Законы притяжения

Шаг 61. У меня есть ты

Света открыла глаза. За окном серело осеннее утро. Она разбито встала с кровати в детской – не могла вчера оставаться у себя в комнате. Но и вернуться к Сергею не могла.

"Как часто мы живём,

Не веря, не любя,

Как часто мы себя

Не доверяем свету"

Умываясь, она увидела в зеркале своё отражение. Синяк всё же появился. Его так просто теперь не скроешь, ничем не замажешь.

– Ничего. Скажу, что упала. Напилась дома и упала. Он поверит. Он уже видел меня такой. Тем более – был повод…

"Но у меня есть ты,

И я есть у тебя,

И жаль, что у других

Тебя пока что нету"

Она удивлялась своему спокойствию. Ещё вчера, казалось, что – всё, жизнь сломана, кончена. А сегодня, проснувшись, она почувствовала, что – нет. Она ещё побьётся за своё счастье. Пока не знает – как, не знает – чем. Но так просто и легко она не сдастся. Она что-нибудь придумает.

"Но у меня есть ты,

И я есть у тебя,

И жаль, что у других

Тебя пока что нету"

– Первым делом надо сдать анализы – не заразил ли чем меня Алексей, – она произнесла его имя про себя просто, холодно, безотносительно. – И пока не придут результаты – воздержаться от Сергея. Я придумаю – как. Он чуткий, он поймёт… Да и на работу сегодня лучше не ходить. Нечего светиться в таком виде. Сплетни поползут, потом не отмоешься. Позвоню, скажу, что заболела. За неделю, надеюсь, сойдёт, – она дотронулась до скулы и поморщилась от боли. – Так, по возможности замазать синяк, позвонить на работу, сдать анализы, потом снова сюда – собрать вещи. А если он вернётся? Нет, он же сказал – через месяц. На всякий случай, Тамару Николаевну приглашу к себе. Она давно уже мечтает сунуть к нам свой нос. А потом можно и домой…

Света прошла на кухню и заварила себе чай. Во рту от перегара словно кошки нагадили. Часы показывали семь. Покрутив в руках телефон, она решилась набрать Сергея.

– Здравствуй, родной. Как ты? Как дети?

– Ничего. Спят, – Сергей по голосу, похоже, давно уже встал или вовсе не спал.

– Ты сегодня как? Там останешься или вернёшься в город?

– Вернусь. Ближе к вечеру, наверное. Надо кое-какие формальности здесь уладить.

– Конечно. Приезжай, как сможешь.

"И если будет снег,

И если будет дождь,

Я буду ждать тепла,

Судьбы не искушая"

– Мне придётся детей забрать с собой, – он сказал это осторожно, ожидая новой волны гнева и обвинений. – Ты не против?

– Что ты? Конечно нет. Я… – Света остановилась и сглотнула слёзы. – Я люблю тебя!

– А ты как? – через паузу напряжённо произнёс Сергей.

– Я? – она остановилась, запнувшись. – Хорошо. У меня всё хорошо, правда. Не волнуйся за меня… – снова сглотнула слёзы. – Прости меня за вчерашнее…

– Мне не за что тебя прощать… Это тебе…

"А то, что я живу

Не там, где ты живёшь, -

Моей любви к тебе

Никак не уменьшает"

– Нет! Прости, что перебиваю, но я… – слёзы душили её. – Я вела себя как последняя…

– Милая моя, не надо, – он сказал это так проникновенно, так болезненно, что сердце её сжалось от тоски и чуть не остановилось. – Я знаю, как это всё сложно, страшно, внезапно для тебя. Да и для меня, если по правде. Могу ли я надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?

"А то, что я живу

Не там, где ты живёшь, -

Моей любви к тебе

Никак не уменьшает"

– Любимый, я… – она расплакалась. – Я такая жестокая, такая…

– Нет, солнышко, нет!

– Я всё ещё твоё солнышко?

– Ты всегда им будешь, всегда! Что бы с нами ни случилось.

– Ты такой добрый, такой замечательный, такой любимый…

– Даже после всего случившегося?

– А что случилось? – она испуганно остановилась, вслушиваясь в его голос. – Только то, что я не поверила тебе. То, что с Мишей и Аней произошло – страшно, но здесь нет твоей вины. Просто порой мы становимся в своём гневе такими бесчувственными, такими слепыми, жестокими… Гнев ослепляет, да. Отупляет. Разрушает. И страх. Он такой же, как и гнев, только… Как обратная сторона одной медали.

– Наверное. Но всё равно, это из-за меня… – его подавленность говорила о бессонной ночи, о мучительных мыслях, о непереносимой боли.

– Нет! – она, схватив себя за волосы, жестоко бичевала себя самыми последними словами, стараясь компенсировать то, что бросила его, что оставила в тяжёлую минуту. – Не бери на себя больше, чем есть. Не ты, так кто-нибудь другой, – Света ярко представляла, что стоит рядом с Сергеем, обнимая его, целуя, успокаивая. – Миша сам толкнул Аню на это, – она словно видела его, сидящим на кухне за столом с чашкой давно остывшего кофе, сломленного, ссутулившегося, почерневшего. – И рано или поздно всё раскрылось бы, – она встала на колени перед ним, вымаливая прощение, стирая ручьи слёз на его окаменевшем от горя лице. – Я знаю, как ты любил её, как хотел помочь, как… – она слышала его дыхание, она видела улыбнувшиеся ей глаза, она почувствовала, как Сергей крепко обнял её. – Слава Богу, что дети живы! Хоть этот грех он не взял на себя… – она не понимала, что происходит с ней, где она находилась сейчас, а может, она сошла с ума или просто до сих пор спит.

"Да будет наш июль

В осколках ноября,

Да будет он горяч

И ветренен отчасти"

– Я люблю тебя, милая, – прошептал Сергей. – Спасибо, что позвонила, – он замолчал, швыркнув распухшим от слёз носом. – У меня такое чувство, что я тебя вижу. Здесь, рядом с собой. Чувствую твои руки, твои губы… Как это возможно? У меня что – крыша поехала?

– Нет, – Света радостно рассмеялась. – У меня то же самое… Рядом с тобой стоит кружка холодного кофе…

– Да… – поражённо ответил он. – Но ты скорее всего догадалась… А что я сейчас делаю?

– Что? – переспросила она, вглядываясь перед собой. – Не знаю. Дурачишься. Дёргаешь себя за ухо… правое…

– Невероятно! – ошеломлённо прошептал Сергей. – Ты же телепорт!

– Да нет… – смеясь, отмахнулась она. – Я просто тебя очень, очень, очень сильно люблю! И никакой "теле" мне не нужен. Ты ведь тоже видишь меня? В чём я, что я делаю…

– Точно. Ты на кухне, на Фонтанке… Подожди, а что у тебя с лицом?

– Что? – Света закрыла ладонью синяк. – Я… Я ударилась… Напилась вчера и ударилась… Такая вот тебе алкашка досталась…

"Ведь у меня есть ты,

А у тебя есть я,

И этого вполне

Достаточно для счастья"

– Солнышко, – он взял её за руку, прикрывавшую лицо и поцеловал место удара; по лицу разлилось бережное, ласковое тепло. – Милая моя, любимая… Прости меня! Прости за всё! За всё, всё, всё… – он целовал её лицо и вдруг, остановившись, спросил. – Мы что, умерли?

– Надеюсь, что нет. Очень на это надеюсь. Я ведь только-только начала с тобой жить. Вообще – жить начала. Мне рано, слишком рано умирать. Я не готова. Я… Я не могу. Я не хочу! – она почувствовала, что теряет Сергея, она видела, как его образ словно дым рассеивается в пространстве, но по-прежнему слышала его по телефону.

– Я больше не вижу тебя. Солнышко, ты здесь?

– Милый, я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя. Возвращайся скорей домой. Я тебя очень, очень, очень жду…

"Ведь у меня есть ты,

А у тебя есть я,

И этого вполне

Достаточно для счастья"

Разговор оборвался, но перезванивать она больше не стала. Ему сейчас много канители там предстоит, да и ей – тоже некогда рассиживаться. Надо бежать, сдавать анализы.

Скула от его поцелуя перестала болеть и по ощущениям, опухоль спала. Из зеркала, словно из параллельного мира, на неё смотрела она, но какая-то другая, незнакомая, светящаяся. И только лиловый след на щеке напоминал о случившемся.