Кризис среднего возраста

Обернув дочурку махровым полотенцем, Галина понесла ее в спальню.

– Мамочка, а Угодиль – это блатик Мойдодыя?

Галина рассмеялась, но ответить не успела. Ход ее мыслей нарушил звонок в квартиру.

Мир перевернулся! Соседка с верхнего этажа принесла ей деньги. Прошлогодний еще должок!

– Слышь, Викторовна, ты не серчай. Не смотри, что я морду отворачиваю, когда тебя вижу. Третий месяц как в магазинчик устроилась. Решила долги потихоньку отдавать. А то стыдно на улицу выйти: всем успела задолжать. Полгода ведь, считай, пропьянствовала.

Галина убрала деньги.

– Мам, а тетя Люба – алькачка несясьная?

Ну что ответишь маленькой говорушке?

– Галина, не тушуйся. Дочура твоя правду говорит. Так и есть: «алкачька несясьная»! Все пропила, семью развалила, муж ушел… Работу сама бросила, когда в запой ушла. А ведь хорошо зарабатывала, как сыр в масле каталась.

Соседка вдруг закачалась, схватилась за дверной косяк.

– Галина, дай стул – что-то сердце прихватило!

Она держалась за левый бок и тяжело дышала.

– Люба, я «скорую» вызову. Не дай бог, инсульт или что похуже.

Галина смотрела на свою ровесницу, тридцатипятилетнюю женщину. По виду та годилась ей в матери.

Отдышавшись на стуле, Люба достала мятую пачку сигарет. Поймав укоризненный взгляд Галины, засунула пачку обратно в карман брюк.

– Извини. Работа нервная. Грузчики в магазине – пьянь на пьяни сидит и пьянью погоняет. Вот и пристрастилась к сигаретам. Наорешься на них с утра, наматеришься, пока они машины с продуктами разгружают, потом целый час нервы куревом успокаиваешь.

– Любаш, может, чайку-кофейку?

– Завари. Мне что кофе, что чай, главное – погорячее! Я все равно вкуса не чувствую.

Галина поставила голубую в горошек чашку на блюдце, кинула туда пакетик «Ахмада» и два кусочка сахара.

– Мамочка, а мозьно я тозе с тетей Любой цяю попью?

Кристина стояла в кухонном дверном проеме совсем голая. Мокрое полотенце валялось под ногами.

– А может быть, мы все-таки сначала оденемся, а потом за стол сядем с тетей Любой? Чай пьют в одежде!

Галина сбегала в спальню и принесла дочери платьице.

И сказала:

– Вот что, дорогие мои, вы тут чаи распивайте, а я на часик по делам сбегаю.

– Ты, Викторовна, за Кристиночку не бойся: уж чаем с сушками и конфетами я ребенка напою.

– Тетя Люба, а язве у конфет уски бывают?

Последней реплики дочки Галина не слышала: она уже спускалась на первый этаж. Рядом с мусоропроводом кто-то из жильцов выставил высокое зеркало в раме с облетевшей местами амальгамой. В зеркале отразилась эффектная блондинка в летнем платье с крупными цветами и сумочкой «Louis Vuitton» через плечо. Поверх платья был надет белый пиджак «Max Mara» свободного кроя. Принцесса! Нет, не принцесса – королевна!

Ей вспомнилась сцена из любимого с детства фильма «Морозко». Осталось половинками вареной свеклы подрумянить щеки! Ну тогда точно королевна будет! Улыбаясь, Галина вышла на улицу.

Удачно – вот и автобус. Четверть часа, и она добралась до центра Заволжска. До той части города, где селится элита.

Кованый забор, автоматический шлагбаум, ряды иномарок класса люкс, окружавшие высотное строение с закругленной крышей-куполом. Цоколь здания декорирован броским красным гранитом Balmoral Red. Архитектурная претенциозность давно стала объектом едких шуток жителей Заволжска. Каких только названий не придумали местные острослов! «Торчащий аморал на Поле чудес в Стране дураков» было самым безобидным.

Понятно, почему в бюджете не хватало денег на социальные нужды: здешние Коты Базилио и Лисы Алисы давно подобрали золотой ключик к городской казне.

Примерно такие невеселые мысли одолевали Галину, когда ее возносил наверх скоростной лифт американской компании «Otis». Прежде чем выйти из огромной кабины, она рассмотрела себя в зеркальной вставке, служившей настенным декором.

– Что ж, недурно!

Широкий холл по периметру лифтовой шахты был украшен лепниной, кое-где покрытой сусальным золотом, сочетавшимся с венецианской штукатуркой. Пол и цоколь, точно на какой-то выставке стройматериалов, соревновались в богатстве и количестве сортов натурального мрамора. Классические люстры и бра из бронзы и знаменитого муранского стекла дополняли

пёстрый мир так называемых слуг народа.

Страшно далеки они от народа! Где же она это прочитала? Галина так и не вспомнила, кому принадлежала цитата. И кому предназначалась…

Как найти нужную квартиру среди этого великолепия? Тут и заблудиться недолго!

Вот она, квартира. К счастью, двери были пронумерованы.

Галина позвонила. Потом потрогала бронзовую ручку, украшенную стразами «Swarovski». Слишком пёстро. Слишком вычурно – аж в глазах рябит. Не ведают меры слуги народные!

Вспомнила! Она вспомнила, откуда цитата. Это говорилось про декабристов, которые разбудили Герцена. Лучше б они его не будили! Тогда народные денежки, украденные из российского бюджета, не оседали бы в банках Англии…

За дверью послышались шаги. Щёлкнул отпираемый замок.

При виде появившегося на пороге существа Галину охватила оторопь. Перед нею покачивалось нечто, весьма отдаленно напоминавшее светлый лик народного избранника, помещенный на патриотическом рекламном плакате с флагом.

Господин депутат был облачен в золотого цвета шелковый халат с черными драконами. Полы халата были распахнуты, и хозяин квартиры демонстрировал гостье приспущенные полосатые трусы расцветки американского флага. На резинку трусов свисало круглое пивное брюхо, образно повествующее о хорошем аппетите хозяина. До Галины докатились перегар и вонь немытого мужского тела. По сравнению с этими ароматами от Любаши пахло как от дивы из салона красоты.

Галина тотчас пожалела о визите. Как бы вежливо смыться от этого жирного алкоголика?

Нет, лучше все-таки сказать. Недаром же сюда тащилась.

– Я звонила вам насчет места в детском садике. Для моей дочки, – выдавила из себя Галина. И собственная речь приободрила ее. – Вы сказали, что поможете!

– Сказал, значит, помогу…

– Наверное, вы сейчас не в форме? Я, пожалуй, в другой раз зайду!

Депутат икнул и пошатнулся. В брюхе его булькнуло. Ухватившись за дверную ручку, слуга народа принял наконец устойчивое положение. Его маленькие глазки-буравчики назойливо сверлили женщину – вспыхнули и подернулись пленкой сластолюбца. Видимо, деятель уже предвкушал легкий доступ к женскому телу, которое само к нему пожаловало.

– В форме, не в форме! – брякнул он. – Да какая разница!.. Сказал – порешаем, значит – порешаем!

И тут толстяк грубо схватил Галину за руку и потащил в квартиру. От такой наглости Галина оторопела и практически не сопротивлялась.

– Да не бойся ты меня, – бормотал тот по пути в глубины жилища, – говорю же, сейчас все порешаем… Найдем тебе место в детском садике… Нет, не тебе, дочери твоей… Ты, главное, успокойся и не бойся…

Очухалась Галина только в спальне. Слуга народа обладал невероятной силой, кажется, исключавшей возможность сопротивления.

Не надо было просить сразу же, у входа. И не надо было тащиться к депутату домой. Дома он принимает, как же!.. Как теперь выкрутиться?

Галина огляделась. В огромной трехкомнатной квартире обставленной дорогой мебелью, царил беспорядок. На полу валялись пустые пивные банки с немецкими названиями, бутылки из-под виски, смятые сигаретные пачки. На туалетном столике сиротливо показывала шоколадное нутро картонная коробка «Алёнка». Ну хоть что-то отечественное! Наивный взгляд ребенка на коробке резко контрастировал с этим вертепом! Галина вспомнила о своей Кристиночке и машинально потянулась к коробке с шоколадом.

– Ты бери, бери, не бойся! – Пошатываясь и икая, депутат ждал ее у кровати. В одной руке его появилась бутылка виски, в другой – бокал.

Вдруг из маминой из спальни,

Кривоногий и хромой,

Выбегает умывальник

И качает головой.

Опять стихи! Сейчас этот зажравшийся тип, которому точно не помешал бы умывальник, оттрахает ее как уличную девку, а чтобы ей не было обидно, даст плитку «Аленки».

Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,

Неумытый поросенок!

В комнате было душно до липкости. Развратник-депутат закрыл и занавесил, как в борделе, все окна. Оттого вонь стояла несусветная, Галину аж затошнило.

Вообще-то, этому деятелю, от которого воняет, как от козла, не мешало бы хоть раз в неделю мыться в ванной!

Пока она боролось с накатывавшей тошнотой и соображала, куда бежать, депутат, к отказам не привыкший, перешел к действиям. Толстяк подтолкнул женщину к краю кровати и попытался стащить с нее пиджак. Икая, дыша перегаром, он приговаривал:

– Сейчас все порешаем, дорогая, ты, главное, не бойся…

Такой кабан и порешить может, не только порешать!

Депутат, по-видимому, осознал, что со сложными прямоугольными пуговицами на фирменном пиджаке ему не справиться. Тогда намерения его изменились. Он распахнул пошире свой халат и надавил Галине на плечи, стремясь пригнуть ей голову.

Да что же гад творит?! Черт с ним, с детским садиком!

Галина резко развела руки, освобождаясь от захвата, и коленом правой ноги заехала негодяю в пах. И обеими руками оттолкнула от себя скорчившегося от боли сластолюбца!

По пути к выходу она подошла к туалетному столику, достала плитку «Аленки» из картонной коробки. Обернулась к поверженному жиртресту.

– Это, – она повертела в воздухе шоколадку, – за моральный ущерб, козлина!

Покрутившись у зеркал шкафа-купе, занимавшего половину прихожей, Галина поправила прическу. Шоколадку не съела, а сунула в дамскую сумочку. И покинула вонючую квартиру.

– Слава богу, что этаж третий, а не тринадцатый!

Не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице. Одарив улыбкой консьержку, охранника и всех, кто повстречался на пути, она рассталась с зоной «Торчащего аморала на Поле чудес».

– Что-то быстро ты вернулась, Викторовна! Мы только-только с Кристинкой чаю напились и настроились мультики смотреть.

– А дочурка куда запропастилась?

Из-за дивана гостиной донесся шорох. Возникло личико ребенка, перемазанное губной помадой.

«Торопилась я, впопыхах забыла кейс закрыть!» – догадалась Галина.

– Мамочка, мамочка, а пьявда я кьясавица?

Кристинка вертелась перед зеркалом, пританцовывая в такт мелодии, известной одной ей.

– Ты не красавица, доченька, а хулиганка, вот ты кто! Без спроса в мамин кейс залезть и перепачкаться маминой губной помадой – кто так делает?

– Я, я! Я хуиганье! – с трудом выговорила дочурка. А потом вдруг залилась слезами, повторяя сквозь плач непонятное слово: – Хуиганье… Хуиганье… Ганье… Ганье…

Галина с Любой покатились со смеху, повторяя почти неприличный набор звуков за Кристиной. Видя, что взрослые возле нее смеются, Кристинка бросила плакать – удивилась.

– Хватит реветь, Кристинка! Давай чай пить – у меня и шоколадка припасена!

С этими словами Галина взяла ребенка за руку. Подхватив дамскую сумочку, повела дочку на кухню.

А за ними пирожок:

«Ну-ка, съешь меня, дружок!»

А за ним и бутерброд:

Подскочил – и прямо в рот!