Сквозь века

ГЛАВА 9

На следующий день я ждал Дашу в раздевалке, чтобы попросить прощения. Я вообще уже не так горел этим желанием, как накануне, но граф чётко дал мне понять, что я должен делать.

Тут стоит сказать несколько слов о моем общении с прекрасным полом. Отношения с девочками складывались чрезвычайно неровно: в начальной школе учительница посадила меня и еще одну девочку вместе, составив таким образом некий тандем отличников. Она мне даже нравилось, я даже написал ей об этом. При желании я бы мог найти заветное письмо, однако даже не стану этим заниматься, ибо прочтение не вызовет ничего кроме смущения. Ох уж это любовь в ноль лет… После перехода в пятый класс я стал намного больше общаться с пацанами, отсел с ненавистной второй на обожаемую пятую парту, а вскоре успеваемость дала об этом знать. Однако это меня не смущало, так как за красным дипломом я никогда не гнался, и я продолжал обсуждать с одноклассниками последние новости спорта и компьютерных игр.

«Очнулся» я только к концу девятого класса, когда понял, что товарищи мои на прогулках ходят в обнимку с дамами, а мне всегда остается шествовать в гордом одиночестве. Меня это несколько огорчало, поскольку только тогда пришло осознание упущенного времени. С тех пор я терпеливо ждал ту самую, как бы гламурно это не звучало. Именно ждал, так как делать первый шаг не хватало духу.

Наконец Даша пришла. Она переоделась, направилась к выходу из в раздевалки. Тут я её и поймал.

— Даш, привет…

Мне показалось это лучшим, с чего я мог начать.

— Привет, — сухо ответила она.

— Ты это… Извини за вчера… За то… Я этого…

Она не дала мне закончить:

— Чего ты там мямлишь? Скажи как мужик! А если не можешь, то и не пытайся!

С этими словами она ушла.

Я был в шоке. Я был готов к чему угодно: что она меня ударит, скажет: "Ничего страшного", не простит. Но это! Такая выходка была для меня тяжелейшим ударом, ибо я и так испытывал некоторые проблемы в общении с девочками в виде отсутствия способности что-либо внятно сказать в их присутствии.

Я в растерянности повернулся на Александра Васильевича, ожидая его реакции.

— А что ты смотришь? Ну она может в чём-то и права… — с явной иронией промолвил Суворов.

Делать было нечего.

Весь день я был поглощён мыслью о том, как извиниться, думал только об этом.

И вот, в конце учебного дня, я поймал её там же, где и утром. Я несколько раз проговорил про себя свою речь, и едва она поравнялась со мной, как я выпалил:

— Даша, мне очень жаль, за то, что случилось вчера, поэтому прими мои искренние извинения!

Она посмотрела на меня с удивлением, но ответила:

— Ладно, с кем не бывает. До завтра!

Как камень с души свалился. Я поглядел ей вслед, и тут поймал себя на мысли, что она ничего себе такая… Красивая вроде. Умная. Но не суть.

На следующий день у нас была пересадка. Происходила она каждый месяц и заключалась в том, чтобы тех, кто учиться лучше сажать вместе и вперёд, а кто хуже — назад.

Я впервые попал на первую парту, ибо после встречи с графом я почти забыл про тройки и двойки. Не то что бы я испытывал радость, все-таки на пятой парте тоже было круто… Я ждал кто же станет моим соседом по парте.

Наша классная отдавала указания:

— Так дальше. Даша!

— Да?

— Идешь на первую парту к Кузьмину!

Вот счастье привалило! Это же теперь если что, то и списать можно! Да и вообще она клёвая.

Весь день я не упускал любого момента взглянуть на неё. Нет, всё же она красивая… Но тут же я постарался прогнать подобные мысли от греха подальше, дабы не давать лишней надежды. Однако на душе скребло чувство, что я обманываю сам себя.

Когда я с Костей шёл домой после школы, он сказал:

— Слушай, Гриш.

— А?

— Я тут на новенькую пригляделся, знаешь… Она ничего. Очень даже. Надо будет как-нибудь замутить с ней.

Я чуть не упал. Только я разглядел в Даше что-то хорошее, так она сразу же приглянулась Косте! Хотя может он просто хочет дружить?

— Дружить думаешь? — спросил я, надеясь на положительный ответ.

— Ну дружить само собой. Но вообще лучше встречаться. Ты как считаешь?

Я сделал вид, что рад его желанию, но на самом деле понял, что это означает лишь то, что надо быстрее действовать. Но я не располагал той решительностью, которой обладал мой товарищ.

Дома я никак не мог сосредоточиться на домашке, что жутко не нравилось графу.

Наконец он отложил в сторону учебники и тетради, сел напротив меня и сказал:

— Григорий, ты сегодня сам не свой. Никак не можешь собраться. Что тебя беспокоит?

Я начал было убеждать его в том, что всё нормально, но поняв, что это бесполезно рассказал всё.

— Барышня значит нравиться. Хм, — улыбнулся он, — юность она такая. Ты вот что: признайся ей, и чем быстрее, тем лучше.

— Что, прям вот так?

— Да, иначе как она поймёт, что небезразлична тебе?

Он был прав. Я обещал ему так и сделать, хотя был почти уверен, что пользы не будет. Моя тактика прямо отличалась от его: мне казалось, что «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».

По окончании выполнения домашки, я сразу позвонил Даше и предложил встретиться. На прогулке я и планировал признаться ей. Александр Васильевич одобрил мою задумку.

Я ждал её возле парка. Сердце моё колотилось как бешенное, виски пульсировали, а дрожь пробирала всё тело. Я несколько раз даже хотел уйти, но Суворов меня останавливал. Наконец я увидел её.

Но она была не одна. Под руку её вёл Костя.

Она увидела меня и помахала рукой, Костя сделал то же самое. Я помахал в ответ.

— Гриш, привет. Если Костя с нами погуляет, ты не против?

— Конечно нет. Так даже веселее будет.

Всю прогулку мы беседовали, но когда она смеялась, то всякий раз смотрела на Костю и прижималась к нему. Они постоянно ходили за руку. В таких условиях весь план мой рушился.

Когда Даша отпросилась, чтобы ответить на телефон, и мы с Костей остались наедине, он сказал:

— Видал? По уши в меня втюрилась! А всего-то: букет цветов да конфеты по акции. Мне кажется, мы подходим друг другу. Как думаешь?

Я вяло улыбнулся. Какое-то непонятное чувство охватило меня. Почему с ним, а не со мной? Чем я хуже? Он умнее? Нет! Сильнее? Ни капли! Но почему он?!

Даша вернулась, прогулка продолжилась. Беседа постепенно переставала быть общей и перерастала в разговор Даши с Костей.

В это время граф подошёл ко мне и сказал:

— Не ревнуй. Всё будет ладно.

В конце прогулки они проводили меня до подъезда. Костя остался ждать Дашу, а она проводила меня. Когда мы были на почтительном расстоянии от моего друга, то она сказала вполголоса:

— А Костя ничего такой. Симпатичный. Ты только ему не говори.

Я обещал. Но скоро она увидит, что я не хуже. Очень скоро.