Отражение звёзд

8

Мы встречаемся с тобой снова в театре в июле двадцать второго года.

Твои чёрные волосы подстрижены коротко, напоминая мне о нашей последней встрече и твоём плаче, который я так давно позабыл. На тебе тёмно-синее платье, под бровями коричневые тени, подчёркивающие и добавляющие блеска голубым глазам, всё таким же ярким и блестящим.

Меня, двадцатишестилетнего в бежевом костюме со сливовым галстуком, ты не заметила. Сначала я подумал: «И слава богу».

Твоя спутница, несмотря на мужской наряд, вполне очевидно являлась девушкой. Никогда бы не подумал, что ты способна влюбиться и в свой пол тоже. Она напоминает чем-то меня в молодости: голос прокуренный, в кармане виднеется пачка Winston, волосы такие же русые и почти касаются плеч. Точная копия меня в лиловые семнадцать, но лишь внешностью — её громкий смех напоминает невоспитанного подростка. Стараюсь не обращать внимания на это, ведь знаю, что всегда был скуп на эмоции, поэтому таить обиду на странную «замену» нет никакого смысла.

Впрочем, сейчас я отличаюсь от себя молодого лишь слегка увеличившейся длиной волос, пятимиллиметровой щетиной, отдающей рыжим, да плечами, ставшими шире с годами. Мама эти изменения называет просто: «Возмужал».

В твоей спутнице же этого «возмужал» увидеть не получается.

Вы сидите на четыре ряда ближе к сцене от меня, дальше от правой части партера, в котором мне довелось расположиться. Наслаждаться музыкой стало невыносимо, и два часа Чайковского прошли, словно в забытьи: не могу вспомнить, что играло первым и что — последним, лишь короткие чёрные волосы и открытая спина остались в моей памяти.

Заметил, что примерно к середине твоя подруга (девушка?) уснула и чуть ли не захрапела, запрокинув голову. Вела она себя хамовато, если могу так выразиться: часто касалась своей рукой твоего плеча, привлекая к себе даже тогда, когда ты этого не хотела; лезла к тебе с поцелуями в моменты кульминации мелодии, пока ты отталкивала её, желая услышать музыкантов. Мешала тебе познавать искусство, насколько я мог судить.

Вышел из зала позже остальных и позже вас. В коридоре ты сдержанно высказала своей подруге (я не хотел… кому я лгу? Я стоял и нагло подслушивал ваш разговор) о недостатках её поведения, на что та разразилась гневной тирадой и сообщила следующее: «Раз ты так сильно не хочешь, то можем вообще больше не встречаться». Ты нахмурилась, после чего твой голос стал острее шпилек, на которых ты стояла:

— Моя душа желает раствориться в творчестве хотя бы сегодня. Если не хочешь того же, то нам не по пути.

Девушка (стоит ли называть её молодым человеком? Не разбираюсь в таких тонкостях) сжала кулаки и, гордо подняв подбородок, ушла.

Ты села на лавочку. В театре не осталось посетителей.

Понятия не имея, что делать, я прождал ещё минуту, чтобы не выглядело, будто подслушивал (а так будет выглядеть в любом случае).

Наконец выйдя из зала, направился к выходу по красному ковру, но остановился. Мы с тобой пересеклись взглядами.

Холодное удивление сменилось горько-тёплым облегчением.

— Сколько долгих лет, — произносишь ты.

— Сколько холодных зим.

Сажусь на лавочку рядом с тобой. Ты смотришь на меня и улыбаешься почему-то ярко-ярко.

Мы заводим беседу, и…