Пряник и Пшёнка

***

— Поверить не могу! — Оля обхватила свои щёки ладонями. Голубые глаза ярко горели и поблескивали в свете настольной лампы. — Всего тридцать часов, Тём, и я, наконец-то, смогу тебя обнять, поцеловать и повисну на тебе на год! Мне нужна компенсация. Очень большая компенсация: триста шестьдесят пять оргазмов, как минимум, и миллиарда два поцелуев. Не меньше. И тебя. Всего тебя. Вот так вцеплюсь в тебя… — сжала она кулачки на камеру. — …и не отпущу, даже если ты умолять меня об этом будешь. Очень жду. Едва сдерживая себя от того, чтобы поехать прямо сейчас на вокзал и ждать твоего поезда. Даже не верится, что ты, наконец-то, возвращаешься. Как же я хочу тебя потрогать!

А я-то как хочу к тебе прикоснуться! Проверить, что ты действительно есть в моей жизни, что я не придумал тебя.

Уже завтра. Осталось совсем чуть-чуть…

Ольга

— Хватит, — Макс нажал на мой подбородок большим пальцем, заставив перестать кусать нижнюю губу. — Сейчас сожрёшь всё, и Тёмке целовать тебя некуда будет.

— У меня еще полно не целованных мест. Что-то, когда твоя Маша кусает свои губы, ты тащишься, — поддела я братца.

— Тебе рассказать, в чём принципиальная разница между тобой и моей Машей?

— Похоже, рассказ будет восемнадцать плюс и очень влажным… что-то не хочется, — поморщилась я.

Прошёл год. Целый год! Для кого-то это был всего год, но для меня время текло совершенно иначе. Оно тянулось тягучей смолой, в которой я вязла, стараясь не умереть от тоски по любимому человеку.

За этот год Макс нашёл свою любовь. Вообще-то, он нашёл её ещё до того, как Тёма пошёл в армию, но понял это уже потом. Наверное, когда она его лысого побила после возвращения… Не знаю.

Но круче всех, конечно, провел год Лёшка. У него уже есть жена и дочка. С ума сойти! Кто бы мог подумать? Лично я была уверена, что он, как и Макс, раньше тридцати пяти свою любовь не повстречает, но как же приятно ошибаться. Кстати, Лёша со своей семьёй приедет только вечером сразу в дом Костровых, с ними же должна приехать и Максимкина Маша.

Семья ширится. А я боюсь. И с каждой секундой страх всё сильнее и сильнее накрывает меня.

Прокручивая на пальце кольцо, которое я за этот ни разу не сняла, я смотрела прямо перед собой на Тёминого папу, его жену и детей и боялась, что это всё может закончится сегодня.

— Макс, а если он прямо сейчас понял, что не хочет со мной быть?

— Кто? — нахмурился брат, не понимая, что я тут несу.

— Кого я из армии встречаю, а? Кого я целый год ждала? — вспылила я. — А если он сейчас выйдет из поезда, увидит меня, скажет «ну, нахрен» и даже не подойдёт ко мне?

— Ты воздух зря не сотрясай, Кнопка, — произнес Макс внушающе. — Не захочет жить с тобой, значит останется жить со свернутой шеей. В любом случае, мы с Захарычем пожарим шашлыки.

— Дурак, — ткнула я брата в плечо кулаком.

И снова уставилась прямо перед собой в ту сторону, откуда с минуты на минуту должен приехать поезд. Я не замечала холода и ветра, лишь краем сознания улавливала, что Макс поднял воротник моего пальто и о чем-то сматерился.

Внезапно сердце начало отбивать бешенный ускоряющийся ритм, рискуя проломить мне рёбра, когда к перрону подъехал замедляющий ход поезд и, наконец, эта, казалось, бесконечная зеленая гусеница остановилась.

Двери открылись, выпуская парней в форме. Ладони мгновенно вспотели. Среди них я всё ещё не видела своего Пряника, но видела, как на шеи почти всем этим парням вешаются визжащие девушки и мамы.

На глаза навернулись слёзы из-за внезапной обиды. Ну, где же он? Я тоже хочу повиснуть на его шее и ощутить долгожданное тепло.

Привставая на цыпочках, я заглядывала, откуда он может появиться. И вдруг моё сердце, подобно контрольному выстрелу, бахнуло о рёбра и, кажется, замерло.

Я увидела его. Моего родного человечка. Наши взгляды встретились, он улыбнулся и, кажется, с облегчением выдохнул. А я всё стояла на месте, ожидая своей очереди. Сначала его должна обнять семья. Я ждала год, подожду еще минуту.

Михаил Захарович размашисто и крепко обнял сына, потрепав его всё ещё бритую черепушку. Марина Олеговна, утирая слёзы белым платком, уткнулась Тёме в грудь, и он ее крепко обнял за плечи, что-то сказав с легкой улыбкой. А затем он поднял обеих своих сестренок на руки и поцеловал каждую. Соня, кажется, не сразу его признала, но точно была рада.

А затем, оставив сумку отцу, Артём пошёл прямо ко мне. Мне казалось, что мы знакомы и в то же время не знакомы. Вдруг стало страшно, что за год мы забыли ощущение друг друга.

Я готовила шутку. Дурочка. Еще бы стендап тут устроила! Хотела пошутить, что не узнала его и всё ещё ищу в толпе свой черствый Пряник, но куда там… едва он успел освободить руки, как я с разбегу бросилась к нему на шею. Обхватила его руками-ногами и крепко-крепко прижала к себе, обещая больше никогда не выпустить.

— Пряничек мой! — всхлипывала я, чувствуя, как он тесно прижимал меня к себе и утыкался холодным носом в мою шею, глубоко и рвано дыша. — Господи, как ты похудел! Как же я по тебе соскучилась! Больше никуда тебя не отпущу. Даже в туалет будешь со мной ходить.

— Тише-тише, — шептал он нежно, а я не замечала, что не просто плачу, а уже реву. — Я с тобой. Я здесь.

— И ты уверен? — спросила я, слегка отстранившись, чтобы заглянуть в серые глаза, смотрящие на меня с лаской. — Ты со мной? Вот прям со мной? Не передумал?

— Не разлюбил и не усомнился, — ответил он уверено и жадно посмотрел на мои губы. — А теперь мне нужно то, о чем я мечтал весь этот год.

Без слов я прильнула к его губам, и нас двоих будто током прошибло. Ощущая дрожь наших тел, мы шумно втянули носами холодный ноябрьский воздух и понимали, что нам и ста лет не хватит на то, чтобы насытиться.

Конец