Ритуал

— Ладно, — рычу я, сбрасывая с себя одеяло. Мне действительно хочется выйти и повеселиться. — Мы узнаем, что означает это избранное дерьмо, — добавляю я.

— Да! — она вскакивает на ноги. — Я пойду, оденусь. — Выбегая из моей комнаты, она кричит через плечо: — Надень что-нибудь распутное.

Я смеюсь, заходя в свой шкаф.

Час спустя мы подъезжаем к открытым воротам у дома Лордов. Он находится примерно в пятнадцати минутах езды от кампуса Баррингтон по двухполосной дороге. В свое время это была гостиница, которую им подарили. Все члены должны жить в этом доме во время обучения в колледже. Мэтт переехал сюда на первом курсе. Вам здесь не рады, если только они не устраивают вечеринку. В противном случае ворота закрыты, и территория дома не доступна для посторонних.

По обе стороны ворот стоят двое мужчин в черных плащах и белых масках, напоминающих скелеты.

В конце длинной и извилистой дороги появляется здание. Отремонтированный отель высотой в пять этажей с большими окнами. Белый кирпич с черными ставнями придает ему вид здания, предназначенного для богатых людей. Шесть колонн украшены черной гирляндой, обвивающей их сверху донизу. На земле стратегически расположены прожекторы, освещающие место проведения вечеринки.

Здесь есть большая круглая площадка с прудом посередине с фонтаном по обе стороны и белой арочной дорожкой через центр. На ней стоят мужчины и женщины с напитками, некоторые курят сигареты.

Припарковавшись на парковочном месте слева, мы выходим из машины.

— Ты уверена, что мы приглашены? — спрашиваю я.

— Конечно, — она отмахивается от меня. — Все приглашены.

— Но Мэтт никогда не разрешал мне приходить сюда.

Даже на вечеринки. Он говорил, что хотя я вне зоны доступа, ему не хочется даже видеть меня рядом с членами клуба. Я никогда не понимала, что он имеет в виду, и когда спрашивала, тот злился, взрывался на меня, а потом избегал встреч несколько дней.

Изнутри дома слышна песня «Make Hate to Me» группы Citizen Soldier.

Обе стеклянные двери широко распахнуты, и мы заходим внутрь. Мраморные полы, дорогой декор и артефакты заставляют меня открыть рот. Я выросла в окружении денег. Мой отец владеет многомиллиардным бизнесом. Моя мать не так богата, как отец, но она известна на весь мир своими показами в купальниках. Так они и познакомились. Однажды он увидел ее фотографию и пролетел полмира только для того, чтобы купить ей кофе. Через три месяца они поженились. Я родилась через шесть месяцев. Почти уверена, что моя мама залетела в ту первую ночь специально — ловушка для богатого мужчины. Потом, когда я родилась, они остановились. Я всегда умоляла о брате или сестре. Не то чтобы это отнимало у них время. Меня воспитывали няни и репетиторы. Но это совсем другой уровень.

Все белое, как снег, и отполировано до блеска. Стены выкрашены в белый цвет с черно-белыми картинами. На стене слева от меня висит большая картина Эйфелевой башни. Я была там несколько раз, но никогда не видела ее красивее, чем на этой фотографии. Прямо по курсу — парадная лестница, покрытая черным ковром с соответствующими перилами. На втором этаже открывается площадка, дающая возможность пойти налево или направо. Верхний уровень также открыт посередине, что позволяет взглянуть на высокий, выкрашенный черной краской потолок, с которого свисают люстры до первого этажа. Я вижу несколько дверей, которые ведут в некоторые комнаты. Лифт в левом углу должен доставить на третий и четвертый этажи.

— Это потрясающее место, — шепчет Сара в благоговении.

— Телефоны, ключи и удостоверения личности.

Мы обе поворачиваемся направо и видим мужчину, стоящего за стойкой. На нем черная маска с крестиками над глазами и швами на губах, а также черный плащ.

— Телефоны, ключи и удостоверение личности, — громко повторяет он сквозь музыку, протягивая нам два пакета.

Подойдя к нему, я беру их.

— Зачем? — спрашивает Сара.

— Потому что таковы правила. Либо бросайте свое дерьмо в мешок, либо убирайтесь на хер, — рявкает он, протягивая пакет парню рядом с нами. Тот, не задумываясь, выгребает свои вещи из карманов и кладет их в сумку. Он застегивает его на молнию, прежде чем отдать обратно.

Парень в маске пишет на ней, а затем кладет ее в шкафчик за ним на стене.

— Пойдем, — она хлопает глазами на меня. — Что может случиться? Это будет весело. — Затем она начинает класть свои вещи в свой пакет.

— Правда?! — что может случиться? Это то, что я хотела сделать. Выбраться и получить ответы.

Отдав ему пакет, он протягивает нам два листка бумаги.

— Напишите свое имя на бирке и прикрепите ее на пакет, — затем он нажимает на ручку и протягивает ее мне.

Нагнувшись, я пишу свое имя, а затем отдаю Саре, чтобы она сделала то же самое со своей биркой.

— Это дико. Я никогда не была на такой вечеринке, — она хватает меня за руку и начинает возбужденно подпрыгивать вверх-вниз. — Это для приза? — спрашивает она его.

Он откидывает голову назад, смеясь. Мы не можем видеть его лица, но под углом нам хорошо видно, как его кадык двигается от смеха.

— Это начало ритуала, — говорит он, успокоившись.

— Что это такое? — спрашиваю я, потому что до сих пор не получила прямого ответа.

— Не стоит слишком беспокоиться. Я сомневаюсь, что вам двоим есть о чем беспокоиться, — загадочно отвечает он и отпускает нас, переходя к следующей группе девушек, которые только что вошли.

— Пойдем, найдем немного алкоголя, — она тащит меня через коридор на кухню. Помещение большое, с приборами из нержавеющей стали. Справа расположена барная стойка, где в данный момент находятся люди.

Это выглядит как любая другая студенческая вечеринка. Единственное отличие — некоторые одеты как парень впереди — в масках и плащах.

— Кто эти люди? — шепчу я ей на ухо под «Needles» группы Seether.

Она пожимает плечами.

— Если бы у меня был телефон, я бы погуглила.

Что-то подсказывает мне, что Google ни черта не знает о ситуации, в которой мы оказались. Ритуал? По-моему, звучит по-церковному, с кровью и жертвоприношением. Интересно, это Лорды одеты по-другому? Насколько я знаю, в Баррингтоне не секрет, кто является его членами. О них не так много говорят, но я знаю только то, что рассказал мне Мэтт, а это не так много. Я просто всегда считала, что это что-то вроде братства.

Подойдя к островку, я вижу маленькие стеклянные чаши, выстроенные в ряд. В каждой из них лежат таблетки разных цветов и форм. В некоторых я узнаю Ксанакс[3], Перкоцет[4] и Аддерал[5]. То, что моя мама принимает время от времени, когда у нее стресс или болит голова.

— Что ты хочешь? — спрашивает Сара, оглядывая выстроившиеся в ряд напитки.

— Мне ром с колой, пожалуйста.

Она кивает головой и начинает наливать мне напиток. Закончив, наливает и себе. Мы поднимаем их вместе. Выпив, я кашляю.

— Боже милостивый, — я шиплю на вдохе. — Пытаешься меня убить?

Она смеется.

— Нет. Но хорошая алкогольная кома звучит неплохо.

Она дважды была в реабилитационной клинике, пока училась в школе. Ее мать пришла домой и обнаружила ее без сознания на полу в собственной рвоте. Она приняла немного Оксикодона[6]. Сара не склонна к самоубийству, но хотела, чтобы родители заметили ее. Когда это не сработало, она пошла на вечеринку, напилась в стельку и обмотала единственную в своем роде машину своего отца вокруг дерева. У нее еще даже не было прав.

Очевидно, реабилитация ничем не помогла. Думаю, ее родители были просто рады, что она уехала в колледж после выпускного класса. Теперь она была чужой проблемой.

— Давай. Пойдем, посмотрим, что это за место, — она берет меня за руку и тянет за собой из кухни в коридор. Мы заходим в открытую комнату. Я предполагаю, что когда-то это был бальный зал с высокими соборными потолками. Стены варьируются в оттенках от белого до серого. По черному гранитному полу бегут белые лозы. Это великолепно, как и все остальное, что я видела до сих пор.

Музыка здесь звучит громче. В углу в передней части комнаты стоит диджей, он тоже в черной маске и соответствующем плаще. Длинный стол вмещает двадцать четыре человека, но занята только одна сторона. Двенадцать человек сидят бок о бок, все в одинаковых черных масках и плащах, оглядывая комнату.

— Что за хрень? — шепчу я ей на ухо под песню «Like Lovers Do» группы Hey Violet.

— Мне нравится, — она быстро кивает, делая глоток. — Загадочно.

Все не может быть так плохо, верно? Нет, если в этом замешан Мэтт. Он из тех, кто носит поло и мокасины, играя в гольф. Он не из серии, я догоню тебя в переулке и убью.

— Это похоже на культ, — бормочу ей. — Если они пытаются заклеймить наши задницы, мы убегаем. — К черту ключи, мобильный телефон и удостоверение личности. Я могу купить новые.

Она смеется, как будто я шучу.