Трофей для хоккеиста

Какое-то время мы лежим, слушая сбивчивое дыхание друг друга и биение сердец, а потом Влад осторожно поднимается, целует меня в кончик носа и садится на кровать.

— Надо было раньше спрашивать, продолжаешь ли ты пить таблетки, да? — хрипло говорит он.

Меня это почему-то смешит.

— Ну да, неплохо было бы спросить чуть пораньше, ага, — киваю я, неохотно поднимаюсь и тянусь за салфетками, которые стоят на тумбочке.

Влад напряженно ждет моего ответа.

Сначала я хочу немного над ним поиздеваться и начать вслух вычислять, безопасный ли у меня день, но потом вижу, что он слишком серьезен, и просто машу рукой.

— Принимаю я таблетки, все еще принимаю, расслабься! Стать родителями нам пока не грозит.

Но Влад почему-то еще больше мрачнеет.

— А почему? У тебя кто-то был? — напряженно спрашивает он, глядя куда-то в пол. — За эти четыре месяца?

— Это претензия? — поднимаю я бровь.

— Это просто вопрос.

Ну да, просто. Конечно. И хмуришься ты просто так, и плечи напряглись просто так, и голос у тебя такой, будто ты готов кого-то придушить, абсолютно просто так. Ни по какой причине.

Кажется, у меня будет ревнивый парень. С этим ничего не поделаешь.

— Влад, — я подхожу ближе и целую его в плечо. — У меня в твое отсутствие была только депрессия. Больше ничего и никого. Я люблю тебя. Я не знаю, как бы я жила дальше, если бы ты не приехал, потому что сама я очень боялась тебе написать.

— Я не думал, — выдыхает он растерянно и внезапно хватает и прижимает меня к себе. — Я бы приехал сразу… Я считал… что тебе не нужен. Ты сказала…

— Я была зла, — шепчу я ему в шею, целую влажную кожу, дышу его запахом, — Прости. Ты мне нужен. Очень. Я не понимала, насколько сильно, пока не осталась без тебя так надолго.

— Почему ты уехала из Москвы? Боялась со мной увидеться? И почему именно сюда?

— Сложная история, — уклончиво отвечаю я, потому что мне не хочется портить такой хороший момент рассказами о моей глупости и доверчивости. — Так вышло, что… мне было негде жить.

— В смысле?!

— Неважно.

— Алина, — с угрозой говорит Влад, усаживая меня так, чтобы видеть мое лицо. — Рассказывай. Быстро.

— А иначе что?

— А иначе буду тебя щекотать, — с невероятной серьезностью говорит он.

— Эй, так нечестно! — протестую я, а потом вздыхаю и сдаюсь. — Ладно. Слушай.

Я стараюсь рассказывать обо всем случившемся максимально нейтрально, но лицо у Влада все равно темнеет. А взгляд становится яростным.

— Ты должна была позвонить мне. Ты не должна была решать это сама! Я бы все сделал… Все, что угодно! Я как представлю. Ты одна… на вокзале… — он почти рычит и бьет кулаком по изголовью кровати. Тонкая фанера жалобно трещит.

— Не ломай мне мебель!

— Здесь ты все равно жить не будешь, — отрезает он.

— А где я буду жить? — с интересом спрашиваю я.

— Со мной.

У него совершенно бескомпромиссный тон, но в глубине непроницаемых серых глаз я вижу вопрос. Так странно, что этот красивый, сильный, успешный парень может в чем-то сомневаться. Странно, что он на полном серьезе не понимает, насколько хорош, насколько идеален! По крайней мере для меня.

— Это ты так изящно предлагаешь мне стать твоей девушкой? — со смехом спрашиваю я. И совсем не чувствую, что навязываюсь ему.

Я кое-что поняла за эти четыре месяца. Иногда стоит самой озвучить свои мысли, свои вопросы и пожелания. Потому что молчание Влада не означает, что ему все равно. Он просто не всегда может сказать то, что чувствует. Ну вот такой он — и если я его люблю, то эту его сторону мне тоже стоит научиться принимать.

Как он принимает мое упрямство, к примеру.

Но Влад меня внезапно удивляет.

— Нет, — качает он головой. — Я не предлагаю тебе быть моей девушкой.

Мое сердце сначала подскакивает к горлу, а потом камнем падает вниз. Кажется, я сейчас умру. От позора, от разочарования, от…

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Потому что то, что я чувствую к тебе… Не сравнить ни с чем. Ты для меня…

Он, наверное, еще что-то хочет мне сказать, но я реву так громко, что его слова остаются недосказанными. Вместо этого Влад обнимает меня так крепко, как умеет только он, нежно целует и гладит по волосам, плечам и спине.

— Ты понимаешь, что это «да»? — выдавливаю я из себя между всхлипами.

— Я был не уверен, — шепчет он и слегка усмехается. — Надеялся, что да. Но ты так резко расплакалась…

Я смеюсь сквозь слезы, но плач уже не такой сильный, и мне все же удается сказать то, что я хочу:

— Я люблю тебя, Багров. Очень люблю. И это единственное в моей жизни, в чем я уверена на сто процентов.