Явление

Киселёв

В тот злополучный день мэр Самохвалов Виктор Филиппович уехал после совещания с гостями в загородную резиденцию. На следующее утро Всеволод Евгеньевич столкнулся с мэром в коридоре — такого огневлённого Виктора Филипповича он ещё никогда не видел.

— Заходи, — резко бросил мэр Киселёву и уже в кабинете продолжил, — у тебя Инстаграм есть?

— Нет, — ответил Киселёв.

— Смотри: «Мэрия города N накрылась π». Это так, кстати, московский блогер-урбанист критикует наши дороги, а π у него — как вишенка на торте. А я то думаю вчера, что это некоторые коллеги мне так заговорщицки подмигивают.

— Виктор Филиппович, я сразу приказал Смирнову поставить охранника. Как это выплыло наружу — непонятно.

— Что тут понимать, Сева. Это под меня копают.

— Так давайте этого рыжего блогерюгу за жабры брать.

— Всеволод Евгеньевич, он лишь исполнитель. Да и за рекламу он нам только спасибо скажет. И это не тот случай, чтобы просить помощи там, — Самохвалов показал пальцев вверх, — хорошо ещё, что разные «600 секунд» теперь уже не приезжают.

Виктор Филиппович стал остывать от гнева и было видно, что какое-то решение у него уже вызревает:

— Так, Всеволод Евгеньевич, свяжешься с городским управлением полиции, попроси составить протокол о мелком хулиганстве, и образцы нужно взять для экспертизы. Пресс-служба пусть подготовит релиз о факте хулиганства — пока «в стол». Можно отметить, что ведётся работа с подозреваемым, который уже привлекался за подобные проступки. И главное: мы не комментируем то, что рисуют хулиганы на стенах или на потолках. Сразу после полиции — ремонт. Пойдем, кстати, посмотрим на это художество.

Всеволод Евгеньевич понял, что мэр хочет вывести это происшествие за скобки политики и представить его как мелкое хулиганство. Но получится ли? Слишком много развелось желающих выслужиться на «скрепах». Побегали, как тузики, на свободе и вернулись на службу к миске с кормом и будке с цепью.

Всеволод Евгеньевич вспомнил, как в начале 90-х после падения «железного занавеса» увидел в магазине «Вавилон» где-то в Бруклине искусственные пенисы и вагины. Он впервые оказался за границей и, наверное, меньше бы удивился приземлению инопланетного корабля. А в полупустом sex shop-е, кроме продавцов, ходила только чопорная тётя с голубыми волосами. Ему было неловко зайти в этот магазин, так как будучи активным звеном советской агитации, клеймя эрзацы буржуазной культуры, культ секса и насилия Всеволод Евгеньевич и сам волей-неволей поверил в разлагающее влияние западной свободы.

После самороспуска ВЛКСМ Всеволод Евгеньевич пристроился в городском жилищном хозяйстве. Приватизация тогда только началась, жилой фонд был в муниципальной собственности. Было принято решение передать его на обслуживание районным администрациям, а городской комитет жилищного хозяйства остался как формальный придаток. Всеволоду Евгеньевичу трудно было сориентироваться, в какую сторону плыть: вроде расцветал бизнес, но с юности он всегда видел себя на руководящей работе. И тут мэрия заключила договор с USAID — Агентством США по международному развитию. Американское правительство выделило грант на демонстрацию рыночного механизма в жилищном хозяйстве. Заниматься организацией процесса на местах поручили Всеволоду Евгеньевичу. Дело было непонятное, непопулярное среди жилищников, а Всеволод Евгеньевич был молод и это был его шанс. Приехала из Америки консультант по имени Рита, для неё сняли четырехкомнатную квартиру, потому что кто-то слышал, что американцы привыкли жить в больших домах. Рита была немолодая уже женщина, которая скоро как-то быстро сникла и перестала улыбаться. Это многие заметили и подшучивали: «У нас не забалуешь». Создали как бы независимую управляющую компанию, но под полным контролем мэрии. Дело шло, но больше для «галочки». Власти тогда ещё боялась повышать квартплату после шоковой терапии 1992 года и содержание жилого фонда поэтому было убыточным и дотировалось через муниципальный бюджет.

Через год американская сторона пригласила в рамках этого проекта большую делегацию жилищников посетить США. Поехали, конечно же, не сторонники рыночных реформ, а в основном начальники районных жилищных управлений. Америка удивила. В Нью-Йорке сопровождающая группу русская американка Татьяна собрала у них паспорта и заказала билеты на самолёт в Сан-Франциско через домашний компьютер. Это тогда просто в голове не укладывалось. А когда гуляли по берегу Тихого океана в Калифорнии, то зашли в общественный туалет — там были даже одноразовые сиденья на унитазы — и не воруют ведь. Посмеялись, вспомнив о том, что в нашем жилищном хозяйстве есть правило: разбитые стёкла в окнах подъездов не стеклить до начала отопительного сезона, иначе всё равно до зимы разобьют. Но больше всего чувствовалось отличие именно в простых людях. Трудно это даже сразу понять. Это как кот-бродяга и кот-баловень. Бывалый котяра всегда насторожен к миру, собран и стоит махнуть рукой в его сторону, как он сиганёт в кусты, из которых будет потом внимательно посматривать, приподнимая голову. Баловень же совсем не боится других людей и только на третье «брысь» всё-таки посмотрит удивленно. Даже русская американка Татьяна уже выделялась среди нашей делегации своей американской доброжелательностью, которая начинает выглядеть естественной из-за постоянного употребления. Она прибегала по утрам не накрашенная, в кроссовках, но всегда с улыбочкой и никогда не выглядела озабоченной. Для американцев все были равны и даже, когда зашли всей делегацией в придорожное кафе, то никто не подошёл к заместителю мэра, долго топтавшемуся, прикидывая куда ему присесть.

Всеволод Евгеньевич тоже встречал в своей жизни расслабленных людей, но они не были доброжелательными. Один из них — главарь дворовых пацанов Пашка. Его боялись, потому что он никого не боялся и не любил слабых, а во внутреннем кармане куртки у него всегда был нож. Однажды в их двор забрела маленькая больная кошка. Шерсть у неё была как у старой скатанной кофты, глаза слезились, она хрипло мяукала. Пашке кошка не понравилась, он сплюнул и сказал:

— Сейчас у неё будет аутодафе.

Посмотрел в глаза Севе и сказал:

— Чё, не понял, иди проволоку ищи.

Потом из тонкой проволоки Пашка изготовил петлю, прикрепил её к высокой ветке дерева. Севе не верилось, что сейчас будет казнь кошки, его наполнила тошнота. Кошка потом долго дергалась в петле, но пацаны уже разбежались. Теперь Всеволод Евгеньевич смотрел на тот случай философски: если будет война с американцами, то у них нет шансов.

В Сан-Франциско один из членов делегации — начальник районного ЖКХ из окна машины увидел в переулке переполненные мусорные бачки. Остановил машину, побежал делать фотографии. Потом этот случай был у него изюминкой в рассказах про Сан-Франциско и таким счастьем светились при этом его глаза.

К концу поездки все уже расслабились и в предпоследний вечер устроили дружеские посиделки в отеле. Разговор пошёл пьяненький. Кто-то хвастался, что подарил сыну на восемнадцатилетие ключи от «девятки». Кто-то ругал американцев. Один из начальников жилищных управлений, бывавший в одном круге с губернатором, неожиданно разоткровенничался:

— Мужики, я бы с автоматом пошёл против Ельцина — была бы команда.

На что Виктор Филиппович тихо заметил Всеволоду Евгеньевичу:

— После того, как вассал дал присягу сюзерену, стоя на колене, никого уже не интересует, что он думает о хозяине.

Но скрасил вечер рассказ другого начальника о том, как к нему пришла на приём симпатичная паспортистка лет тридцати — просить служебное жильё.

— Я ей говорю, что паспортистам не положено служебное жильё, только дворникам и сантехникам. А она мне: «А моя знакомая паспортистка получила квартиру, и я знаю, как…». А потом покраснела и говорит с вызовом: «А я чем хуже?».

Все рассмеялись. Кто-то спросил:

— Ну и что, получила?

— А то, настоящей труженицей оказалась.

Все снова рассмеялись, а Виктор Филиппович тоже пошутил.

— Теперь мы все должны тебе по одному секрету.

В этой первой заграничной поездке и сблизился Всеволод Евгеньевич с будущим мэром.