Забудь меня. Ты мне (не) муж

— Де, Ёма ооший! — вслед за братом настаивает Ириша.

— Точно. Мы просто поговорим, — в который раз обещает мужчина. — С вами же об ошибках и проступках разговаривают родители?

Малыши дружно кивают деду.

— Мама наказывает меня, — грустно выдает Егор. — Но ты, деда, сильно не наказывай папу. Я только нашел его, — опять голос моего сынишки дрожит.

— Вот об этом я и хочу поговорить с твоим папой, Егор. Мой сын был не прав, обидел твою маму. Не делал попыток найти тебя. Я должен… наказать его за это, — с трудом произносит Чаровский-старший.

— Борис Иванович, мы все понимаем, — внезапно поддерживает свекра Таша и обращается к детям: — Ириша, Егор, Максим, я приглашаю вас на прогулку. Что скажете?

Малыши на минуту зависают, смотрят друг на друга, затем дружно кивают и собираются на улицу.

— Кира, и ты идешь с нами, — безапелляционно выдает Наташа и с лукавой улыбкой добавляет: — Не будешь же ты стоять под дверьми кабинета?

Я удивленно смотрю на подругу, не понимая, о чем она говорит.

— Ты еще пару шагов сделай и точно носом в дверь кабинета уткнешься, — хихикает Таша.

— Ой, — выскакиваю я из коридора, который вел в святая святых хозяина дома. — Наверное, я слишком близко к себе все принимаю. Спасибо, что ты остановила меня, — улыбаюсь я в ответ подруге.

— Все хорошо, Кира. Идем погуляем с малышами. Луизе я вечером выходной обещала, так что сегодня мы сами за нашим детским садом смотрим. Кстати, я придумала несколько подвижных игр, — говорит Наташа и тащит меня к собравшимся у входных дверей детям.

Через полчаса активного отдыха я забываю про серьезный разговор мужчин. Лишь когда вижу недалеко от нас стоявшего Ивана, я вспоминаю о муже.

Я тут же подхожу к деверю и спрашиваю:

— А где Рома? Все хорошо?

— Он отправился поплавать в бассейне. Пусть выпустит пар. Не трогай его, — советует Иван. — Ромка понимает, что виноват и сильно. Разговор с отцом только усилил его чувство вины. Ему просто нужно переварить все, понять, как дальше жить.

— Но он же не?.. — тревожно произношу я, оглядываясь на сына, который безмятежно играет с братом и сестрой.

— За это точно не стоит волноваться. Думаю, в отношении вас Роман уже принял решение.

— Спасибо, — тяжело вздыхаю я, боясь реакции мужа.

Как-то неожиданно я начала воспринимать Рому мужем. Словно что-то изменилось во мне. Старые, казалось бы, забытые чувства проснулись. Только теперь все было совершенно иначе. Раньше я воспринимала Чаровского как чужого мужчину. Сейчас же я хотела, чтобы он был моим. Я не намерена делиться любимым мужем.

Роман появляется ближе к ночи. Он осторожно стучит в дверь моей комнаты.

— Привет, ты еще не спишь? — спрашивает он, когда я выглядываю в коридор.

— Нет. Если честно, то я ждала тебя. Заходи, — говорю я, жестом приглашая зайти в комнату.

— Егор уже спит? — интересуется Чаровский, глядя на Егорку, раскинувшегося по постели в позе звезды. — Мы не разбудим его?

— Не должны. Обычно Егор крепко спит. Просто нужно говорить чуть потише. Кстати, он спрашивал о тебе.

— Виноват, — глухо произносит мужчина. — Нужно было зайти к вам пораньше. Но мне необходимо было подумать. Принять себя таким, как меня видит отец.

— Все так плохо?

— Не настолько. Как сказал папа, у меня есть шанс все исправить. И я для этого все сделаю, — шепчет Чаровский, делает пару шагов ко мне, встает так близко, что я вижу звезды в его глазах. — Ты удивительная, птичка. И я был дураком, раз не видел дальше своего носа.

— Ты придумал мне новое прозвище, — пытаюсь я перевести тему.

— Ты против птички? — хмыкает Роман и берет меня за руку, переплетает наши пальцы.

Сердце делает кульбит. Дышать становится тяжело.

— Нет, не против птички, — хрипло говорю я.

Вторая рука Чаровского проводит по моему плечу, легко касается спины, мягко прижимает меня к желанному телу.

— Рома, — выдыхаю я и сама неосознанно тянусь к любимому.

Его губы совсем рядом. Наше дыхание смешивается, это еще больше заводит меня. Кажется, я даже постанываю от нетерпения.

Губы Ромы накрывают мои, осторожно, словно пробуя на вкус. Кончик его языка обводит контур моих губ. Легко, как будто играючи муж осыпает мои губы и щеки мелкими поцелуями.

Я не выдерживаю и сама тянусь к губам Чаровского, с наслаждением пью его дыхание. Меня переполняет от счастья близости любимого.

— Мамочка, а папа приходил? — резко отрезвляет нас сонный голос Егорки.

Роман медленно отстраняет меня от себя и еле слышно произносит:

— Запомни, на чем мы остановились, птичка. Мы обязательно продолжим это увлекательное занятие, сладкая моя девочка.

— Папа, ты пришел? — все же подскакивает в постели сын. — Ты же не снишься мне?

Чаровский подходит к кровати, садится на ее край и с нежностью проводит рукой по волосам малыша.

— Нет, Егор. Я пришел пожелать тебе сладких снов, — говорит Роман и целует сына в макушку.

— Спасибо, папочка, — довольно произносит ребенок, ложится опять в постель, зарывается личиком в подушку. — И вам с мамой сладких снов, — добавляет он и вновь засыпает.

— Думаю, мне пора, — Роман встает с кровати Егорки и поворачивается ко мне. — Знаешь, я и правда будто прозрел. Я был молодым наивным идиотом. Погнался за красивой оберткой. А внутри оказалась пустышка. Не более того, — глухо говорит он, вглядываясь в темноту за окном.

— Рома, ты не обязан объяснять мне все, — останавливаю его я. Хочу оставить Катю в прошлом. И не иначе.

— Я понимаю, тебе неприятно слышать о Кати́. Но это будет в последний раз. Кати́… Имя-то Катя придумала себе на французский манер. Надо было ей за француза замуж выходить, а не за чеха, — фыркает Чаровский.

— Ты так спокойно говоришь об этом?

— Да. Все прошло. Я выжег в себе чувства к Кате. Только вместе со мной пострадала и ты. Я не должен был этого допускать. Но… Сделанного не вернешь. К тому же именно в результате того безумства родился наш сын, лучшее, что могло случиться в моей жизни.