Я тебе объявляю войну, девочка!

Вадим

Спортивный костюм сел на Светку как влитый.

Я сделал все, чтобы наш первый раз прошел быстро. Не было у меня никогда девственниц, как и уверенности, что первая боль позволит ей расслабиться. Боялся, что если пытка растянется, Света начнет меня еще больше шарахаться. Справились на ура. Крышу сорвало обоим. Только я вообще не насытился.

Теперь вид на обтянутую черным хлопком попку составляет треть моих проблем, занимая почетное второе место сразу перед терками с братом. На первом — бархатная коробочка в моем кармане. Нужно сделать так, чтобы было если не «вау», то хотя бы сдержанное: «я согласна».

Пока что не представляю себе ни первое, ни второе. Бриллиант Света не оценит, да и брак со мной в ее системе ценностей — вообще не драгоценность. Обычный булыжник, который тянет на дно.

Упертая девчонка! Хотя она часто удивляет на эмоциях. Надо как-то помягче с ней: поухаживать, произвести впечатление.

— Обувь удобная?

Света сидит на лавочке в раздевалке. Подняв голову, цепко смотрит на меня снизу вверх.

Опускаюсь перед ней на корточки. Она отдергивает пальцы от шнурков, избегая моего прикосновения.

— Да… Очень. Неужели, сам выбрал?

В глазах сквозит прохлада. В голосе тоска.

— Я сам распорядился. Этого мало? — срывает меня. — Мне некогда ходить по магазинам. Работы по горло!

Плохое начало, знаю.

Проблема в том, что мои приоритеты расставлены четко и функционально. Единственная разница между «сделай сам» и «напряги другого» — в потраченном времени. Разумеется, мое время дороже времени моей помощницы Натальи.

Чтобы праздно шататься два дня здесь на даче, мне пришлось экономить каждую минуту. Я вымотан как черт, состояние близкое к нервному срыву, но иначе никак. У меня все еще нет надежной страховки в виде помощи брата.

Она на мой выпад претенциозно дергает бровью.

— Тебе виднее, — роняет уничижительно.

— Да что опять не так?!

Дергаю шнурок, затягивая туже, чем следует.

— Все так. Вернее, все стабильно.

Медленно считаю до десяти, помогая ей зашнуровывать кроссовки. С понтом, чтобы не мешать друг другу, Света занимается левой ногой. Я правой…

Спокойствия совсем не прибавляется.

— Светлячок, давай попробуем так: ты прямо говоришь, чего ты хочешь, я делаю.

— Провальный ход, — отметает она предложение. — Тут важно, чего хочешь ты. Знаешь же, в чем главная причина всех неудач?

— Ну расскажи, послушаю… — не могу погасить в голосе нотки снисхождения.

Будет еще моська слона учить.

Света ничем не выказывает уязвленности, настолько уверена в своей правоте.

— Мечтой нужно гореть. Ты каждый раз лажаешь, потому что хочешь недостаточно.

Это я, что ли, хочу недостаточно? Моих действий ей мало?!

М-да. Сложно нам будет…

— Послушай, «мечта»… — Перехватываю тонкую кисть и сдергиваю Свету с лавочки. — Ты действительно не врубаешься, что мне твое согласие не нужно? У меня миллион возможностей загнать тебя в такую задницу, что ты сама будешь умолять вытащить тебя оттуда. Я могу отправить твою сестру в детский дом, могу оставить тебя без крыши над головой и работы, могу сделать так, что ты пробкой вылетишь из универа. Да хоть все сразу! Мне это даже особых усилий не будет стоить. Ничего мне это не будет стоить! Только договариваться будем уже на других условиях. У всего есть цена. Я могу купить тебя не за деньги — за покой твоих близких. И буду иметь, как захочется мне. Помни об этом, когда в следующий раз тебе не угодит мое внимание!

С раздражением хватаю полотенца и швыряю в сумку к пакету с ее вещами, дергаю молнию.

— Ясно. — Света убирает за спину мокрые волосы, не поднимая на меня глаз.

— Вот и отлично! Пошли.

Закидываю сумку на плечо и весь на нервах выхожу из бани. Порывисто закуриваю, прислонившись затылком к холодной стене.

Мысли по поводу срыва неоднозначные. В теории мне ничего не стоит устроить ей ад. Тут не соврал. Ни одну из угроз я, конечно, воплощать не стану. Но Свете полезно понимать реальные масштабы моих возможностей. И не дурить.

Доказывать что-то упертой девчонке нет никакого желания. Мне кажется, я четко обозначил серьезность моих намерений и высшую степень своей в Светке заинтересованности. Остальное — женские капризы. Не буду же я всерьез обращать на них внимание?

Света тоже выходит на освещенный пятачок перед постройкой. Быстро она. Не успел выкурить и треть сигареты. Ну хоть поторапливать не придется.

Где наша комната она пока не знает, и я решаю не заставлять ее ждать. В качестве поощрения.

Путь к дому можно сократить, но я сворачиваю к саду. Света на меня по-прежнему не поднимает глаз, накинула на голову глубокий капюшон и молчит, только смотрит украдкой по сторонам.

Клумбы сейчас совсем не те, какими запомнились в моей юности. Черт знает, может, садовник убрал часть перед заморозками, а может, я теперь смотрю с высоты перевиденных садов…

— У моей матери была оранжерея с очень редкими цветами, — вспоминаю хмуро. — Я, наверное, в нее пошел. Меня тоже влечет все капризное.

— Ты судишь обо мне предвзято.

— Это было признание…

Света с убитым стоном накрывает лицо ладонью.

— Тебе, Вадим, все-таки есть чему поучиться у брата. По крайней мере, не перепутаешь, оскорбил он тебя или сказал что-то хорошее.

Затягиваюсь зло по самый фильтр. Окурок летит под ноги.

Я не считаю свои слова оскорблением. Там было про влечение! Капризы — только честная констатация факта. Она начнет когда-нибудь понимать мой язык или нет?!

— Не пытайся меня воспитывать, — цежу я, едва скрывая злость. Только разговоров о Славе нам не хватало.

Момент для предложения — хуже не придумать.

А когда он будет-то, подходящий?

Я мог вообще обойтись без этих условностей. Прямо в душе на палец кольцо натянуть, и готово! Один черт между нами все решено.

Вот это было бы оскорбительно. Она же девчонка совсем, мимоходом тоже не обозначишь…

Так. Главное успокоиться, — уговариваю себя, шаря взглядом по голым кустам.

Впереди покачивается на ветру черный бутон. Моя попытка дубль два…

Оставляю сумку на траве, ускоряю шаг, отламываю стебель от куста. Правой рукой в кармане отщелкиваю бархатную крышку, прячу кольцо глубоко между лепестками и возвращаюсь на дорожку.

Света, погруженная в свои невеселые мысли, пытается меня обогнуть. Встаю у нее на пути.

Она делает шаг влево — я тоже. Она перемещается вправо — я так же.

Почти успевает юркнуть через газон, когда я ее перехватываю. И ладонь, взметнувшуюся, чтобы меня оттолкнуть, тоже ловлю. Сжимаю крепко, не дернешься, решительно продавливая попытку взбунтоваться. Со мной это бесполезно.

Наши взгляды сталкиваются в безмолвном поединке. Рывками, с яростью дышим друг другу в лицо…

Мне начинает нравиться. Это азартно и по-мужски гнуть свою линию, даже когда в тебя пальнуть готовы. Я, наконец-то, чувствую себя в своей тарелке.

На мой вкус это достойней, чем прятать потные ладони, прятать глаза за отблесками свечей, и разливаться соловьем, скрывая банальный страх, что тебе откажут. Мне нечего бояться. Побелевшую кисть я, так и быть, отпускаю, а саму ее — никогда.

Мою грудь разрывает от адреналина. Но голос звучит ровно и внушительно:

— Я в своей жизни лично еще никому не дарил букетов. Видимо, искал свою женщину и искал цветок, достойный моей женщины…

Света розу не берет.

Мне приходится по одному разжимать девичьи пальцы, жестко, но неторопливо. Пусть у нее тоже будет время осознать бессмысленность отказа.

— Это очень редкий сорт ирландской селекции. Без шипов и с еле уловимым ароматом, — рассказываю то, что запомнил от матери. — Проверь, почти не пахнет.

Пока Света колеблется, рассматриваю в свете фонарей ее губы: зацелованные до красноты, припухшие, дрожащие, и зависаю. Сердце качает мою кровь с непривычным грохотом. Мне вдруг становится важно увидеть, как с них сорвется ее тихое «да».

Но Света на бутон вообще не смотрит. Всю несгибаемость и ярость взгляда направляет мне.

— Проверь, — цежу с нажимом.

Она вздрагивает, быстро касается лепестков кончиком носа и пожимает плечами.

— Ты прав.

Я всовываю розу ей в руку и сжимаю на стебле кулак поверх ее пальцев. Свободной ладонью согреваю бутон. Держу долго. Пока не выравнивается наше резкое дыхание.

— А теперь?

— Просто волшебно!.. — произносит она изумленно и, наконец, опускает взгляд, куда мне надо.

Ее глаза распахиваются еще шире. Даже бриллиант среди черного бархата лепестков сверкает не так ярко.

— Вадим… — Хмурится растерянно.

— Ты же умница, да? Понимаешь, что отказ не предусмотрен? — Поглаживаю пальцами тонкую кисть, до скрипа стиснув зубы.

Не услышу я сегодня ее «да», что поделать.

Глава 41