Молот Златы

- Ник, пошли, Руслан зовет, - оттаскивает его мама. Папа недовольно уходит. Ну не могу я, когда он злится, догоняю и висну, расцеловываю его в щеки.

- Ну, па-а-ап, ну, папуля, не порти себе настроение. И мне тоже.

- Да ладно… Ладно. Все нормально, - тает он. – Ты же выросла. Давай, иди веселись. Злата… - все же задерживает и так внимательно смотрит, что становится немного не по себе. Вопросительно вскидываю брови. – Нет, ничего. Иди.

Кивнув папе, стремглав уношу ноги. Он всегда чувствует мои колебания на уникальном уровне, такая у нас связь. Тут ничего не поделать, с самого детства так. В принципе, у Леры такой же отец, но до моего все же далеко. Я росла с убежденным ощущением всесильной защиты, тотального покровительства и обрушающей любви. Когда ты маленькая, все эти факты возносят на неведомый уровень доверия, а вот в этом возрасте приходится шифровать много моментов, чтобы не попасть в неловкое положение, как сейчас.

Такая жизнь, ничего не поделать. А сейчас гуляем!

11

Наплевав на все, веселимся от души. На разудалом кураже безжалостно стаптываем туфли в лихих танцах. Дэнсят все, и мы, и взрослые. Образовав круг, по очереди вспархиваем в центр парами и батлим. Сразу и не понять, кто побеждает. Хотя нет, понятно! У родителей, мама Леры с бешеным отрывом от других так выделывает, что аплодисменты и одобрительный свист глушат музыку. Из молодняка рулит, конечно, Лерка, а я на подхвате.

Вижу, как Руслан бежит к диджею и о чем-то договаривается. Тот удивляется, но потом торопко кивает головой и улыбается. Пока крестный Леры возвращается, начинает звучать народная песня с плавным началом. Медленно и распевно начинается мелодия, которая переплетается с прекрасным, мощным голосом певицы.

- Ну-ка, расступились, - машет он на нас. – Пацаны, идите сюда, - «пацаны» из клуба кому за «ЧО» скоренько подтягиваются. Руслан собирает их в круг. Они обнимаются, образуя тесное кольцо и говорят, потом шустро расходятся и занимают позиции. – И…раз!

«Валенки…Ва-лен-ки--и-и-и…. Эх!»

И наши папы, резко развернувшись, широко расправив плечи, начинают молодецкий танец. Глаза горят, носочки тянутся. Вот это да! Все видели? Слышу, как восхищенно выдыхает Лерка и тихонько попискивает от восторга. Меня саму так подмывает, что еле на месте стою, раздуваюсь от чего-то колотящего внутри. И безусловно гордость берет за то, что они у нас такие крутыши.

И пусть, что мы пару раз слышали эту композицию, и пусть она старая, но такая вечная! И наши родители достаточно несовременны для нее, но, видимо, в жизни всегда приходит такой момент, что возвращаешься к истокам своим, чистым родникам, и пьешь из них с такой надеждой и жаждой, что стараешься заполнить каждую клеточку тела. Когда из-за начала удалой песни подбрасывает в пляс, когда душа так разворачивается, что только в танце и можешь успокоить расходившееся заполненное тревожно-радостным чувством барабанящее сердце.

Наши мамы, сложив руки на русско-народный танцевальный манер, притоптывают ножками и с восторгом смотрят на свои вторые половины. Вон у тети Маши даже платочек в руке. Дядя Егор, папа, дядя Спарт и Руслан так наяривают, что земля дрожит. И присядка, и прихлопывают руками, и с наскоком. Свистят, кричат, подпевают! А-а-а-а! Огонь! Отцы резко образуют полукруг, по которому в полу-присяде кружит отец Филатова. Он так может?! Это нереально круто!

- Батя, давай! – заходится восторженным криком Мот.

«Ой, ты Коля, Коля, Николай-ай!»

С оглушительном визгом врываются в кольцо мамы. Дробят землю, не щадя каблуков модных туфель. Да что же творится! Матвей подхватывает Лерку и сажает себе на спину, та, считывая слова с экрана телефона, орет песню, подпрыгивая на плечах Филатова.

Моя фрифлаерша, подобрав подол, творит вокруг папы такую замысловатую дробь, что воздух подскакивает. Не сводят глаз друг с друга. Нет, не могу больше, сейчас выбегу к ним и тоже отожгу. Даже не замечаю, как сама перестукиваю каблуками, готова стартануть уже к ним.

«Как же я любила. По морозу босиком, к милому ходила»

На папе виснут с обоих сторон мама и теть Ляля. Он залихватски кружит их на манер карусели. Классно! Под финальный припев, аж пыль столбом. Какие они счастливые и радостные. Я так всех люблю. Здорово! Потрясающе! Они выглядят сейчас все без исключения на десять лет моложе. Каждая пара из наших выстрадали свою любовь, но зато какая она у них. Одна и на всю жизнь. Знаю совершенно точно, что ни в одной семье измены не было. Ни в одной! И я так хочу, на всю жизнь чтобы.

Пока все веселятся, хочу немного передохнуть, мне нужно куда-то деть бродящий заряд эмоций. Пользуюсь минуткой, когда гости решили выпить по чуть-чуть. Убегаю за дом, есть там один уголок неприметный. Хватаю со стула сумочку и сматываюсь. Покурить мне нужно, короче, вот и все. Только пристраиваюсь за широким виноградником, только достаю сигаретку…

- Сюда иди.

- Твою мать! – подскакиваю на месте.

- Не ори, - надвигается Молот. – Долго сосать эту гадость будешь?

Вот козел! Сам-то содит иногда, я ж видела, в смысле курила с ним. Да и редко я сама покуриваю… Просто… Застываю от наглости Ивана на месте, так и не успев зажечь сигу. Оттопырив пальцы с зажатым табаком, машу зажигалкой перед его носом.

- Другое не предлагают… сосать…

Я молодец. Сказала так сказала!

Это первая реакция, просто первая, сейчас все пройдет, и я достойно отвечу. Сейчас… Да я тут в принципе никого не ожидала встретить, а тут этот. Караулит? Не может быть! Просто ходит здесь и дышит воздухом - сто проц. У Молота была тысяча возможностей сегодня со мной заговорить, но он упрямо этого не делал. Избегал. Только смотрел очень часто. Вот и сейчас начинаем игру в кто кого пересмотрит. Молчаливая битва взглядов. Выброс презрения и потаенных желаний в атмосферу. Что желание есть, теперь я точно знаю.

Поиграем!

Мне кажется, что Иван так и не вытащил ни разу руки из карманов с тех пор, как пришел сюда. Вот сейчас стоит также, расставив ноги на ширине плеч, плавно перекатывается с пятки на носок. Ворот рубашки расстегнут больше, чем нужно, и я наблюдаю то, что не следовало бы. Бычью шею венчает толстый кожаный шнурок, который оттягивает черненый большой серебряный крест, украшенный темно-синими камнями по окантовке. Грудные мышцы, что кузнечные меха раздуваются. Гладкая, отливающая металлом кожа притягивает взгляд и оторвать его уже, ой как трудно. Сглатываю. Преодолеваю себя и все же отвожу глаза и перемещаюсь на его лицо.

А Ваня на мою грудь смотрит. Хотя у меня платьем все надежно скрыто, но он непрестанно туда пялится. Сейчас дыру прожжет уже. И он тоже не спокоен уже. Теплая карамельная радость заливает с головы до ног. Сдувается! Мы проиграли в этот раз. Оба! А Ваня все смотрит. Я немного приседаю и заглядываю ему в лицо. Тихо так все делаю и медленно. Присаживаюсь и наклоняюсь до такой степени, пока он не замечает, что гляделки спалила. Смаргивает и выдыхает.

- Если я предложу, сделаешь?

- Ч-чего? – выпадаю в осадок.

Слишком быстрая смена действия. Это что? Разговор заранее продуман был или это щедрое предложение, от которого нельзя отказаться? Догадываюсь, о чем говорит, поди не дура. И все равно строю из себя непонимающую. Может повезет и Молот не это имел ввиду, а если нет?

- Отсосешь?

Даже не услышав окончание слова, со всей дури залепляю ему звонкую пощечину. Очумело мотнув головой, Иван возвращает мне бешеный взгляд, только ошарашенной злостью еще разбавляет. Размахнувшись, добавляю по морде еще, а он и не покачнулся.

- С ума сошла? – прибивает низким голосом к земле.

- Я? Ваня, знаешь что? Я тебя звала сюда? – тычу в него пальцем. – Ничего не выйдет, да? Ты так сказал? Так вот я поняла. И с такими предложениями обращайся к кому угодно, но не ко мне. Уходи! Повторяю, я тебя сюда не звала!

- А кого звала? Этого тощежопого? – сверкает наливающейся злобой. – А че в пиццерию повел? Жлоб? Или не за что пока по ресторанам таскать? Кстати, как сходили?

Мое состояние граничит с диким раздражением и таким же удивлением. Откуда он знает, что я с Севой была там, очень интересно мне. Да и вообще, какое ему дело, где и с кем хожу. Закатываю глаза в небо. Сверкающие звезды трещат и мерцают у меня внутри, а не там. Когда Иван рядом, то чувство, что я катаюсь на топ-гане не заканчивается. Сначала медленно тянет вверх, а потом обрушающе страшно ухает вниз. С ним и больной на всю голову стать недолго, где же такие качели выдержать.

- Хорошо. Тебе что, неймется? И Всеволод не тощежопый, он поджарый, ясно? О-о, прости, ты же зады только с точки зрения спорта оцениваешь, - начинаю изгаляться и прибавлять тон. – Простите ваше спортивное величество, что среди великого многожопия мира, вас устраивают только единицы. Да, Величанский, мы не возглавляем этот твой личный отбор! Так что пошел на хрен!

Молчу, только гневно и яростно воздух перекачиваю. Да если бы не Сева, то я бы чеканулась тогда. Именно он вытирал мне сопли и успокаивал, когда я висела на его плече и ревела по этой глыбе. Именно Сева веселил меня и утешал. Именно он вернул мне уверенность в завтрашнем дне и говорил-говорил-говорил! Не знаю, что увидел в данный миг во мне Молот, но его взгляд неожиданно смягчается и в нем появляется что-то человеческое, но ненадолго.

- Остынь, - как плитой прибивает.

Выбрасываю так и неприкуренную сигаретку в урну и отворачиваюсь. От высказанного нервно потрясывает. Ничего никогда не пройдет, но страшнее всего, что ничего у нас так и не выйдет. Да нет, нет, пройдет! Отрубить что ли подчистую все прямо сейчас. Да что на нем свет сошелся? Гашу мерцающие блики притяжения в растрепанной душе, набираю злости и закручиваю краны, но барашек довинтить не успеваю. Как только делаю первый шаг к побегу, Иван хватает меня и обнимает, прижимая к себе.

Я замираю в его руках и впитываю каждую преступную секунду. Спиной настолько сильно чувствую его тело, что сжимаюсь в комок, мелкий и трясущийся. Он горячий. Прерывистое дыхание опаляет мой затылок. Я немного поднимаю плечи и подаюсь вперед, чтобы спастись от сладкой муки, потому что выношу этот контакт на пределе возможностей. Ваня не дает отстраниться даже на миллиметр и сильнее притискивает к себе. Подбородком убирает прядь мешающих волос и касается уха губами, прижимается губами и:

- Злат, хочешь со мной в одно место съездить? – горячим дыханием опаляет. – Сам зову… Соглашайся.

12

Я не смотрю на нее, когда везу в только мне известное место. Не могу смотреть. Не в силах пока.

Две адовых недели прошли как в тягучем и мутном сне. Переработка файлов в воспаленном мозгу завершена.

ERROR.

Четырнадцать дней слежу за ее передвижениями, незримо принимаю участие во всех сферах жизни. Я ее сохраняю. Разными способами приходится пользоваться, начиная от своей личной слежки, заканчивая гаджетами. Ничего не поделать, мне очень важно убедиться, что ей ничего не грозит. Пока горизонт чист, уверен в этом, все показатели в норме. Проверено не единожды, отвечаю за свои слова.