Постоялец

Постоялец

В номере отеля на несколько недель остановился новый постоялец — степенного вида богомол. В это время года гостиницы пустовали, и прибытие гостей на такое длительное время было редкостью.

Он попросил, чтобы его не тревожили, что отправит несколько писем и будет ожидать ответа — только об этом его нужно уведомить немедленно.

С собой у него было несколько больших чемоданов, в одном из которых была аккуратно упакована печатная машинка. Теперь из номера на втором этаже с отличным видом на море слышались мерные удары по клавишам, что даже несколько сочеталось с постоянным шумом морского прибоя.

Все сотрудники гостиницы чувствовали, что это их самый интересный гость на данный момент, и строили догадки о том, кто он. Проверить свои предположения, они не могли, ведь в его номере было запрещено даже убираться — только раз в день богомол выходил и отправлялся на прогулку.

Лощёный, в шикарном костюме, в котором была продумана каждая мелочь, от цвета платка до запонок, он не шёл, а словно плыл по городку, по его занесённым почти полностью песком тропинкам вдоль побережья. Его вид контрастировал с остальными отдыхающими, что носили лёгкую одежду, веселились и обычно играли во что-нибудь вроде бадминтона.

Кто-то считал, что он шпион, скрывающийся под видом такого вот аристократа или знаменитый писатель, что прибыл сюда работать над новой книгой, но несколько сотрудниц с жаром настаивали, что этот богомол при всей своей вежливости и внешнему спокойствию на самом деле сильно страдает и причиной этому служит любовь.

— Думаете, что за письмо он ждёт, наверняка уж не от редакторов или других шпионов, — смеясь, говорила долговязая повариха, что имела среди сотрудников важнейшую роль самого лучшего слушателя, которому рассказывали о своих горестях всё, вплоть до управляющей гостиницы.

Курортный сезон подходил к концу, и те немногие постояльцы, что любили уединение и обычно проводили это время здесь, стали съезжать — отель пустел, как и побережье в целом, но богомол, что всё ещё не получил своего послания, оставался здесь и каждый две недели добросовестно вносил плату за проживание и завтраки.

Обычно поднос с едой подвозили к его двери, а затем он сам забирал его. Но один раз он вышел чуть раньше обычного и девушка, что катила эту тележку, увидела на мгновение его комнату.

Как она позже рассказала, ей открылось немногое — идеально заправленная кровать, словно на неё никогда и не ложились, на которой было разложено множество мелких предметов и стопки листов бумаги. Что за вещи и уж тем более была ли исписана бумага, она не успела разглядеть.

— Простите, вы ведь знаете, что мы сами отсылаем почту, если вам нужно кому-то написать, — сказала администратор через месяц его проживания здесь. Ей самой, как и всему персоналу, было интересно, что это за посетитель такой. Жить тут так безвылазно, пусть и не в самый дорогой сезон стоило приличных средств, а значит, гость был обеспеченным. Да и по его манерам и выправке чувствовалось, что он хорошо воспитан и образован.

Она видела множество богомолов, но такого культурного, ни разу. Обычно это были странные и немного безумные существа, что предпочитали селиться прямо на пляжах, и на тех курортах, где они затевали драки, пили все, что только можно выпить, всем мешали, и их общество представлялось как что-то ужасное.

А этот вёл себя совершенно по-другому, даже его речь не имела ничего общего к тому выговору большинства богомолов, не была столь грубой и резкой — а даже несколько тихой и словно немного стеснительной.

Однако такая загадка может держать интригу и привлекать к себе внимание только непродолжительное время — поняв, что ничего нельзя выяснить об этом госте, и привыкнув к нему после почти полугода проживания его здесь, все перестали обращать на него особое внимание.

Через несколько месяцев должен был начаться новый сезон, а потому работа кипела — пляжи очищались по нескольку раз, всё подкрашивалось и чинилось, а сотрудники, немного обленившиеся за зиму, подгонялись начальством. Тут-то всем стало, действительно ни до каких тайн — лето обещало быть тёплым, а с наплывом гостей нужно будет справиться.

Богомол боялся больших обществ, а потому практически перестал появляться на публике, проводя всё своё время в номере, из которого только сильнее стал слышаться стук печатной машинки — на который несколько раз даже пожаловались.

Неохотно, но администрация отеля вынуждена была сообщить ему об этом — после этого стук прекратился, и в его комнате воцарилась абсолютная тишина.

Среди огромного объёма корреспонденции, что поступала и исходила из отеля, наконец-то попалось то, что пришло на имя богомола. Его сразу же отнесли к нему в номер — конверт из бледной, синей бумаги, небольшого формата.

Через полчаса, после того как он получил письмо, дверь его комнаты распахнулась и богомол, весь неожиданно и непривычно растрёпанный, выбежал в коридор и затопал по лестнице вниз. Ничего не говоря администратору, проскользнул в выходную дверь, и побежал по пляжу, провожаемый удивлёнными взглядами отдыхающих.

Он даже не закрыл комнату, и ветер из открытого окна разбрасывал листы бумаги повсюду, а сотрудники, что заперли её, перебороли искушение и не стали смотреть на них и на то, что могло быть на них написано.

Однако в этот день богомол не вернулся в отель, как не вернулся он через несколько дней, неделю, месяц и год.

Через пару дней прибыли его представители, которые упаковали все имущество, принадлежавшее и оставшееся от богомола в коробки и, уплатив обозначенную сумму за проживание на год вперёд с условием, что эта комната не будет никем занята.

— А что же случилось с ним? — не веря, что ей скажут правду, спросила владелица отеля.

— Если он приедет, то расскажет, — последовал ответ, после которого оставшаяся коробка была вынесена из холла. Дверь, за которой был пляж и тёплое море, что принимало тысячи отдыхающих в этот момент, закрылась, обнажив непонятную пустоту — нерешённая загадка, ответа на которую может и не последовать никогда.

Оставалось только ждать.