Лояльный мужчина

— К чему такая спешка? — спросил он.

— Я... — я замолчала, не желая никому рассказывать о своих проблемах. На самом деле, я правда не хотела делиться о своем кузене — деревенщине, убогом, мелком преступнике. И, конечно, я не хотела ни с кем делиться по поводу того, что Билл определенно был не великим отцом года, чьих детей я снова должна была спасать. — Мне нужно кое-куда, — решила я вымолвить.

Его глаза заскользили по моему лицу, отчего у меня в животе возникало странное ощущение, а сердце все время спотыкалось из-за нашей близости. Скорее всего потому, что я окончательно поняла, что его тело было таким же твердым и мускулистым, как и казалось на первый взгляд, пока мои племянник и племянница сидели голодными.

— С тобой точно все в порядке? — переспросил он.

— Да, — солгала я. — Все хорошо, мне просто необходимо съездить в одно место.

— По твоему лицу не скажешь, что у тебя все в порядке, — ответил он.

— Нет, все хорошо, — снова солгала я.

— Не уверен, — ответил он.

Я перестала сжимать в кулаках его рубашку, прижимаясь к его твердой груди.

— Правда, Митч, мне пора, — заявила я.

— И куда же?

— Мне нужно кое-куда попасть.

— Куда?

Я перестала прислоняться к нему, уставившись, начиная терять самообладание главным образом потому, что парень с грубым голосом заявил, что Билли и Билле хотят есть.

— Ты позволишь мне уйти? Мне нужно.

— Я отпущу тебя, когда ты скажешь мне, куда собралась и почему ты такая бледная и выглядишь такой испуганной.

Я растеряла все свое самообладание.

— Это тебя не касается, — заявила я. — Прошу тебя, отпусти меня.

Его рука в ответ сжалась на мне, и выражение его лица изменилось от любопытного и определенно настороженного до все еще настороженного и немного раздраженного.

— Четыре года я наблюдаю за тобой, и каждый раз, когда встречаю, ты все время в своих мыслях. Идешь на работу, возвращаешься ли домой с продуктами или из торгового центра. Ты идешь не спеша, всегда думаешь о чем-то, и я вижу, что в своих мыслях ты думаешь о чем-то хорошем.

Я моргнула, шокированная тем, что он изучал меня все это время.

— Теперь ты несешься вниз по лестнице, не глядя, куда бежишь, хотя всегда стараешься смотреть, куда идешь, опять находясь в своих мыслях, но это далеко не то хорошее место. — Я все еще смотрела на него, не мигая, чувствуя, как губы приоткрылись. — У тебя какие-то проблемы?

— Я... — начала было я, собираясь солгать, но остановилась, когда его рука снова сжала меня, выдавив весь воздух.

— Не лги, — предупредил он.

Я глубоко вздохнула. Потом вспомнила о племянниках. И решила, что лгать, наверное, не стоит, потому что было слишком очевидно, что полицейским детективам лгать не стоило. Несмотря на то, что он почти меня не знал, но смог полностью раскусить, поняв, что я лгу. Он не собирался отпускать меня, пока я не скажу ему всей правды. А мне просто необходимо было, чтобы он отпустил меня по целому ряду причин.

— Семейные проблемы, — честно объявила я.

— Плохие? — спросил он.

Я отрицательно качнула головой.

— Раздражающие.

Скорее всего это было близко к вранью, поскольку я была не уверена, что это звучит плохо. Просто подумала, что он успокоиться и не будет спрашивать дальше.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? — предложил он.

— Нет! — Тут же выпалила я, слишком быстро и слишком громко, отчаянно дернув его за руку, что заставило его еще раз сжать свою руку на мне, удерживая на месте.

Как только я окончательно успокоилась, обратив внимание на выражение его лица, поняла свою ошибку. Мне следовало сохранять хладнокровие и обратить раньше внимание на выражение его лица. Причем пристальное внимание. Поскольку он все еще внимательно рассматривал меня, но теперь выглядел еще и очень сердитым, кроме того он прищурился, глядя на меня настороженно с сердитым недоверием, и я поняла, что это совсем не хорошо.

— А теперь, милая, — сказал он тихо, но опасным голосом, отчего пробежали мурашки у меня по телу. — Думаю, что ты мне солгала.

О боже.

Я тут же сделала мысленную пометку — если такое повториться еще раз, я больше ни за что не буду врать детективу Митчу Лоусону.

— Не совсем, — уклончиво ответила я (хоть это была правдой). — Такое иногда случалось.

— Что случалось? — тут же спросил он, и я пришла к выводу, что он хорошо делает свою работу, особенно в комнате для допросов.

— У меня есть двоюродный брат, он... ну, он устраивает своего рода неприятности, но у него есть двое детей. Я очень люблю его детей, и иногда мне приходится ... — я пыталась подобрать нужное слово, и как только нашла его, то произнесла: — вмешиваться.

— Какого рода неприятности? — спросил он.

— А какие бывают? — Переспросила я в ответ.

— Многие, — ответил он.

— Тогда все, — ответила я.

Он изучал меня. Затем пробормотал:

— Черт побери.

Я сделала глубокий вдох, слегка надавила ладонями на его грудь и осторожно прошептала:

— Митч, мне, действительно, нужно съездить за племянниками.

Он снова внимательно всматривался в меня. Затем сказал:

— Хорошо.

Наконец отпустил, спустившись еще на одну ступеньку. И снова я ощутила сокрушительное разочарование и в то же время облегчение.

Чувствовала свое разочарование и облегчение примерно полсекунды. Затем его рука опять обвилась вокруг моей талии, он потянул меня вниз по лестнице, направляясь к своему внедорожнику.

Я последовала за ним, и если бы я не последовала за ним, то по его решительному шагу, поняла, что он потащил бы меня за собой.

— Гм... Митч? — Окликнула я, он приподнял свободную руку, послышался щелчок снятия сигнализации с внедорожника, а также загорелись фары.

О боже.

— Митч? — Крикнула я снова, он остановил меня у пассажирской двери спереди.

Он молча открыл дверь.

— Э-э... Митч, — повторила я, он взял меня за руку, подталкивая внутрь салона.

Затем произнес:

— Залезай.

Я повернулась, глядя на него.

— Но, я...

Митч прервал меня:

— Залезай.

— Мне кажется, что я...

Внезапно он оказался прямо предо мной, такой огромный и большой, поскольку он был большим парнем, мы оказались зажаты между салоном и дверью его внедорожника. Мне пришлось снова опустить руки ему на грудь, машинально пытаясь его оттолкнуть. Но я только успела опустить руки ему на пресс (твердый, как камень, кстати), прежде чем его лицо стало настолько близко к моему, что мое тело, сердце, а также легкие замерли, когда я посмотрела ему в глаза.

— Мара, залезай... мать твою... в машину.

Ох, парень.

У меня явно появились еще проблемы, и появились они потому, что детектив Митч Лоусон стоял ко мне слишком близко, выглядел при этом злым и властным, а также таким сексуальным.

— Я сама справлюсь, — заверила я его. — Я уже справлялась и раньше.

— Я полицейский, — неожиданно заявил он.

— Я знаю, — ответила я.

— Я знаю, что ты знаешь. Но чего ты не знаешь, так того, что я долгое время проработал полицейским. Получается, что я знаю все виды неприятностей, с которыми сталкиваются люди. Ты не полицейский, — сообщил он мне. — И если ты заявляешь, что твой кузен — это все неприятности в одном флаконе, значит, они и есть все известные мне неприятности, я ни за что не разрешу тебе поехать к нему одной, чтобы разбираться со всем этим гребанным дерьмом. А теперь, Мара, залезай... мать твою... в машину.

— Хорошо, — мгновенно согласилась я, потому что настолько близко стоящий и раздраженный, властный детектив Митч Лоусон меня пугал.

Он захлопнул за мной дверь. Я пристегнула ремень, он обогнул капот машины и сел рядом на водительское сиденье. Потом дал задний ход, и мы поехали вперед, он снова спросил:

— Назови адрес.

— «Остановись и иди — Зуни».

Митч кивнул и двинулся вперед через наш многоэтажный комплекс.

Мы с Митчем жили в многоквартирном доме для людей со средним доходом к востоку от бульвара Колорадо. У нас — нескольких домов комплекса, имелся фантастический бассейн, клуб и тренажерный зал. Все, кто арендовал жилье в комплексе, а также все собственники, владевшие построенными очень близко друг к другу домами для среднего класса через дорогу, относящиеся тоже к нам, могли пользоваться бассейном, тренажерным залом, а также в качестве дополнительного бонуса — клубом.

Наш комплекс был известен во всем Денвере как «горячее местечко холостяков», должна была признать, что это было отчасти правдой. Арендная плата была достаточно высока, удерживая подальше всякий сброд. Каждый, живущий здесь, достиг определенных высот по служебной лестнице или же получал приличную зарплату, неплохо справляясь со своими обязанностями. Комплекс был привлекательным, красиво спланированным, утопал в зелени. Он был своего рода раем для активных одиночек из пригорода. Вокруг зеленых зон и ручья были проложены дорожки для бега трусцой/езды на велосипедах, плюс специально оборудованные места, где можно было делать приседания, подтягивания и тому подобные физические упражнения. Из бассейна открывался великолепный, почти ничем не закрываемый вид. Также имелись две гидромассажные ванны, бар, расположенный довольно близко, где можно было выпить, расположившись вокруг бассейна. Вся эта красота очень способствовала заводить отношения среди одиноких людей.

Так и происходило, вы знакомились между собой в жилом комплексе (как поступили Брент и Брэндон, Латанья и Дерек), жили, а затем переезжали в жилой комплекс через дорогу, когда женились или выходили замуж, наше сообщество было своего рода кровосмесительным. Если живешь здесь достаточно долго, то перезнакомишься почти со всеми, знаешь всех и тебя знают все.

Я переехала сюда не потому, чтобы попасть в нирвану для одиноких людей. Я переехала сюда, потому что мне нравилось это место. Оно было тихое, располагалось близко к торговому центру и центру города, квартиры были просторными, и было много зелени вокруг. Я переехала сюда, потому что мне нравилось плавать в бассейне, а также хотела побаловать свою причуду — загорать столько, сколько только позволяла погода. Мой загар поднял меня до Трех и Пяти Десятых, по крайней мере, мне так казалось.

— Не хочешь рассказать мне, во что мы ввязываемся? — произнес Митч, врываясь совершенно уместным вопросом в мои мысли.

— Моего кузена зовут Билл, — ответила я. — У него есть девятилетний сын и шестилетняя дочь, и их зовут Билли и Билле. Билли, мальчик, на конце буква «и», а Билле, девочка, на конце буквы «е». (Billy and Billie в англ., переводится как Билли и Билли, но, чтобы мы могли их различать, в русском переводе будет мальчик Билли, а девочка Билле, т.к. ее зовут Биллериной. — прим. пер.)

Я почувствовала на себе взгляд Митча, прилично почувствовала, потом он перевел взгляд на дорогу, включая поворотник.

— Ты смеешься надо мной, — заметил он, выезжая из комплекса, я промолчала.

— Нет, не смеюсь, потому что это не смешно, поэтому и не шучу, — ответила я.

— Черт, — пробормотал он, уже точно зная, что Билл был, однозначно, ходячей неприятностью.

И Митч был прав. Имена Билла, Билли и Билле говорили сами за себя.

— Билл не очень хороший отец, поэтому иногда Билли забирает Билле, и они убегают. Обычно они далеко не убегают, а только в это место, просят кого-нибудь позвонить мне. Я приезжаю за ними. Мы разговариваем, и я выясняю у Билли, почему они убежали. Кормлю их, так как их отец не утруждает себя этим. Отвожу их обратно к отцу. Потом разговариваю с ним и возвращаюсь домой.