НЕлюбовные истории

— Отсос, — скомандовал я, вычисляя, сколько моей пациентке осталось жить.

Верка тут же сунула отсос. По ним она была спец.

Под конец я зафиксировал сломанные и резекционированные ребра лигатурами, зашил рану и понял, что натворил.

Я отобрал у Нины шанс на выживание. Своими собственными руками лишил ее возможности остаться в живых.

— Надеюсь, все обойдется, — сказал мой ассистент. Тот, который недавно звонил мне и сообщил о том, что с Ниной случилось несчастье.

Я было открыл рот, но коллега еще не закончил.

— Ваш друг умер, — он положил мне руку на плечо и легонько сжал в знак поддержки.

— Что?..

— С ней был пассажир.

— Пассажир? — процедил я сквозь зубы и резко передумал исправлять свою «ошибку».

— Ты не знал? — рука сползла с моего плеча.

— Знал, — я рывком стянул перчатки и покинул операционную.

Нина умерла, так и не придя в сознание.

Вскрытие обнаружило разрыв межжелудочковой перегородки, но моей вины в смерти пациентки усмотрено не было.

Я и сам старался убедить себя в том, что ни в чем не виноват. Она сама влетела в лобовое. Сама вынудила оставить ее умирать. Сама.

Я тут был ни при чем. Просто не стал помогать. Но не убивал же…

Почему же тогда всякий раз, закрывая глаза, я видел ее раскуроченную грудную клетку с окровавленным сердцем, отбивающим сбивчивый ритм? Оно было таким же, как миллионы других. Я бы не отличил его среди кучи сердец, извлеченных при вскрытии. Но видел я именно его. Как оно билось, как я зашивал рану, зная, что прячу в ней затаившуюся смерть.

Я не спал двое суток. Не мог вынести этого напряжения.

Но ведь это все она. Только она виновата во всем произошедшем. Почему же я должен страдать из-за ее лжи и блядства?!

Неужели я должен был вернуть ее к жизни и смотреть, как она машет мне ручкой и оплакивает своего скопытившегося «другого»?

Им оказался какой-то Петр. Я облазил все соцсети, в которых смог его найти. Какой-то высокомерный хлыщ. Чертов пижон. Не знаю, где они могли познакомиться. И машина тоже была его. Спасибо, что нашу старушку не разбила.

Она все-таки избежала серьезного разговора. Отделалась смс-кой.

При следующем дежурстве мне достался типичный перетониточник. Дело плевое. Но стоило сделать надрез, как вместо аппендикса я увидел сердце. Ее сердце.

Я не мог оперировать.

Коллеги поняли. Они вообще поражались тому, что после произошедшего я так быстро вернулся в строй. А я просто должен был реабилитироваться после содеянного. Спасти парочку жизней, чтобы искупить свою вынужденную вину.

Я пытался — и до сих пор пытаюсь — убедить себя в том, что вынужден был так поступить. Но все мы знаем, что это неправда. Мог ли я совладать с чувствами и провести операцию, как положено? Скорее да, чем нет.

Раскаиваюсь ли я в содеянном?

Скорее нет, чем да.

Или да…

Не знаю.

Не знаю, что ответить. Ведь Нина была не просто моей сожительницей, я любил ее. Любил всем сердцем. Но она предала меня. И я так никогда и не узнаю, как долго она мне изменяла. Почему именно в ту ночь решила со мной расстаться. Никто не ответит мне на эти вопросы. А они мучат меня, не дают забыть. Всякий раз натыкаясь на воспоминания о нас, я ловлю себя на мысли: «она тогда уже трахалась с этим Петром или все еще была моей Ниной?» И все это убеждает меня в том, что я поступил правильно. Но и заставляет сожалеть о потерянной возможности взглянуть в ее лживые глаза и узнать всю правду.

С тем больным, которого я не смог оперировать, все обошлось, можете не беспокоиться. Мне вызвали замену. История не о нем. История о том, что прошло уже два года, а я до сих пор не вернулся к врачебной практике и теперь уже вряд ли когда-нибудь возобновлю свою блистательную карьеру. История о том, что до сих пор, закрывая глаза, я вижу ее израненное сердце, отстукивающее последние мгновения ее жизни.

И эта история о том, что порой за счастье приходится платить слишком высокую цену. Вы берете его авансом, а потом жизнь заставляет вас отработать все до последнего мгновения радости. Нина обанкротилась, отдавая долг за отношения со своим «другим» Петечкой. Я же до сих пор в долговой яме и никак не могу расплатиться за шесть лет, проведенных с этой блядью.