Кризис среднего возраста

– Не бздеть, Савушкин! Родина о тебе позаботилась! Принимай оружие!

Капитан достал из вещмешка кожаную кобуру необычного вида. Сигнальный пистолет был засунут в специальный кожаный карман, вокруг которого располагался патронташ с десятью сигнальными ракетами. Сверху был закреплен брезентовый поясной ремень со стальной пряжкой-застежкой.

– Можно?

– Бери.

Восхищенный Иван вынул СПШ-44 из кобуры. Развернулся, прицелился туда, где прежде висел когда-то поясной портрет Гитлера. Зная, что пистолет не заряжен, мальчишка плавно нажал на спусковой крючок.

Сухой щелчок холостого выстрела привлек внимание отрядовцев. Обступив Ивана, они завистливо смотрели на старшего товарища, вернее, на сигнальный пистолет в его руке.

– Ну что уставились? Кто со мной за дровами?

– Я!

– Я!..

– Я…

Выбрав двух подростков покрупнее да покрепче, Иван приказал обоим следовать за ним.

Выбравшись из теплой трапезной, троица поежилась от пронизывающего ветра.

– Ничего, прорвемся, – сказал Иван.

Ребята двинулись к лесу, по-вечернему чернеющему за монастырской оградой.

– Где-то здесь должна быть осина, совсем сухая, Сергеич видел! – объяснил Иван. – Да вот же она! Парни, ну-ка отойдите, я сейчас по ней топором!..

– Смотрите, на ней что-то написано! – сказал один из помощников.

– Где?

– Вот же.

Обойдя осину, Ванька-Черт увидел на голом стволе, с которого кто-то содрал кору, угольную надпись:

Уходите, пока целы! Не уйдете – смерть!

«Ты смотри, – подумал Ванька, – фашист поганый по-русски писать научился!»

Он достал ракетницу. Переломив ствол пистолета, вложил спецпатрон в ствол.

– Еще посмотрим, фашист, чья возьмет! – Ванька направил ствол в сторону леса и крикнул: – Выходи, гадина фашистская, на честный бой!

Ну конечно, он, Ванька-Черт, победит, одолеет гада. Победил его батя – победит и он.

Но лес ответил тишиной.

– Эх, если б не темнота, я б ему показал, где раки зимуют! – Он сунул пистолет в кобуру. – Эй, ребята, ко мне пока не подходите.

Сам же Ванька примерился и ударил топором наискось поближе к низу осины. Помня о технике безопасности, отбежал. Дерево затряслось, как в лихорадке, но устояло. После пятого удара ствол, будто войдя в резонанс с ударами топора, с жутким звуком треснул и вдруг разломился натрое. К счастью, никого из ребят не задело.

– Порядок, – сказал Иван.

Он выбрал самый тяжелый кусок ствола, почти что бревно, и, вспомнив о Ленине на субботнике, взвалил осину на плечо.

– Парни, давайте, не мешкайте. Взяли по бревну – и в монастырь. Я вас прикрою, если что.

Пистолет он держал в руке. Ствол его в тусклом вечернем свете отливал синевой.

По пути Ванька пытался считать информацию с деревьев, услышать рассказ осин и берез. Однако диалога с деревьями не получилось. Видимо, тут его чудесным способностям был положен предел. Волнующиеся на ветру, шепчущиеся о чем-то своем листья, конечно, что-то хранили в памяти: не могли же они ничего не впитывать! Но картинки выдавали слишком мелкие, как осколочки, и настолько разные, что общая картина не складывалась. Это были не кадры кино, а шипение, которое бывает, когда телеканал отключает программы.

Когда трое подошли к трапезной, на землю как-то разом опустился сырой сумрак. Монастырские стены погрузились во тьму. Уханье филина и крики неведомой ночной птицы дополнили непроглядную ночь.

– Еле успели, – сказал Иван. – А если бы нет?.. Надо было фонарик взять.

Осиновые дрова ребята сложили у камина. Иван назначил дежурных, объяснил, как поддерживать огонь. Не взять ли ему фонарь, не обойти ли трапезную по периметру, вооружившись пистолетом?

Военрук был иного мнения. Заперев дубовую дверь на засов, капитан приказал бойцу Савушкину отдыхать. Через три часа боец Савушкин должен сменить Толика Меликяна, заступившего на дежурство…

Распорядившись, военрук отправился на обход, а там и спать. У Ивана же заснуть не получилось. В голове стояли страшные картины и не давали покоя. А в какой-то момент ему показалось, что наверху кто-то ходит. Показалось? Точно – ходит!

Кусочки красной глины и песок сыпались сверху на лицо, на грудь. Кто-то ходил наверху, поскрипывая тяжелыми сапогами. Иван вспомнил, что в деревнях потолок промазывают для тепла красной глиной. «Надо на что-то решаться», – сказал себе Иван и встал.

Убедившись, что все заснули (спал и неугомонный Сергеич, подложив под голову похудевший вещмешок и накрывшись плащ-палаткой), Иван взял ракетницу и прихватил, памятуя о вылазке за дровами, со стола карманный фонарик военрука.

План был таким: исследовать внутренний периметр трапезной и попытаться найти потайную дверь. Ее могли не заметить в сумраке.

План увенчался успехом!

Добравшись до кладовой, Ванька-Черт сделал открытие. Кладовая вела в подвал. Вниз спускалась узкая лестница. Одолев два марша, Иван оказался перед закрытой на засов дубовую дверь. Засов? Посветив фонариком, он понял что старый засов был декоративным, на самом деле дверь была закрыта на крючок. Откинув его, Ванька осторожно открыл дверь и прислушался. Вроде бы тихо. Тогда он, слушая стук собственного сердца, спустился в подвал.

Там луч фонаря выхватил из темноты страшную картину.

Вдоль сводчатых стен подземелья лежали и сидели, прислонившись к стенам, человеческие скелеты, одетые в полуистлевшую форму. Форма красноармейская, без сомнений. Скелеты были прикованы цепями к скобам. У каждого скелета в черепной коробке зияло аккуратное пулевое отверстие от выстрела с близкого расстояния.

Ванька перевел луч фонаря на утопавшую во мраке торцевую стену. И вздрогнул от ужаса. К стене фашисты прикрепили грубо сколоченный деревянный крест, а к нему прибили гвоздями подростка. Теперь от него тоже остался один скелет. Его грудь закрывала фанера, висевшая на веревке, обмотанной вокруг шеи. На фанере читалась надпись на немецком языке: «Партизан». Скорее всего, это и был Василий Портнов.

В подвале не было запаха гнили. Крысы подземелья не оставили на скелетах ни кусочка плоти.

И вновь включились способности Ивана.

Прикрыв глаза, он впитывал кадры двадцатилетней давности. Крики пленных, немецкая ругань, хлопки выстрелов, отдававшие коротким эхом в каменных стенах, разгуливали по подземелью. Потом всё стихло. Послышался чей-то просящий голос. Иван прислушался и разобрал каждое слово.

Заискивающий голос с подобострастием просил по-русски корову, двух поросят и десяток кур. То была плата за предательство: этот человек выдал фашистам партизан. Просителем был местный житель, гореловский мужичок. Именно у него опрометчиво остановился на ночевку небольшой партизанский отряд. Когда партизаны заснули, он поспешил к монастырю, где хозяйничали немцы. Отряд фашисты разгромили, пленных допросили и добили в подвале.

Вася Портнов был среди тех, кто при атаке фашистов выжил. Когда ночью немцы ворвались в избу, он выстрелами из пистолета убил офицера и трех солдат, но потом патроны кончились. Мальчик хотел подорвать себя гранатой, однако был ранен и не успел выдернуть чеку. В монастырь его привезли уже без сознания и прибили гвоздями к наскоро сколоченному кресту, дабы устрашить остальных пленных партизан.

Потрясенный трагическими картинами прошлого, Ванька не в силах был сдвинуться с места. Что же еще таят эти темные стены? Но далее послышался шум отъезжающей машины, запах отработанной солярки шибанул в нос наблюдателю.

Ванька встряхнулся. Светя под ноги фонарем, он двинулся в дальний угол подземелья. Там он приметил какое-то легкое свечение. Так и есть! Позади угловой опоры вдоль стены тянулась винтовая лестница. Она вела на чердак. А за противоположной угловой опорой скрывался узкий подземный ход. Ход наверняка вел под монастырские стены и оканчивался где-нибудь в лесу. Такие тайные ходы строители часто делали на случай захвата монастырей или замков ворогами.

«Нужен новый план», – сказал себе Иван.

Одно из двух. Или он бежит наверх и будит Сергеича, или разбирается с громадным фашистом сам.

Сжимая сигнальный пистолет, Иван понял: никуда он не побежит, а будет сражаться в одиночку. Осторожно и медленно, светя фонариком под ноги, он продвигался шаг за шагом по винтовой лестнице. Всё, стоп. Голова уперлась в люк. Это вход на чердак. Приоткрыв головой крышку люка, Ванька чуть не вскрикнул. Увиденное повергло его в шок. Детина в противогазе засовывал шланг от баллона с каким-то газом в дымоход. Рядом находилась металлическая воронка с ручкой, служившая, видимо, для усиления голоса. Иван разгадал замысел фашиста. Газ должен лишить пламя кислорода, и оно погаснет, а в это самое время раздастся жуткий нечеловеческий крик, наводящий ужас на юнармейцев. В темноте начнется паника. А ведь у некоторых может не выдержать сердце!

Поняв, что в противогазе фашист его по-любому видеть не может, Иван спокойно открыл люк и достал ракетницу. Счет шел на минуты. Катастрофа могла случиться в любой момент. Самое правильное – выстрелить из ракетницы фашисту в голову. Правда, обжечься можно, если промахнешься. Но разве думают в бою об ожогах и ранах?

Выстрел слился с нечеловеческим воплем, усиленным металлическим рупором. Ракета угодила врагу прямо в голову. Застряв между противогазом и капюшоном, она жгла фашисту лицо, шею и плечи. Охваченный магниевым пламенем, тот катался с воплями по чердаку. Руки его, как клешни, хватали и не могли вытащить горящую ракету. Вскоре он затих.

Неужели готов?

Ванька подошел к поверженному гиганту. Не шевелится. Подросток перекрыл кран газового баллона. Потом рассмотрел в свете фонаря убитого противника. Резиновый противогаз наполовину расплавился от высокой температуры. Человеческая щека выгорела до черной корки. Зрелище было ужасное до тошноты! Поскорее отвернувшись, Иван побежал к открытому люку. Следовало позаботиться о спящих юнармейцах и военруке. Они ведь ничего не подозревали!

Он успел. Кашляя и испуская стоны, ребята ползали в темноте, не понимая, что произошло. У Ивана перехватило дыхание. Сейчас! Сдвинув засов и распахнув входную дверь, он принялся по одному вытаскивать мальчишек на свежий воздух. Очухался военрук Сергеич – и поспешил, кашляя, ему на подмогу. Круглая луна безразлично наблюдала за происходящим.

Сильнее других пострадал Толик Меликян. Ему пришлось делать искусственное дыхание. Так уж вышло, что ночью он спал в самой опасной зоне у печи, где и надышался угарным газом чуть не до смерти. Всех ребят изрядно тошнило. Юнармейцы ползали под луной, мучаясь от рвоты и стремясь надышаться.

– Дышим! Дышим! – командовал военрук.

А еще ребятня хотела пить.

С плачем и стонами самые маленькие просили воды. Пить, пить, пить! Схватив кадушку, Иван ринулся к пруду. Ночная вода была мертвенно-голубоватого цвета. В ней отражалась луна.

С кадушкой воды Иван побежал обратно, спасать отравленных неизвестным газом ребят.

Прямо из кадки подросток лил юнармейцам воду на лица, приговаривая: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Явственно помнилось: так в детстве учила его баба Люся, у которой он гостил летом в деревне.