Дыши

Когда он почувствовал, что эмоции начинают брать верх, когда понял, что потеряет контроль, если не остановится, он остановился.

Прервав поцелуй, Чейз склонил голову, прижимаясь лбом к ее лбу, а открыв глаза, он увидел вблизи, как ее веки поднимаются с милым, сексуальным трепетанием, и прошептал:

— Фруктовая мята.

Она медленно моргнула. Нет, вяло. Словно избавлялась от сна, не желая просыпаться.

Затем прошептала в ответ:

— Я пристрастилась к ней.

Чейз не мог сдержать стон, вырвавшийся из его горла, когда скользнул щекой по ее щеке и уткнулся лицом ей в шею.

Ее цветочные духи смягчали нотки ванили. Сладость и свежесть.

И чистота.

Женщина в его руках страдала зависимостью от жевательной резинки. Не от наркотиков. Не от извращенного секса. Не от алкоголя. Не от шоппинга. Не от того, чтобы пилить мужчину и контролировать его.

От жвачки.

От чертовой резинки.

Он улыбнулся ей в шею.

— Чейз, — позвала она с дрожью в ласковом, теперь несколько хриплом голосе. С неуверенностью, намеком на страх. Он чувствовал, как ее телом овладевает напряжение, оно готовилось, не зная, что последует дальше, но зная, что это может быть неприятно, и этому научил ее он.

— Я потерял его на Шайенн-стрит, — объявил он, подняв голову.

Фэй моргнула, на этот раз быстрее, а затем прошептала, заикаясь:

— Ч… что?

— Похоже, он обвел меня вокруг пальца, хотя я не знаю, как. Он направился в город, вверх по Навахо, вниз по Юте, двигался быстро, но явно не торопясь. Нервничал, смотрел по сторонам, но, как обычно, не боясь. Выйдя на Шайенн, он испарился.

— Ох, — разочарованно прошептала она.

— Поскольку я не знаю, как он обвел меня вокруг пальца, он мог жить на той улице, и поняв, что я следую за ним, исчез по дороге домой, или, если он приметил меня раньше, намеренно увел меня с правильного пути.

Ее голова слегка склонилась набок, и она напомнила ему:

— Ему девять или десять, Чейз, а ты снова ведешь себя так, будто он гений преступного мира. Он всего лишь ребенок.

Черт, он был сражен, ему нравилось, когда она называла его Чейзом своим нежным голосом. Каждый раз это начисто сбивало его с ног, оставляя чертовски приятное послевкусие.

— Он беспризорник, — напомнил он ей.

— Да, беспризорник, а не криминальный гений.

Он крепче ее обнял и приблизился лицом к ее лицу, в то же время понизив голос и сказав:

— Детка, я полицейский. Просто поверь, я знаю, о чем говорю. Ага?

— Ага, — тут же прошептала она, и Чейз не упустил из виду, что это был не первый раз, когда он называл ее «детка», и после этого она сразу же сдавалась.

Он запомнил это на будущее, а затем спросил:

— Что дальше в запланированном улове?

— Запланированном улове?

— Для парнишки.

— О, — тихо сказала она, к сожалению, передвинув руки, но, к счастью, переместив их недалеко, всего лишь на его грудь, так что она пошевелилась, но не отодвинулась. Затем продолжила: — Больше еды. Думаю, на этот раз хлопья, а значит, к ним нужно взять еще и молока. Наверное, миску, тарелку, ложку, вилку, нож и спальный мешок на случай, если ему не на чем спать.

Она отвела взгляд и пробормотала:

— Схожу в торговый центр сегодня вечером после работы. Я обещала ему завтра больше еды. — Она снова сосредоточилась на Чейзе. — И я напишу еще одну записку. Представлюсь, расскажу немного о себе. Может, если он узнает меня поближе, то начнет доверять.

— Моя очередь, — заявил Чейз. — Я куплю еду и спальный мешок и завезу тебе вечером, вместе с пиццей и пивом. Приеду в семь.

Это заставило ее еще раз моргнуть, и он увидел это ее уже знакомое, чертовски милое выражение: широко распахнутые глаза, приоткрытые губы, шок, удивление.

— Пицца и пиво у меня дома? — прошептала она.

— В семь, — твердо произнес Чейз.

Внезапно Фэй опустила голову, устремив взгляд на свои руки на его груди. Затем ее глаза заметались по сторонам, тело напряглось, и он понял, что она, наконец, осознала, где находится, и поэтому с опозданием занервничала.

Чтобы успокоить, он крепко держал ее одной рукой за талию, а другую высвободил из ее волос, но сделал это, скользя по ним пальцами, чувствуя их шелковистость, и прижал ладонь к ее лопаткам.

— Фэй, — позвал он, и ее глаза метнулись к нему.

— Что происходит? — Ее вопрос прозвучал тихо.

— Милая, вспомни, — мягко призвал он. — Две минуты назад я целовал тебя. Три дня назад мы танцевали. Ты знаешь, что происходит.

Она покачала головой и пробормотала:

— Я… я… — Она с видимым усилием собралась с мыслями и продолжила, на этот раз еще тише: — В последний раз, когда я поцеловала…

— На этот раз я поцеловал тебя, — оборвал ее Чейз.

— А есть разница?

— Я же говорил, что не люблю сюрпризов. Ты меня удивила. Я плохо отреагировал.

Фэй выпрямилась. Он увидел это и на этот раз еще и почувствовал, она сузила глаза и согласилась:

— Да, ты действительно плохо отреагировал.

Его поступок вывел ее из себя. Он понял это тогда, понимал и сейчас. Ему было ненавистно это тогда, ненавистно и сейчас. Ему чертовски повезло оказаться сейчас там, где он был, и он тоже это понимал.

Но так как он все еще стоял там, где стоял, а она не закатила истерику, не оттолкнула его и не отгородилась, Чейз воспринял это как добрый знак и пошел в наступление.

— Ты права, — прошептал он, глядя в ее прищуренные глаза. — Я действительно отреагировал плохо.

Она слегка надавила ему на грудь и рявкнула:

— Вы посылаете мне смешанные сигналы, детектив Китон.

Это было неправильно.

Услышав, как она назвала его «детектив Китон», отказав в том, что он полюбил за две недели, считая, что ему не скоро светит обнять городскую красотку-библиотекаршу, как он обнимал ее сейчас. К нему вернулись воспоминания о его недавним разговоре с Бонаром и обо всем остальном. Фэй злилась и отталкивала его. Нечто внутри него, за что он слабо цеплялся долгое время, оборвалось, и он тут же решил действовать другим путем.

Он крепко стиснул ее, прижимая к двери всем телом, приблизил к ней лицо и прорычал:

— Вот тебе не смешанный. Не называй меня детективом Китоном. Для тебя я… Чейз.

— Ох… — выдохнула она, затем продолжила дышать, закончив, — ладно.

— Ладно, что? — подсказал он.

— Ладно, Чейз, — тут же прошептала она.

— Хорошо, — продолжил он рычать, — с этим мы покончили. Теперь перейдем к прямому и не смешанному. Ты знаешь, что у меня голова забита проблемами. Я работаю над ними. Первый раз ты появилась не вовремя, а во второй — удивила меня. Я плохо справился и с тем, и с другим. Проблемы, над которыми я работаю, я не могу обещать, что исправлю их. Но точно обещаю, что мне нравится, как ты одеваешься. Мне нравится звук твоего голоса. Мне нравится, как ты пахнешь. Мне нравится, что твои волосы выглядят так, как и ощущаются: как шелк. Мне нравится твой вкус. Мне нравится, что у тебя есть характер. Мне нравится, когда ты боишься меня. Мне нравится, когда ты мне противостоишь. Мне нравится, что ты так сильно беспокоишься о незнакомом ребенке. Мне нравится, что ты понятия не имеешь, как целоваться, но тем не менее, два поцелуя, которые я разделил с тобой, — лучшие, что у меня когда-либо были. На данный момент. Мне не должно все это так нравиться, ради собственного же блага, но, особенно, ради твоего. Но мне это так нравится, что я игнорирую все и надеюсь, черт возьми, что это не рухнет, как все остальное в моей жизни. Мне это так нравится, что я готов рискнуть. Мне это так нравится, что я решил, что ты рискнешь со мной. И я говорю тебе об этом прямо. Я не прошу тебя идти на этот риск, я говорю тебе, что ты на него идешь. А это значит, что в семь я буду у тебя дома с пиццей, пивом, спальным мешком и едой для нашего паренька.

Он почти не двигался, так что его губы находились на расстоянии одного дыхания от ее губ, и он мог чувствовать запах жвачки. Выражение ее лица, ощущение ее тела в его объятиях и запах жевательной резинки пронзили его насквозь, как всегда.

Затем Чейз закончил шепотом:

— Ну, детка, у нас все в порядке?

— Да, — прошептала она в ответ, доказывая, что после его речи пещерного человека уловка с «деткой» сработала чертовски здорово.

— Хорошо, — пробормотал он, борясь с ухмылкой.

— Я не люблю пиво, — тихо объявила Фэй.

— Что ты любишь?

— Вино.

— Какое?

— С пиццей?

— Да.

— Красное.

— Сухое или сладкое?

— Сухое.

— Я куплю, милая.

Показался кончик ее язычка, она облизнула нижнюю губу, и его губы были так близко, что коснулись его, и когда она попробовала его вкус, ее тело чуть дернулось, а язычок исчез. Но было слишком поздно, он почувствовал разряд тока, прошедший сквозь него, и сильнее прижал ее к двери.

Она вцепилась в его куртку и продолжила шепотом:

— Я не люблю ананас в пицце.

— Мне подходит, потому что я тоже его не люблю.

— Хорошо, — продолжила Фэй шепотом, закусила губу, отпустила ее и призналась: — Ты меня немного пугаешь.

— Хорошо.

Она снова моргнула, и ее голос повысился на полоктавы, когда она спросила:

— Хорошо?

— Фэй, дорогая, ты играешь в полную мощь — мне пи*дец. Я вывел тебя из равновесия и одержал верх. Что сказать, с тобой мне понадобится быть хозяином положения.

— Я, э-э… это звучит… э-э… ты уверен, что, э-э…

Она замялась, показывая то, что он уже знал, что она не имеет ни малейшего представления, как играть с мужчиной, в игре или в отношениях, и это было тоже мило и горячо. Наконец, она закончила:

— Это звучит нехорошо.

— Моя работа состоит в том, чтобы это зазвучало для тебя хорошо.

— О, — выдохнула она, и он снова подавил ухмылку.

Затем Чейз спросил:

— Ты поняла?

— Нет, — мягко призналась она.

Она не поняла, и это тоже было мило и горячо.

— Ты поймешь, — пробормотал он.

— Хорошо, — пробормотала она в ответ.

— В семь, — напомнил он.

— В семь, — согласилась Фэй, кивнув.

— Мне пора.

— Ладно.

— Прежде чем я уйду, хочу поцелуй, — приказал он и увидел, как ее глаза расширились.

Мило.

Горячо.

— Что?

— Детка, — прошептал он. — Прежде чем я уйду, я хочу твой поцелуй.

Он почувствовал, как она задрожала в его объятиях. Затем скользнула вверх по его телу, приподнимаясь на цыпочки.

И поцеловала.

Чейз ответил и продолжал отвечать, пока поцелуй не вышел из-под контроля. Только тогда он остановился, оторвался от ее губ, поцеловал ее в нос и отступил назад. Он оттащил ее от двери и свободно держал, пока не убедился, что она твердо стоит на ногах. Затем подарил ей ошеломляющую, нежную, прекрасную, возбуждающую улыбку, и ушел, не оборачиваясь.