Кошкин муж

Жених

Хитрый Стасик, избегая дальнейших разборок, перетёкших бы в скандал с угрозами, слинял через минуту после тихо прошмыгнувшей за дверь Наденьки. Наверное, нагнал её и вызвался проводить.

Поэтому у Любы был целый час в одиночестве, чтобы остынь, всё обдумать и понять, что скажет мужу.

А что, собственно, он такого сделал?

Квартира его. Ключи от неё тоже, и он может давать их кому угодно. Всё действие происходило в его комнате, и личное пространство Любы, о котором они заранее договорились, никто не нарушил. Да и никого чужого она ведь дома не застала. Не обнаружила пугающего незнакомца, распространяющего ауру опасности. Или самую дешёвую представительницу древнейшей профессии, которая могла принести с собой какую-нибудь заразу.

Единственное, что могла распространять Наденька, это флюиды чистоты, доброты и душевной невинности. Жаль, что не физической, но тут уж остаётся лишь надеяться, что её она лишилась до Стасика. Ведь, если этот гад не только уговорил её «пошалить», но ещё и совратил, Люба больше не сможет ходить в столовую — чувство вины перед тёзкой испортит весь аппетит.

Ох уж это повышенное чувство ответственности! И почему из всех Кошкиных дед передал эту черту только ей, а остальным досталась повышенная… эм страстность?

— Я дома, ты опять забыла закрыть дверь, — объявил о своём возращении муж.

— Я подумала, что её незачем закрывать, ведь ты раздаёшь ключи всем желающим, — донесся до него из кухни ответ жены.

Как бы там не считали окружающие, а жениться Стас Дубравин собирался по большой любви.

Да, их с невестой возраст отличался от стандарта, когда молодые ровесники или мужчина на пару лет старше женщины, но он был убеждён, что возраст при их чувствах только цифра.

И именно чёртовы цифры сыграли с ним злую шутку.

— Если собираешься быть верным мужем, то следующие сорок лет будешь заниматься сексом только с одной женщиной, — сказал его компаньон Тёма за неделю до свадьбы.

— Почему именно сорок? Может, мы до ста лет проживём.

— Чьих ста лет? — ухмыльнулся Артём. — Ну попыжишься ты до семидесяти на какой-нибудь виагре, а потом тебе самому ничего хотеться не будет. Всю оставшуюся жизнь сможешь прикасаться только к одному телу, на всех остальных будешь только смотреть и то, если жена не видит.

— Меня её тело устраивает, мне другие не нужны.

— Пока устраивает, а потом будешь вспоминать ощущения от того, как быть с другой женщиной, и во снах это видеть.

— Неподходящее место для таких обсуждений, — шикнул на него без пяти минут женатый человек, ведь разговор велся в Эрмитаже, куда приятели пришли провести последний день командировки.

— Отложим до вечера, быть в Питере и не пойти на рейв — преступление.

— Рейв это клуб?

— Это туса с диджеями. Я уже нашёл место, отрываемся там полночи, потом городом любуемся, завтракаем в гостинице, забираем вещи и на такси в аэропорт.

— А спать когда?

— В самолёте выспишься.

Полуподвальное помещение с маленькой сценой и баром. Душно, громко, все прыгают, толкаются, машут головами и руками. Как ни странно, что-то в этом было, и Стас с Артёмом пробыли там почти до двух ночи, а потом перешли в другое место, где ещё час пили и подпевали популярным музыкальным хитам.

После в философско-лирическом настроении приятели отправились на прогулку, чтобы допить свой последний заказ — две бутылки тёмного пива, прежде чем сесть в такси.

Речь снова зашла о скорой женитьбе, но уже о сопутствующих тратах: времени, нервов и денег.

— Хорошо, что договорились с новой точкой. Теперь отпуск после свадьбы на три дня дольше получится, деньги будут, а с документами папа сам разберётся.

— Пойдём на воду посмотрим.

Спустившись по широким высоким ступеням, они прошлись вдоль берега, слушая плеск волн, и практически под мостом приметили двух девушек. Вместо пива у них была полупустая бутылка текилы и надкусанный лимон. Именно освещаемый экраном телефона лимон так впечатлил приятелей, что они, не сговариваясь, остановились рядом с импровизированным пикником, происходящим на фиолетовом пледе или какой-то другой тряпке, которую дамы расстелили и устроились сверху, встречая рассвет.

Мужчины витиевато поздоровались, сделав комплименты и погоде, и девушкам, соответствуя атмосфере культурной столицы, и услышали в ответ такие же расшаркивания, сопровождающиеся хихиканьем и предложением присоединиться к ним и полюбоваться видом вместе.

Вместо обмена именами четвёрка поделилась напитками.

— …продуктивная деловая поездка, через шесть часов летим домой, — рассказал им Артём.

— А я с парнем рассталась, — объявила обладательница крашенных в грязно-розовый цвет волос. — Подруга приехала ко мне на два дня поддержать, — приобняла она блондинку, положившую голову ей на плечо.

Кондиция у всех была примерна одинаковой, что весьма раскрепощало, и следующие полчаса они болтали как старые знакомые, пока не прикончили всю выпивку, лимон и подтаявший батончик баунти, чудом оказавшийся в кармане Тёмы.

Точно, с чего всё началось, никто не понял. Возможно, в благодарность за шоколадку брошенная девушка захотела поцеловать кормильца, но промахнулась и вместо щеки присосалась к его губам? Артём не растерялся, и уже через десять секунд парочка во всю орудовала друг у друга в районе ширинок, а их друзьям оставалось только обменяться нетрезвыми растерянными взглядами и встать с пледа, предоставляя целующимся место для манёвров.

«Это порыв чувств или поры алкоголя в мозгу? — возник вопрос у Стаса. — Тёма точно не сможет сорок лет прикасаться только к одной женщине. А я смогу. Должен смочь… Жаль, что с жёнами таких порывов не бывает».

Помогая подняться, он подал девушке руку. Прижимаясь плечами, они отошли в сторону и неожиданно обнаружили конец площадки и начало кустов. Но ещё более неожиданным стало ощущение женских рук на шее и губ на лице.