Как я мужа искала

— А вам можно доверять?

— Можно — в отношении пирожных. Так куда идем?

Я смотрела на него преданно. Предложи он мне сейчас пойти пересчитывать все мусорки в округе, я бы согласилась, ни секунды не раздумывая. В общем, я слегка свихнулась. Вернее, свихнулась больше обычного, поскольку это было моим постоянным состоянием.

Он перестал глазеть по сторонам и посмотрел на меня — опять получилось снизу вверх — странное ощущение, словно он действительно во мне нуждался. Зависел от меня.

— Идемте?

— Куда?

— Провожу вас домой.

— Это далеко.

— Я в курсе. Устали?

— Нисколько.

Мы вновь побрели по потемневшей улице — больше помалкивая, словно уже наговорились впрок, так что молчание казалось необременительным. Ощутимо холодало — будто там, за облаками, кто-то спохватился и, спеша наверстать упущенное, готовился наслать на нас вместе с дождем еще и снег.

Дошли как-то слишком быстро. Лифт — о, чудо! — работал. Глеб нажал на кнопку — надо же, только сейчас заметила, что и живу и работаю я на четвертом этаже! В тесном пространстве лифта казалось, что Глеб стоит слишком близко, я бы даже сказала, интимно близко. Когда лифт, наконец, остановился, я осторожно вздохнула.

— Вижу, сделали свет? — сказал Глеб обыденно. Я отмахнулась.

— Ненадолго. Завтра с утра опять в темень.

Я искала ключи — когда у меня в сумке порядок будет?

— Не страшно? — спросил Глеб.

— Что?

— Опять в темень?

— Страшно. Сейчас всего боишься — темноты, мужика в лифте, заболеть, потерять работу…

— Последнее вам пока не грозит, — сказал Глеб с холодком.

— Что? — рассеянно спросила я, продолжая рыться в сумке.

— Потеря работы.

Я вскинула глаза и испугалась.

— Я не имела в виду… куда же они девались?

Не будь здесь шефа, я бы от злости все вытряхнула на пол.

— Может, вы их забыли? — подсказал Глеб.

— Не должна была… Где?

— Ну, не знаю, — Глеб неторопливо пригладил влажные волосы. — На работе, в машине, у меня… Пойдем искать?

— Смейтесь-смейтесь… Ага, вот они!

Я вставила ключ до половины — он застрял. Подергала туда-сюда и сообразила, что ключ от нижнего замка. Выдернула — и, промахнувшись мимо замка, уронила всю связку на бетонный пол.

— Дайте я, — мы чудом не столкнулись лбами, как в комедийной мелодраме. Глеб легко, будто заправский взломщик, открыл мою дверь и картинным жестом протянул покачивающие на колечке ключи.

— Прошу!

— Спасибо…

Я нерешительно крутанула на пальце ключи, глядя в темноту квартиры. Подняла глаза и вспыхнула — Глеб стоял, упершись рукой в стену, и с улыбкой наблюдал за мной.

— Думаете кинуться на прощание на мою мужественную грудь?

Я неловко засмеялась — не очень-то приятно, когда видят насквозь все твои терзания.

— Что-то в этом роде! До завтра?

— Наташа.

Я замедленно обернулась. Глеб сказал — уже без улыбки:

— Я действительно рад, что вы вчера приехали.

— Я тоже, — осторожно сказала я.

Глеб протянул руку, провел большим пальцем по моей щеке, губам…

— До завтра!

Повернулся — и нет его. А я прислонилась спиной к косяку — полное впечатление, что меня крепко поцеловали на прощание. А он и хотел… И я…

О, господи ты, боже мой!

Обычно одеваюсь я на работу по облегченной программе — то есть протягиваю утром руку в шкаф и хватаю первую попавшуюся вещь — не слишком мято, не слишком грязно, вот и ладно. Но сегодня моему гардеробу был устроен генеральный смотр. Спустя полчаса я стояла посреди разбросанных тряпок, уныло оглядываясь: все было или мало или большо, не того цвета, не такого фасона, все давно вышло из моды — причем не только моей, но и моды моей бабушки — и вообще, где только были мои глаза, когда я все это покупала! Нет, надо решительно обновлять гардероб — хотя бы по одной вещи в полгода, но стильной и хорошего качества. Вот только туфли куплю… А если надеть этот пиджак и джемпер? Приложила их к груди и уставилась в зеркало, на себя, стоящую голышом среди вороха разбросанной одежды с горящими щеками и лихорадочными глазами… Я пришла в себя и ужаснулась. Я что, совсем?!. Безжалостно, комом, запихнула вещи обратно в шкаф, выбрав назло себе и миру самое унылое, самое широкое, серо-зеленое платье — еще чуть длинней рукава — и готова смирительная рубашка для сумасшедшего дома. Я вполне для него созрела.

А потом чуть ли не всю ночь маялась в постели, злобно ворочаясь с боку на бок. Наконец не выдержала, встала, накинула халат, и, сев на кухне, закурила. И докурив, поставила себе диагноз:

Дорогая моя, ты сошла с ума.

Милая моя, это просто неприлично, в твоем-то почтенном возрасте.

Идиотка несчастная.

Ты влюбилась.

И с этим успокаивающим диагнозом отправилась обратно в постель.

Разумеется, по закону подлости, уснула я крепко-накрепко к самому звонку будильника и этот самый звонок приняла просто за какой-то надоедливый писк. Подбросило меня на кровати почти на полчаса позже. Господи, боже ты мой, только не сегодня! С понедельника начнешь…

Если б кто видел, как я подкрадываюсь к месту работы, явно бы решил, что я — террорист, посланный подорвать милый Глебу Анатольевичу Пахомову офис по программному обеспечению. Я постояла у двери родного кабинета, вся превратившись в слух и чуть ли не принюхиваясь. Голоса Глеба не было слышно. Но он мог и молчать, ведь так? Я приоткрыла дверь и просочилась в узкую щель, подобно сквозняку или привидению.

— Приветик, — буднично сказал Буров, не отрывая глаз от экрана. Тетки поздоровались вразнобой. Я добралась до своего места, разделась, переобулась и попробовала заняться своими обязанностями.

— Дырка будет, — сказал Буров.

— А? — я непонимающе глянула на него и сообразила, что уже полчаса стираю пыль со своего так и не включенного компьютера.

Глеб все не являлся. То его черти спозаранку приносят, а как ждешь-пождешь — нет его. Я поначалу вздрагивала от каждого шороха, а потом, наконец, наружу полезла здоровая злость — на себя, на него, на спокойненьких сотрудников, на шизофрению, которую люди почему-то называют любовью.

Несколько раз я ловила на себе задумчивые взгляды Галочки. Таня поглядывала тоже как-то странно, да и Буров пару раз мне мило улыбнулся, что для него с утра было совершенно немыслимо. Или все это оттого, что у меня мозги набекрень, и со стороны это очень заметно?

К обеду я осмелела настолько, что смогла выбраться из-за спасительного прикрытия компьютера и пойти прогуляться в дамскую комнату. Когда я оттуда выбрела, на подоконнике восседала Галочка, скрестившая свои стройные ноги, и задумчиво курила.

— Будешь? — она профессионально выщелкнула из пачки длинную сигарету. Вообще-то я почти не курю, но разговора было явно не избежать, и я молча приняла сигарету. Галочка затянулась и стала смотреть на меня сквозь рассеивающуюся ароматную дымку. Смотрела она так, словно была опытной портнихой и снимала мерку с моего лица, фигуры, ног… Бедняга пыталась найти во мне то, чего не хватило ей для обольщения нашего шефа. Наконец, устав искать то, чего нет, она спросила:

— И давно вы с Глебом?..

Я неспешно и красиво выдохнула дым — ну просто женщина-загадка! — и сказал неопределенно:

— Ну-у, как тебе сказать…

Зоркие галочкины глаза сощурились.

— То-то я смотрю, он к нам зачастил. Я-то думала…

Она не договорила, но и без того было ясно — Галочка была твердо уверена, что если и стоило из-за кого приходить в наш отдел, то только из-за одного человека — нее. Я поглядела в пол и задумалась: а ведь, и вправду, с какой стати Глеб в последнее время то и дело у нас ошивался? Я-то, как девушка серьезная, полагала, что он контролирует производственную дисциплину и качество работы…

— И как же это вы… у вас получилось?

Галочка все-таки не смогла скрыть своего недоумения. Я улыбнулась ей — как можно мягче и сочувственней.

— Да вот так и получилось…

Мои бестолковые ответы были восприняты ею как натуральное издевательство. Галка слезла с подоконника, поправила юбку и сказала неприязненно:

— Могла бы, между прочим, и предупредить. А то мы с ног сбились, все тебе неженатиков ищем…

Сама Галка 'отыскала' мне всего-навсего одного кандидата — конченого алкоголика, который ей ни в каком качестве уже не мог пригодиться. Благодарю покорно!

— Только учти, — закончила она совсем ядовито. — Птица-то не твоего полета…

И торжественно вымаршировала вон.

Так, похоже, была у меня приятельница, а теперь — увы… А еще говорят, причина всех раздоров — женщина. Ладно, переживем.

Я все еще переживала, когда в дверь проскользнула Таня. Поглядела на меня с высоты своего роста и сказала застенчиво:

— Как погуляли?

Я подавилась дымом.

— Н-ничего…

— А Глеб Анатольевич ничего не говорил?

— О чем?

— Обо мне?

Я молчала, соображая, с чего это мы должны были проводить время в беседах о Татьяне.

— Ну, я слегка перебрала… — пояснила она.

— Да? А никто и не заметил. Знала бы ты, как я наклюкалась!

Правда, не стала уточнять, что наклюкалась я на несколько дней раньше.

— Значит, все нормально? Он не очень сердился, что мы так к нему нагрянули?

Я великодушно отмахнулась от нее сигаретой.

— Да все нормально! Мужик с понятием…

Татьяна с облегчением раз улыбалась.

— Ну, слава Богу! А то я весь выходной переживала!

Так, еще один раб субординации… Успокоенная Татьяна ушла, а я уселась поудобнее и стала смотреть на дверь. Очередь Нины Дмитриевны. Но Нина Дмитриевна — железная женщина — для беседы по душам все не являлась, и, заскучав, я выбрела в коридор. По коридору фланировал Буров. Я попыталась отступить на исходные позиции, но была замечена и схвачена.

— Ага, — сказал Буров. — Закурить есть?

— К Гале, — коротко сказала я.

— А ты что, бросила? У Глеба заразилась?

Так. Если еще раз услышу в ближайшее время это имя, размозжу кому-нибудь голову. Буров, не подозревающий о нависшей над ним опасности, бодро сказал:

— Чего такая мрачная? Пошли в столовую, тетки уже очередь заняли.

Столовая у нас вполне приличная — всего много и вкусно, и не слишком дорого — потому народу здесь вечно выше крыши. Вовремя не успел — стой и жди.

Таня замахала нам уже от самой раздачи.

— Идите скорее! Они занимали… А я говорю — занимали!

Мы поднырнули под ограждение. Буров уже орал: "Куда понесли пироги!" Я почувствовала ладонь на своей спине, посторонилась и оглянулась.

— Можно мне с вами? — спросил Глеб. Я кивнула с солидным запозданием, шеф поставил поднос и стал глубокомысленно изучать меню. Я пялилась на салаты, не в силах из-за расстройства сосредоточиться на выборе. Наконец схватила тот, что поближе, и двинулась вслед за Буровым.

— Глеб Анатолич, — сказал тот над моей головой. — Ты мою «Сигму» смотрел?

— Смотрел.

— И чего?

— А ничего. Придешь, я тебя носом ткну.