Время не лечит

Отец Даши реально виновен в смерти людей?! Если так, то почему Альбина помогает Михеевым? Месть? Вполне в ее духе. Но как-то странно она эту месть проявляет. Что-то здесь не так.

3

Рома

Звездец какой-то! Реально в психушку пора. Черепушка сейчас окончательно взорвется. Холода осеннего не ощущаю. Нутро полыхает слепой яростью. Всю ночь проторчал в кабинете знакомого следака. Сначала выясняли, а потом тупо бухали. Понимаю, что глаза, как после песчаной бури. Хотя и во рту не лучше. Вплываю в кабинет, ноги еле передвигаю. И понимаю, что если не залью жидкость в бренное тело — сдохну. Телефон сел, или просто отказался выслушивать бесконечные звонки Альбины и Ники. Сами не понимают, что мое молчание, для них отсрочка!

Нет у меня желания с этими бабами общаться. Новый проект теперь на носу. Паша. Павел Анатольевич Маликов. Fucking ass — долбаная задница. Уволить его хотел сразу же, как окажусь в офисе по прилету. А вот не могу! Натравил на него проверку. Так чист, аки младенец дружбан мой бывший. Слишком плотно он завязан на многих проектах. И да, работает мужик на износ. Его все уважают и любят. Не то, что я. Самый обычный ген-дир, который чаще в разъездах. А по прибытии чаще люлей развешивает и строит всех. А как иначе. Чуть слабину даешь и все. Плечи давят все усевшиеся на них задницы. На мне не покатаешься.

А вот с этой пигалицей ничего яснее не стало. Дарина Михеева, как оказалось, реально художественную школу окончила. И училась она отвратно. Только въехать никак не мог — отзывы преподавателей восторженные и только положительные. А оценки дрянь. В обычной среднеобразовательной школе наоборот. Отличница. До восьмого класса. Я позже допер. Что перемены с девчонкой случились после той самой трагедии. Мою жизнь смертельная авария кардинально не изменила. А вот ее повернула кверху задницей! Она потеряла отца и брата. При этом дело нормально так тихонечко прикрыли. Без выяснений. И сама Даша, скорее всего, вообще не в курсе того, что там случилось. Криминала нет. Трагическая случайность.

Даша даже не слышала никогда фамилии моих родителей. И точно не могла никак связать Альбину, вообще мою семью и тот случай. Пиздец. В нашей стране можно все. Абсолютно! Но не всем! Я знаю на много больше. Отец утонул в тот же день. В том же месте. И я получил копии того, уничтоженного отчета с места происшествия. От Альбины пытался добиться правды. Она лишь хлопала глазами, не понимая о чем я. Дурочку строить из себя умеет.

Даша. Художница. Гнать ее в свой уголок тишины. Пусть уползает туда, откуда примчалась. Альбину точно скоро укокошу за ее выходки. Не она меня воспитывала. Всегда именно я с ней нянчился. Как с полоумной.

Спускаюсь на этаж. Рано еще. Пять утра. Раньше даже нравилось приходить в офис, когда никого еще нет. От следака, сразу сюда. Все равно спать не могу. В коматозе пару часов подрых после выпитой бутылки водки. И норм.

Поднимаю баннер, чтоб войти. И прям, как удар под дых. От увиденного. Она чего здесь, заточенное дитя подземелья? Стащила из соседнего кабинета пуфик. В виде тряпичной бесформенной груши. И теперь клубочком свернувшись, спит. Как лепетала Лариса, девчонка не ест ничего. А теперь еще и спит прямо здесь. Осматриваюсь и оху..ю. Вдоль стены стоят небольшие строительные леса. Утро тусклое и пасмурное. Но здесь из прожекторов согревающий яркий свет обволакивает помещение. Теперь история рисунка более ясна. Появились выступы и лепные неровности. Кое-где уже насыщенные пятна цвета. Феи. Под куполом зеленого водопада. Смотрю на крошечную фигурку спящей девчонки и на стену. Как в этом тщедушном тельце может быть столько творческой силы. Мелкие фигурки фей прорисованы так объемно и органично, словно живые. А в одном из героев замечаю нечто отдаленно знакомое. В шкуре тигра. И блестящие сабли в руках. Лохматый парень с крылышками. Твою ж мать! Ближе подхожу. Меня рисовала? Совсем страха не знает, глупышка! Значит, тигр. Пальцами невольно касаюсь медальона. Саблезубый мой тигр.

Ладно. Разворачиваюсь. Наклоняюсь и рассматриваю новенькое действующее лицо в моей жизни. А хочешь, не хочешь, мы повязаны. Прошлым, настоящим или тупо, Альбиной! И выяснить суть этой связи есть лишь один способ. Моя неуловимая болтливая бабушка. Альбина! Она. И только она знает все, что случилось и почему, в тот страшный день!

Подхватываю усталую работницу на руки и несу прочь и пустынной комнаты. Пожалею об этом. Хорошо, что здание очень прилично отапливается. Тепло. За стеклом метет листопад. Ветер склоняет деревья до самого асфальта. И небо черное, как моя душа.

Невольно прижимаю девчонку сильнее. Легкая, как нечто неземное. Запах краски пробивает все рецепторы. Носом касаюсь пучка волос на макушке. Выбившиеся прядки щекочут лицо. Теплая. Да от нее так и веет южным морем и хвойной свежестью. Даже этот запах краски не исправит такое удовольствие. Тонкие обнаженные ручки, как змейки опоясывают мою шею.

Останавливаюсь. Воздух перестал циркулировать в легких. Вчера я ошибся. Трахать хочу именно ее. Озабоченный осел. Похмелье и злоба усиливают все неправильные направления телесной жажды.

Вгрызаюсь взглядом в дрожащие ресницы. У девчонки светлые и явно длинные волосы. А вот брови и ресницы чуть темнее на пару тонов. Кожа на щечках под загаром чуть заалела. И с губ сорвался шепоток. Или стон. Она сама прижалась ко мне сильнее.

— Ты проснулась?! Эй!

— Угу. — эта чокнутая, на свой страх и риск, сама подтянулась на руках. Одна лямка ее плотного комбинезона спущена, полностью открывая доступ к маленькой груди. А я как обычно, в наполовину распахнутой тонкой рубахе. Трение острой горошины, стон и легкое касание ее губ. Пиздец. Как истукан застываю. А эта бестия, с морского бережка, не просто касается губами моей шеи. Она язычком опаляет кожу. Как ядом по открытой ране. Руки слабеют. Но девчонка крепко вцепилась. Опускает ноги и тут же обвивает меня за бедра. Маленькая, легкая, как обезьянка повисла на лиане. Лицом утыкается в ворот рубахи. — Малиновый шторм.

Да к херам все установки. С ноги откидываю дверь кабинета. Усаживаю девчонку на стол и слегка отталкиваю от себя. Пальцами ухватываю за затылок и заставляю смотреть в глаза. Плывущие, полусонные. От этого она еще более уютная манящая. Небритой щекой прохожусь по ее щеке. И так же губами целую тонкую нежность длинной шеи. Она выгибается.

— Проснись! — хочу, чтобы понимала, что я собираюсь сделать!

— Ты же хочешь трахаться. — Понимает! Мысли читает? Точно ведьма! Ухватила меня за ткань рубашки и дернула. Дерзкая. Наглая. Нет ухмылок. Нет даже намека на соблазн. Нет. Это другое. В ее сумасшедших глазах полное понимание происходящего. И отражение моей собственной жажды. О да! Передо мной точно не ребенок. И лицо преобразилось. Вспомнилась фото из паспорта. Щеки слегка порозовели. Приоткрытые влажные губы. Лишь от мысли увидеть их на своем члене, чуть не кончил. Я в ударе. Как наркоман, дорвался до запрещенного! Вчера точно ошибался. Именно ее хочу! Здесь и сейчас. Тумблер щелкнул! Все! Разум опечатан! Пиздец!

Сам над собой уже не властен. Сдергиваю с девчонки лямки комбеза, и охереваю от неожиданных открытий. Не плоская. Талия тоненькая. Ладонями обхватываю легко. Грудь твердая двоечка. Уютная и горячая. Легко проникаю под топ и обхватываю полушария. Без лифчика! Рычу и стону ей в рот. Она двигает бедрами так, чтобы комбинезон окончательно упал на пол. Раздираю тонкий хлопок трусиков. Раздвигаю стройные ножки. Нервно дергаю пуговицу на своих штанах, скидывая их до щиколоток. Ни слов. Ни вопросов! Ничего. Мы стали одним организмом. Между нами пульсирующая буря дикого желания. Член каменный. Аж, до рези в глазах, как хочу войти внутрь этой ведьмы. Она крепко обхватывает меня ногами. И ждать не заставляю. Врезаюсь на всю длину. Сам заорал, как очумелый. Узко. Горячо. А вот ей вполне может быть больно. Не девственница, уже спасибо.

Она распластана на столе. Задираю ножки себе на плечи и начинаю таранить. Вот так еще никто не плавил меня. Не горел в моих руках. Она течет! Горячая и жаждущая. Ее не останавливает мой напор! Мы на равных. Мы два одержимых психа. Гибкая. Даже нереально гибкая. Потому что дергает бедрами, когда ноги на моих плечах. Я склоняюсь ближе. Грубо дергаю ее лицо. Хочу видеть ведьму в пик оргазма. Под ресницами глаза черные. Рот открыт. Стол под нами ходуном ходит. И я не могу уже терпеть.

— Давай, ведьма! Кончай, как ты умеешь! Ну же.

Ее губы изгибаются, и рот издает хныкающий стон. Изгибается подо мной. И теперь член зажат еще сильнее в пульсирующих тисках. Выдергиваю. И заливаю спермой лобок, покрытый мягкой порослью.

Взгляд остановился на крошечной, резной татушке. El tiempo no cura. Испанский, кажется. Что-то о времени. Ни как не могу остановить дыхание.

— Время не лечит. — она реально что ли мысли читает? Поднимаю глаза. Из-под влажных прядей волос разглядываю девчонку. Не девчонка. Юная, тоненькая женщина. Очень изящные линии тела. Верх прикрывает задранный топ. Она слегка смущенно прикрывает острые пики грудей. Смущаться поздно.

На миг задерживает мой взгляд. Это не глаза потемнели, а зрачки вышли за рамки нормального. Необычная Дарина. Слишком необычная. Ладонь с тонкими пальчиками порхает по моей татуировке на груди.

— Silentium. (Молчание. Лат.), — и голос у нее, как мякоть персика. Сочный, нежный и проникновенный. Мы словно заново знакомимся. Осматривая. Чувствую, как дрогнул член, когда она закусила губу, его рассматривая. И пальчики продолжали порхать. Склоняюсь и шепчу:

— Продолжить хочешь, Дарина? — она молчит. Ей не нужно говорить. Все и так понятно.

Я сделал неверный шаг. Хотя этот шаг был сделан чуть раньше. Из аэропорта в офис. Надо было ехать в квартиру.

4

Нет в моем сердце жалости. Нет в моих мыслях нежности. Но невольно протягиваю ладони и поднимаю его лицо. Притягиваю ближе. Между нами нечто неизведанное. Новое для меня. Слишком неожиданное и даже пугающее. Он большой. Не в смысле размера. Как бы точнее сказать. Он большой весь, в моих глазах. Широкий размах плеч. Не накачанный. Но очень рельефный и сексуальный. Гибкий торс. Горячая и грубоватая кожа. Мне хотелось его бесконечно трогать и повторять рисунок его мышц. Запомнить упругость пресса. Узкие бедра. Красивый. Я таких еще не встречала. Он весь как на шарнирах, подвижный. Сильный. Он другой. Не такой, как те мужчины, что встречаются в моем городке. Иногда, навещая маму во время ее работы в санатории, видела таких же. Как же это озвучить. Может не все гладко в его жизни. Но он жил в роскоши. Его холили и лелеяли с помощью достатка и власти. Может ему не хватало родительской любви или заботы. Но у него всегда было все. Такие, как Роман, могут не понять, каково это, когда нет денег на банальный поход в магазин. Отец всегда была главным. И именно он распоряжался средствами и способами их добычи. После его гибели, мы с мамой оказались на грани откровенной нищеты. Именно поэтому в школе училась лишь девять лет. Именно поэтому я знаю ценность хорошей и сытной жизни. Мне нравится прикасаться к нему. Словно с головой окунаюсь в его правила существования.