Лестница: стать героиней реалити, чтобы почувствовать жизнь

Дорожка поползла вниз, и мои ноги сами зашагали вперед. Через несколько секунд я ускорила темп, устройство запикало, дорожка поползла быстрее. Вскоре я перешла на бег. Время тянулась, я не знала, сколько уже пробежала, но чувствовала, как капли пота стекают по выемке на груди. Во рту с непривычки появился вкус железа, ноги стали деревенеть. Сердце учащенно билось и вырывалось наружу. Давид, словно почувствовав мое состояние, решил меня приободрить.

— Вера, ты молодец. Темп удачный. Километр позади.

Бежим дальше.

В какой-то момент я вспомнила маму. В один из ясных дней она разбудила меня на час раньше и попросила надеть спортивную форму. Я пыталась уговорить ее дать мне поспать дальше, но она была непоколебима и стояла на своем. Тогда я встала и поплелась в уборную. Потом надела костюм и вышла на улицу. Мне было десять лет, куртка синего цвета идеально сидела на мне, но штаны уже казались коротковатыми. Я отказывалась покупать новый костюм, так как очень любила этот. Потом мама объяснила мне, что мы будем бегать по определенному маршруту каждое утро. Немного размявшись, мы побежали по тротуару. Мне изначально не нравилась эта затея, и все, что встречалось на пути, раздражало меня. Через пять дней утренних пробежек я начала получать удовольствие от процесса. Мамы хватило на пару недель, после чего она сослалась на болезнь, женские дни и головные боли. Я продолжила пробежки, но спустя месяц тоже сдулась. Если бы я знала, что однажды мне придется бежать трижды по три километра, что от результата будет зависеть мое будущее, а напротив будет сидеть человек, который без спроса ворвется в мою жизнь и с каждым новым днем станет захватывать новые территории в моем сердце…

Ноги перестали слушаться, в горле окончательно пере- сохло, пот стекал с висков и лба по лицу, когда раздался спасительный голос Давида.

— Все! Перерыв! — сказал он и остановил секундомер, после чего записал показатели в блокнот.

Я спрыгнула с тренажера и почувствовала, как забились мои ноги. Я согнулась, уперевшись руками в колени. Дыхание восстановилась спустя минуту. Степан уже был рядом. Он вытер мое лицо полотенцем, протянул бутылку с водой и ведро.

— Прополощи рот, но не пей, умой лицо и садись на стул, — сказал он. — Мышцы на ногах нужно размять.

Я сделала, как он велел. Давид быстрыми движениями начал массажировать мне бедра и икроножные мышцы. Потом он сказал, что пора приступать ко второму подходу. Вернувшись на исходную позицию, я снова побежала. Пот сразу выступил по всему телу, ноги стали коченеть, но я держалась — как в тумане, автоматически перебирая ногами и ненадолго ускоряясь, когда тренер просил об этом.

Совладав со вторым подходом, я из последних сил забралась на безжалостный тренажер. Наконец наступила минута, когда я совсем перестала чувствовать ноги, волосы стали мокрыми, горло дико першило от бешеного дыхания, я не видела скамейки с сидящим Степой, глаза застелило какой-то пеленой, в ушах слышался резкий звук сердцеби- ения, но я смогла различить долгожданное: «Все!» Дорож- ка остановилась, ноги подкосились, и я скатилась на пол, словно скатерть со стола.

— Эй, ты в порядке?

Открыв глаза, я увидела Степу, сидевшего на полу рядом со мной. Он протер мокрым полотенцем мое лицо и дал руку, чтобы помочь мне подняться.

— Кажется, жива, — произнесла я чужим уставшим голосом.

— Ты большая молодец. Теперь тебе нужно сменить мокрую одежду и по возможности продолжить сдачу нормативов. Ты точно в порядке? Вот, выпей воды, — сказал он, протягивая бутылку.

Я сделала пять жадных глотков и кивнула. Потом я переоделась в раздевалке и вернулась в зал. Тогда я даже не предполагала, что мои мучения только начинаются.

В течение следующего часа я запрыгивала на деревянный куб метровой высотой, после чего спрыгивала и повторяла это много раз, пока не закончились три самых длинных минуты в моей жизни. Далее я взбиралась на канат, отби- вала мячи в настольном теннисе, отжималась, бегала короткие дистанции, сжимала резиновое кольцо. Что-то приходилось пересдавать, так как результат разнился с установленным нормативом. Потом я упала на пол, перевернулась на спину и стала разглядывать подвесной потолок, усеянный мелкими лампочками. Тело ломило и покалывало, усталость захватила меня не только физически, но и морально. Любая просьба или реплика в мой адрес раздражали. Повернув голову набок, я увидела бежевые лаковые туфли, надетые на стройные ноги. Выше колена виднелся подол белого халата. Я знала, что это Лариса, но не нашла в себе сил подняться.

— Мы почти закончили. Поздравляю, все самое слож- ное позади, — послышался ее глубокий, приятный голос.

— Вера, теперь вы можете принять душ, переодеться в свою одежду. И я приглашаю вас на обед.

Слова о еде расшевелили мое сознание. Я встала на ноги и посмотрела в улыбающиеся лицо замдиректора центра.

— Буду готова через пятнадцать минут, — сказала я. Ресторан находился в соседнем здании фитнес-центра.

После душа мое тело и разум расслабились, ноги казались ватными, а руки било мелкой дрожью. Но я не подавала виду, что мне тяжело дается каждый шаг. Натягивая на лицо улыбку, я вошла в ресторан следом за Ларисой. Мы уселись за столиком у окна, к нам сразу же подошел офици- ант. Лариса заказала нам пасту с морепродуктами, свеже- выжатый сок и десерт. Когда официант удалился, она обратилась ко мне.

— Вы, наверное, не привыкли к таким нагрузкам и устали с непривычки? Как самочувствие?

— Устала, скрывать не буду. Несколько раз мне хотелось бросить все это и уйти.

— Что же вас тогда удержало? Откуда брались новые силы?

— Этот проект нужен мне. Он мое спасение от уныния. А силы — мне не привыкать работать на пределе возможностей, когда это единственное, что от меня требуется.

— И часто вам приходилось это делать?

— Моя мама родила не того ребенка. Она пыталась сде- лать из меня певицу, гимнастку, танцовщицу. И каждый раз мне приходилось доказывать, что я могу, что я стараюсь. Мои мучения продолжались до тех пор, пока тренер или преподаватель не объявляли маме, что я не пригодна для пения, гимнастики и танцев. Я не хотела ее разочаровывать, и с каждым провалом моя самооценка умирала мучительной смертью.

— А чего вы действительно хотели?

— Наверное, чтобы меня оставили в покое. Мама не трогала меня, когда я рисовала. Поэтому я поступила на художественный. Меня это успокаивает. Когда я рисую, то ни о чем не думаю, моя голова чиста, а тело расслаблено.

— Вы сказали про уныние, что вас привело в такое состояние?

— Меня дважды предали, а потом растоптали.

— Любовь? Долго вы были вместе? Можете не отвечать, если не хотите.

— Мы долго дружили прежде.

— Мне знакома эта ситуация. Думаю, он уже обо всем жалеет, потеряв такую девушку и друга. Вы очень красивая, в вас столько глубокой красоты, которая, так сказать, прорывается наружу.

Официант принес нам ароматную пасту, обильно приправленную сыром. Потом Лариса предложила мне попробовать свежевыжатый сок, микс апельсина и грейпфрута. Я зажмурила глаза от удовольствия, настолько напиток оказался вкусным и бодрящим.

— Надеюсь, обед вам понравился, — улыбнулась Лариса. — Сейчас я отдам вас в надежные руки Степана. Вы поедете на фотосессию.

— Паста потрясающая, — ответила я. — А вот насчет фотосессии Степан наверняка ошибся. После такого непростого дня мне хотелось бы вернуться домой и как следует отдохнуть.

Лариса с пониманием кивнула. Мы вышли из ресторана и распрощались. Я направилась в сторону машины, Степан уже сидел за рулем.

— Как ты относишься к фотосъемке? — спросил он.

— Я очень устала, давай не сегодня, — сказала я, плюхаясь на заднее сиденье.

Вытянувшись, насколько это было возможным, я положила голову на согнутую в локте руку. Машина тронулась, и глаза мои закрылись.