ним во всем согласен. Надо спорить и с тем, кем восхищаешься. Дед не доверял советской власти (да и любой другой), считал, что космос и вся романтика нашей жизни — обман, подделка, иллюзия. Ну, не знаю. С этим я тоже пока не разобрался. Может, дед преувеличивал.

Людям не должно быть дела до того, что думает о космосе государство. Космос больше тех, кто пытается его использовать. Безразлично смотрит на них сверху вниз.

Дед наверняка поддержал бы мои сомнения. Люди — они как книги. Примитивные книги вещают истины и учат, а хорошие предлагают подумать. Поэтому хорошие книги редки, они тихо лежат на полках или вообще существуют на краю реальности в ненапечатаном виде.

…А может, дед, говоря о подделке, намекал даже не на СССР, а на то, что все мечты изменить мир, любые стремления к свету, красоте и справедливости рано или поздно превращаются в имитацию и пародию? Но ведь всегда будут существовать люди со странными глазами — те, кто отличит свет настоящих звезд от брошенных толпе блестящих фантиков!

…Надо найти дедовы дневники. Где искать, не знаю, но я найду их непременно. Это еще одна книга. Фантастическая, но правдивая, потому что мы живем в огромном удивительном мире, наполовину состоящем из того, чего никак не может быть.

Как странно — дед умер, но его история для нас только начинается.

На отца я уже не злюсь. Пусть он продолжает воспитывать меня, как считает правильным, я в ответ буду кивать и делать по-своему. Возможно, в этом и заключается взрослость. Мои родители меня любят и хотят предостеречь от неверных поступков. Но я хочу сам называть что-то верным, а что-то — нет.

Мои родители — другие. Но я их тоже люблю. Такие люди, как они, необходимы! Миру нужны не только изгои и сумасшедшие, иначе он погибнет еще быстрее!

Может, конец света когда-нибудь все-таки случится, но и без него на свете много любопытного. Да и вообще, конец света — еще не конец. Поэтому я хочу побывать в космосе и не только там. Везде, где интересно! И написать об этом книгу. Но перспектива книги отдаленная, а ближайшая — возращение в пионерский лагерь. Газеты уже сообщили, что в результате огромного труда незначительное экологическое бедствие побеждено, река убрана, почищена, сияет и блестит лучше прежней.

Поэтому я заканчиваю свою повесть, но не исключено, что продолжу ее потом. Если будет, о чем рассказать, и будет желание рассказывать ее не только себе, но и кому-нибудь другому. Надо признать, что почти все время я так и делал. Не сдержался, переступил линию, обозначающую границы одиночества.

Пока, выдуманный собеседник! Дед бурчал, что советский пионер прощается, но не уходит, когда мы втроем уже у дверей просили вспомнить его еще о каком-нибудь приключении, но я все-таки ухожу. Надеюсь, на время.

До встречи! Счастливо! Я закрываю книгу!

И вдруг — телефонный звонок. Как гром с небес (литературный штамп, но подходящий).

Забыл сказать, что нам провели телефон. Мне и Глебу, а у Артема телефон давно стоял. Многие квартиры в один день телефонизировали. Теперь можно не к тете Маше бегать, а поближе, в свой коридор.

…Телефончик черненький, рогатый, пластмассовый, а диск металлический, с цифрами. Крутануть его — с перезвоном назад вернется. Около телефона важно валяется записная книжка, в ней куча имен, и около каждого пометка о том, зачем нужен этот человек. Витя — апельсины, Варя — сапоги, Ираида Казимировна — билеты в драмтеатр. Одна запись показалась жутко трогательной. Напротив чьей-то фамилии черным по белому виднелось "пользы никакой, зато очень хороший человек!!".

Поднял я, значит, трубку, а там внутри Артем, и голос у него ошарашенный, задумчиво-потрясенный. Такое впечатление, что Артем переосмыслил всю свою жизнь и продолжает переосмысливать.

— Бросай все и беги сюда, — сообщил он, не поздоровавшись. — Глебу я позвонил, сейчас тоже придет. Родителей дома нет.

— А что случилось?

Артем сделал паузу, потом зловеще прошептал:

— Тайна разгадана.

— Какая тайна?

— Главная. Тайна кремлевских портретов! Тех, что у нас в школе. Я знаю, почему они так смотрят на Галю и Веронику. Сведения абсолютно точные.

— И почему? — ахнул я.

— Приходи, расскажу. Если в двух словах — это в СССР есть! От нас все скрывали!

— Это? — спросил я.

— Это! — ответил Артем.

— Это — это что?

— Это — это это, его ни с чем не спутаешь! Это просто фантастика!

— Объясни! — закричал я.

— Ты что, дурной? Об этом нельзя говорить по телефону!

— Нельзя?

— Все телефоны прослушиваются! Короче, приходи, если хочешь!

И повесил трубку.

Вот теперь точно пока. Я побежал!