Фото с бомжом

Глава 4

У кафе, когда я к нему вернулась, уже стояла полицейская машина. Мигалка на ней вызывала во мне дополнительную тревогу, и я даже на секунду остановилась, раздумывая, стоит заходить внутрь или нет.

«Ты безответственная!», «Когда же ты повзрослеешь?», — это любимые фразы моих родителей.

А ещё: «В нашей семье никогда такого не было», «Бедные родители», «Хоть бы другие дети не брали с неё пример». Это уже от всех остальных родственников.

Да, я «дочь священника», и это клеймо тяготит меня со школы. И еще у нас многодетная семья. Отсюда вообще целый букет комплексов.

«Поповская дочка, когда церковь открывается у вас?»

«Ты что — чипсы ешь? Это же грех»

«Ты уже домой? Что боишься на вечернюю молитву опоздать?»

И всё в таком духе.

А мне хотелось быть как все. Не донашивать вещи за старшей сестрой, не прятать глаза, когда мой папа в рясе приходил к нам в школу на какие-то дополнительные занятия по Православной культуре. Не хотела, чтобы мне вслед, кривляясь, кричали «Аллилуйя» и забирали пирожок в столовой со словами: «Тебе нельзя, сейчас строгий пост».

В конце концов, я хотела пользоваться косметикой и красить волосы, носить рваные джинсы и миниюбку. Но всё это было под строгим запретом. Меня выставляли «позором семьи» и всё время давали понять, что пословица «в семье не без урода» в нашем случае работает стопроцентно.

А ещё в нашей семье принято обращаться к родителям только на Вы. Из-за этого я не могла пригласить к нам в дом друзей — пришлось бы объяснять все эти странности, а я и сама не понимала, почему у нас «не как у всех».

Всё это в классе пятом породило во мне желание делать наоборот. Протестовать против запретов. Я начала с курения. Никто и никогда в нашей семье не курил. По маминой линии — не знаю, а по папиной, скорее всего, примерно со времён Адама такого не водилось. А я попробовала. И хотя мне не понравилось, и вредной привычкой я в итоге не обзавелась, однако галочку всё же поставила — запрет нарушен.

Потом была косметика. Я тайком купила себе тушь и тени в шестом классе и, приходя в школу, мазюкалась в туалете. Ходила так весь день, а после последнего урока смывала и шла домой.

Похожим образом поступала и с джинсами. Накопив денег, я купила себе самые рваные из тех, что были представлены в магазине, и выходя их дома надевала их под длинную юбку. За углом снимала юбку, бросала в почтовый ящик и шла на встречу с друзьями. Возвращавшись, снова натягивала её поверх джинс и являлась пред родительские очи в подобающем виде.

Моя старшая сестра Вера всегда была умницей и отличницей, и её ставили мне в пример. Удивительно, но она почти никогда меня не сдавала родителям. Я была ей за это благодарна и наверное только поэтому не ненавидела.

Да, много чего я чудила в юные годы… Даже сегодня я пошла против родителей и заявила, что хочу отмечать Новый год в столице с друзьями. Мы живём в подмосковной деревне и бываем в Москве довольно часто, но отец всегда был против именно самого празднования Нового года.

«Новый год — не праздник, — бескомпромиссно повторяет он. — Люди говорят «как Новый год встретишь, так его и проведёшь», потом напиваются, в пьяном угаре натворят всякого непотребства, и удивляются, почему в жизни у них счастья нет. Праздновать нужно Рождество Христово. В этом празднике есть и смысл, и особое благодатное настроение».

Ну и так далее…

Именно после этих его слов, я решила ему доказать, что Новый год — праздник, и его тоже можно наполнить смыслом.

— И как же ты собираешься это сделать? — спокойно поинтересовался мой родитель.

— Можно сделать доброе дело, например. Подарить что-нибудь кому-нибудь.

— Зачем для этого ждать Новый год? Подарить можно в любой день.

— Но в Новый год люди ждут чуда, — не унималась я.

Мне кровь из носу хотелось попасть на вечеринку, которую устраивает Лёха у себя «на хате». Я несколько лет добивалась внимания этой компании, и вот наконец-то меня позвали на встречу Нового года. Лучше повода вписаться к ним может и не быть.

— И кого же ты собираешься «осчастливить»? Своих друзей, которые в подарок от родителей получают машины и поездки за границу?

Тут отец был прав — эта компания действительно «мажористая», удивить их подарком у меня точно не получится.

— А как же помощь нуждающимся? — не оставляю надежды доказать отцу свою правоту. — Вы же всегда говорите, что нужно накормить голодного, напоить жаждущего, одеть раздетого…

Папа хмурится. Я, похоже, опять неверно привела цитату.

— Ладно. Допустим, — ох, не нравится мне то, как он соглашается… — И чего же ты тогда в прошлом году не пошла с нами раздавать подарки семьям с детьми инвалидами? И кстати, отказалась даже помочь собирать эти самые подарки?

— А может я изменилась за этот год? Переосмыслила свою жизнь и теперь хочу реабилитироваться.

Эти слова возымели эффект.

— Хотелось бы мне тебе верить… — произнёс отец с горечью, но я не дала ему закончить.

— Я докажу вам! — с энтузиазмом выкрикиваю я. — До полуночи пришлю вам фото, и вы убедитесь, что… что я тоже могу измениться.

Отец говорит что-то про то, что добрые дела не нуждаются в подтверждениях, но я уже загорелась идеей и почти не слушаю его.

— Бог с тобой! — обреченно выдыхает он. — Надеюсь, твоё «доброе дело» не закончится ни в больнице, ни в полиции…

________________

Как в воду глядел!