Этюд с натуры

КОГДА ЦВЕТЕТ БУГЕНВИЛИЯ

— Обязательно купи «хэппи мэна» — смеющегося толстячка из красного дерева, — советовали коллеги из АПН, побывавшие в Индии. — Он приносит удачу…

— Мой фрукты. И будь осторожен при выборе блюд. Перцу в них столько, что сгореть можно. Не вздумай запить водой, лишь усилишь жжение. Лучше пей простоквашу, ее подают специально…

Под конец наставления и пожелания перепутались в голове, и я махнул рукой. Попробуй запомни, какие овощи можно есть мытыми, а какие, например, надо замачивать. Что банан очень вкусен с красным перцем и лимонным соком, папайя полезна для желудка. Лучше всего утоляет жажду сок кокосового ореха, а из плода хлебного дерева в гостинице можно приготовить кушанье — пальчики оближешь.

Мы летели на фестиваль СССР в Индии, проведение которого — яркое свидетельство дружбы и глубокого уважения народов, их культурного сближения. Участники фестиваля хотели, как говорится, себя показать и других посмотреть.

В аэропорту Дели мы приземлились под вечер. Совершили поначалу посадку в Карачи, как сказали, по распоряжению пакистанских властей. Самолет наш подрулил к белому приземистому зданию аэропорта, со всех сторон лайнер тут же окружили вооруженные солдаты. В иллюминаторы мы с любопытством рассматривали военных, безжизненный аэродром, выжженную солнцем равнину.

И вот мы в Дели. Температура воздуха в столице плюс тридцать восемь градусов. И это после нашей ленинградской зимы… Выходим на трап, стюардесса в зеленом сари, сложив на груди молитвенно руки, желает каждому из пассажиров здоровья и благополучия. Сходим на землю, в лицо ударяет густой горячий воздух.

В холле аэровокзала нас встречают представители комитета по проведению фестиваля СССР в Индии, увенчивают гирляндами живых цветов, дарят розы.

— Мистер Рави Нагпал, — представляется по-русски высокий улыбающийся мужчина. — Ваш ассистент на дни пребывания. Преподаю русский язык в Делийском университете.

С Рави мы сдружились быстро. Он учился в Москве, бывал в Ленинграде и рад встрече с нами. И практика по языку для него хорошая, говорит, сверкая белыми как сахар зубами. По дороге Рави сообщил, что жить мы будем в отеле «Меридиан», самом респектабельном в столице.

По обочинам дороги тянулись в небо пальмы, встречались рощицы бамбука, клонила ветви гвоздика — высокое дерево с листьями, как у лавра. На шумных перекрестках Дели бросились в глаза обложенные мешками с песком пулеметные точки, возле них дежурили солдаты в форме цвета хаки.

— На случай разгула сикхских экстремистов, — пояснил Рави. — И религиозные фанатики бунтуют.

Отель «Меридиан» сверкал чистотой, надраенной медью перил, ручек. У входа нас встретил швейцар — чернобородый молодец под два метра ростом в белоснежной чалме и красном кителе с золотыми эполетами, позументом. Он успевал величественно распахивать перед гостем двери, вызывал машину, предупредительно открывал дверку подкатившего «Амбассадора», напоминающего первую модель «Волги», и давал объяснения спрашивающим. Внутри отель блестел мрамором и бронзой, зеркалами. Позже мы убедились, что «Меридиан» не для простых смертных: омлет в ресторане стоил 90 рупий, курица под красным соусом — 300 рупий, бутылка шампанского — 600 рупий!

Освоиться в любом большом городе Индии просто, в чем мы удостоверились, побывав не только в Дели, но и в Бомбее, Калькутте. Важно не нервничать, не суетиться, не поддаваться панике, оказавшись в уличной круговерти. Удивительное это зрелище: скопление такси, двухэтажных автобусов, скуттеров — мотоциклов на трех колесах с уютными кабинками сзади, коровы и собаки, масса велосипедистов. Все движется, позванивает, гудит. Автобусы и скуттеры раскрашены, увешаны блестящей мишурой, фигурками божеств, дракончиками. Автобусы на стоянках лишь притормаживают — пассажиры садятся на ходу, а поэтому надо обладать сноровкой. Движение левостороннее, невольно хочется свернуть вправо. Светофоров нет, движение регулируют сами водители на взаимном уважении и доверии. Желаешь пропустить машину — высунь руку из окошка, подай знак: мол, обгоняй. И только на площадях стоят полицейские в широкополых ковбойских шляпах. В Калькутте полицейский имеет еще и зонт, закрепленный на ремне.

В железном водовороте — велосипедисты. Обыкновенный двухколесный велосипед, а на нем — отец за рулем, перед ним на раме двое детишек. К рулю приделана корзинка, в ней дремлет малыш. На багажнике мама — голубое, синее, красное или оранжевое сари, на руках у матери ребенок. На велосипедах перевозят грузы — доски, бревна.

В тени акаций — торговцы едой, фруктами, лимонадом и пепси. На углях жаровен поджариваются початки молодой кукурузы, варится кари — овощи с рисом и рыбой. Подается кари в смеси острых специй и соусов самой разной окраски — желтой, зеленой, красной, белой.

Мы решили отведать блюда национальной кухни, зашли в небольшой уютный ресторан. Официант тут же поставил перед нами стаканы с холодной водой. Так принято. Говядина и свинина в Индии не в ходу по религиозным канонам, курицу еще едят, но редко кому это по карману. А вот овощных блюд множество, обязательно с перцем, зеленым и красным, от горечи которого дыхание перехватывает. Мы заказали чапати — полувоздушные лепешки, а к ним — несколько овощных кушаний с горошком, кокосовым маслом, сладким луком. Ко всему и чашка простокваши с мелко нарезанными помидорами. От перца горит во рту, но все вкусно. Простокваша и впрямь снимает горечь.

Привычная для города сцена: садится человек на тротуаре, удобно располагается для отдыха или ночлега. И никто на него не крикнет. Вечером выйдешь прогуляться, а на асфальте — спящие дети, мужчины и женщины, старики. Бездомные, нищие. В Индии свыше 70 миллионов голодающих.

Много на улицах детишек, они большей частью предоставлены сами себе. Подрабатывают разносчиками, посыльными, а то и выпрашивают милостыню. На детей взрослые не кричат и не сердятся. Не увидишь того, чтобы ребенка шлепнули, приструнили. Как ни расстроены отец и мать, но никогда не выкажут этого при детях, не сорвут злость. Взрослые естественны в поступках, приветливы в обращении. Не позволяют себе мужчины в присутствии женщины вольности и небрежности, не пристанут с ухаживанием. Обуздание чувства — главное в семейном воспитании. «Речь жены, обращенная к мужу, должна быть сладостна и благоприятна», — сказано в Ригвиде, древнейшей из книг.

Великой женщиной и преданной дочерью своего народа была Индира Ганди. «Индира — это Индия», — сказал Рави. Мы не смогли не побывать в особняке на Савдарджанг, который находится в стороне от знаменитой Радж Патх — «дороги государства». Место, где жила Индира Ганди и где была убита, тихое. Здесь проживают высокопоставленные чиновники, члены правительства.

Одноэтажный белый дом с невысокой оградой. Вокруг дома растут ашока, похожие на ель криптомерии, буйно цветет бугенвилия, так любимая Индирой Ганди. Нежно-розовые цветы бугенвилии очень похожи на цветы персика и сплошь покрывают ветки. Издали впечатление такое, словно свисают к земле гирлянды.

В то утро Индира Ганди проснулась по привычке с восходом солнца, сын, невестка и внуки находились в отъезде и должны были собраться в этом доме через несколько суток, на ее день рождения. Премьер-министр умылась, расчесав волосы, надела оранжевое сари, вышла в сад подышать свежим воздухом. Бронежилет не надела. Какая может подстерегать опасность? Охранник, увидев ее, отдал честь.

— Доброе утро, мадам…

— Доброе утро, — ответила женщина.

И тут по ней открыли огонь.

— Что вы делаете? — только и успела воскликнуть.

Восемнадцать выстрелов прогремело почти в упор. Индиру Ганди доставили в институт, но оперировать было бесполезно — стреляли не новички. В два часа дня из дверей института вышел к толпе печальный мужчина в белом дхати и сказал: «Индиры Ганди больше нет с нами…»

У того места, где пролилась ее кровь, неподвижный часовой в чалме цвета хаки.

— Если бы убрали из охраны сикхов, — говорит нам Рави, — Индира была бы жива…

Девятимиллионный Бомбей по населению уступает лишь Калькутте, где, по приблизительным подсчетам, проживает свыше 12 миллионов человек. Но точно никто не скажет, — люди поселяются, рождаются и исчезают в районах трущоб без регистрации, без следствия. Куда вдруг делся, что с бедолагой сталось — и полиции не дознаться, слишком велик преступный мир.

Бомбей поражает контрастами: роскошь особняков под пальмами на Марин-драйв. Жемчужное ожерелье — так еще называют эту набережную за золотые пляжи, ослепительной белизны дома и отели в духе английской неоклассики. На холмах Малабара вас поразят «висячие сады», а в восьми километрах от города, в океане, на острове Элефанта, — пещерные древние храмы. Они вырублены прямо в горе. В одном из них — высеченный из гранита гигантский бюст трехликого Шивы и рельефы, повествующие о жизни его и подвигах.

Но нигде больше не увидите вы такого обилия трущоб — хибары из досок, принесенных со свалок, и листов жести. Отсюда расползается по городу преступный мир, воротилы его, «крестные отцы» мафий, поделившие Бомбей на свои владения, где каждый перекресток, место у ресторана, лавчонка — все распределено, со всего взимается плата. Нищие, воры, контрабандисты, проститутки и сутенеры наводняют центр Бомбея, у всех свой хозяин, незримо руководящий и направляющий. Притоны и подпольные бары, игорные дома кишат шулерами, перекупщиками, темными личностями, которые верховодят клерками и нищими. В целях наживы они крадут и уродуют детей, чтобы те вызывали сострадание, попрошайничая. И отдавая безрукой девчушке рупию или две, вы отдаете не ей на пропитание, а ее хозяину.

В центре Бомбея — знаменитый рынок Колаба: магазинчики, лавки, ресторанчики, великое множество лотошников. Здесь можно купить наряды, изделия из золота и серебра, жемчуг и камни, радиоаппаратуру, книги. Купите здесь и «хэппи мэна», хоть в рост человека, можете погладить, как это заведено, его живот, чтобы пришла к вам удача. Здесь смотри в оба, не то ловкие торговцы обведут вокруг пальца и в гостинице, распаковав покупки, недосчитаешься лучшей вещи.

На Колабе в круговороте толпы звучит разноязычная речь. Встретите вы здесь и соотечественников, в основном из числа туристов. Индийцы относятся к ним уважительно — советские без гордыни и зазнайства. К англичанину индиец насторожен. На Элефанте в храме трехликого Шивы фотографировать запрещено. Служитель, узнав, что мы из СССР, улыбнулся приветливо и сделал для нас исключение из правил. Начал щелкать «Никоном» и англичанин в шортах. К нему подошел не только монах, но подбежали женщины и буквально изгнали из храма.

Торговцы на Колабе советских туристов считают жадноватыми. Разве станет американец или англичанин сдавать бутылки после лимонада или пепси, хотя они стоят почти столько, сколько и полные! А вот русские сдают. Чемодан в аэропорту норовят сами тащить, хотя носильщик и просит за услугу 2 рупии. В гостинице бой спешит на подмогу, но снова отказ: «Нет-нет, я сама…» Велорикша позванивает колокольчиком, следуя за группой: мол, садитесь, — но шарахаются от него туристы из СССР.