Случайный знакомый. Другая страна

— Хорошо мне бывает только в день зарплаты, да и то на следующий день с утра так погано делается…

Эдик хихикнул, а потом вновь засуетился с удвоенной энергией;

— Так, Гвоздева с Лукашиным, давайте собирайтесь! Сегодня внеочередное заседание областной Думы. Наши депутаты пожелали высказаться по проблеме тарифов на электричество и тепло — народу, мол, тяжело живется. Вот только не знаю, что они хотят — то ли снизить их, то ли повысить, чтоб уж долго люди не мучились. В общем, там разберетесь. Таня, и не забудь — с Клинцовым никаких интервью, как бы он ни лез в камеру! Хватит уже с него халявного эфира!

— Эдик, я хочу Яну с собой взять. В смысле, новенькую, — предложила Татьяна. — Всё равно же ей нужно на съемки с нами поездить, присмотреться.

— Не получится, — возразил Эдик. — У неё аккредитации нет, а пропуск заказывать — долгая морока, вы и так опаздываете уже. Учтите, на дорогах опять пробки, так что выматывайтесь побыстрее. А тебя, Янка, я в другое место определю.

Яна не успела спросить, что это за таинственное «другое место», — Эдик, выпроводив Таню и Лукашина, немедленно схватился за телефон. Подождав немного, Яна вновь принялась смотреть учебный фильм. Лишь через полчаса Эдик освободился и подошел к ней:

— Значит, так, красавица моя… Поедешь сегодня на съемку с Чубаровой. Она — журналист толковый, опытный, давно у нас работает… В общем, покажет тебе, что к чему, объяснит, расскажет. Только вот характер у нее резкий, так что ты внимания не обращай, если что не так скажет.

— Да я вообще-то тоже не подарок, — сообщила Яна.

Она немного обиделась на то, что редактор счел ее совсем уж послушной и бессловесной овечкой, и решила прояснить ситуацию.

— Вот и отлично! — обрадовался Эдик. — Вот и ладненько! Значит, общий язык с Ниной найдете, даже если сначала и поцапаетесь. Впрочем, это вовсе не обязательно. Цапаться, имею в виду, а не общий язык находить.

— А что за съемка? — спросила Янка.

— Да наши доблестные менты квартирного вора какого-то замечательного задержали. Вот и будут рассказывать, каких героических усилий им это стоило. У нас в основном Чубарова криминалом занимается, так что ей и ехать. Посмотришь, что к чему, как она работает… В общем, приглядывайся, учись. Да, кстати, погляди, как она у них будет кассету с оперативной съемкой выпрашивать. Нинка в этом деле виртуоз, есть чему поучиться! И куда она только запропастилась, уже ехать пора! Эй, Паша, где Чубарова?

— Откуда я знаю, — буркнул только что вошедший парень. — Я вообще с ней ехать не хочу, она на меня орет все время. Ты, Эдик, скажи ей — если еще раз орать попробует, камеру в руки — и пусть сама снимает.

— Ладно-ладно, — неопределенно буркнул Эдик. — Не ссорьтесь по пустякам. — Не успел Павел что-то возразить, как Эдик произнес: — Пашка, перестань мне голову морочить. Лучше сходи поищи Чубарову. Она пришла уже. В монтажной, поди, лясы точит или к рекламщикам пошла. Сходи-сходи, не ленись.

Парень неохотно двинулся к двери, но тут в отделе собственной персоной возникла девица неопределенного возраста, с длинноватым носом и недобрым взглядом из-под жгуче-черной низкой челки. Это и оказалась Нина Чубарова — к великому Янкиному сожалению, поскольку наставница сразу ей не понравилась.

— Кто тут меня искать собрался? — недовольно поинтересовалась Чубарова.

Яна умышленно выждала, чтобы дать возможность ответить Эдику. Редактор действительно принял эту паузу за легкое смущение и пояснил:

— Это Яна Соколова, прошу любить и жаловать. Будет у нас работать.

— Работать? Ну-ну, — скептически бросила Нина и поинтересовалась, оглядывая Яну с головы до ног: — Так ты что, со мной, что ли, едешь? Тогда собирайся. Только не мельтеши там и работать не мешай.

Янке очень хотелось ответить какой-нибудь гадостью, но она сочла это преждевременным. Да и в самом деле, что она за журналист, если первая попавшаяся наглая баба способна вывести ее из себя? Нет, надо сдерживаться до поры до времени, пока Нина не начнет хамить всерьез. А вообще-то Чубарова вызывала у Яны чувство смутной, но стойкой неприязни. Судя по всему, сама она коллеге тоже не очень нравилась, и лучшими подругами они вряд ли когда-нибудь станут.

Но девушка твердо решила не поддаваться на провокации Чубаровой. Вслед за съемочной группой она отправилась вниз, на улицу, где на стоянке их уже поджидала потрепанная «девятка» малинового цвета. Нина уселась впереди, Янке и Павлу достались места на заднем сиденье. Судя по всему, это был обычный порядок вещей.

— Нина, мы куда? К ментам? — осведомился Паша.

— Ага, — односложно буркнула Чубарова.

— А что там? Говорящая голова?

Яна поежилась, представив себе такое зрелище. Сначала ей представилась голова из «Руслана и Людмилы». В шлеме, с бородой, все как положено — и перед ней микрофон торчит. Нет, для этого больше подходит голова профессора Доуэля. Она более цивилизованная, ученому все-таки принадлежала, с интервью справится лучше. Но все равно как-то неприятно… А Нина раздраженно ответила:

— Какая тебе разница?

— Да такая, что если в кабинете снимать, то все нормально. А если в КПЗ тащиться, тогда надо было свет с собой брать, там темно слишком. И вообще оператор должен знать заранее, что за съемка. Тебя что, звезда ты наша, этому научить забыли?

Они принялись цапаться, а потом наступило молчание. Через несколько минут Яна рискнула поинтересоваться, о чём все-таки шла речь.

— А что такое «говорящая голова»? — задала она вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Нина немедленно фыркнула и ответила, выразительно покосившись на новенькую:

— Это такая, которой только говорить можно. Ну, и есть тоже. И курить. А вот думать уже никак не получается.

Яна уже собиралась огрызнуться, но тут вмешался Павел:

— «Говорящая голова», Янка, это когда ничего интересного не происходит, а сидит человек за столом и вешает о чем угодно.

— Спасибо, — поблагодарила Яна.

Всю оставшуюся дорогу в машине царило молчание. Чубарова явно была не в духе, а Яна предпочла не нарываться. Оператор же нацепил наушники плейера и слушал музыку, прикрыв глаза и слегка покачивая в такт головой.

Машина затормозила у четырехэтажного здания управления внутренних дел, выкрашенного по фасаду в сомнительный желтоватый цвет. Нина вылезла из машины, хлопнула дверцей и пошла ко входу, не оглядываясь и совершенно не заботясь о том, следует ли за ней ее эскорт. Вся троица, миновав пост с дежурным милиционером, поднялась на третий этаж. Там была вотчина уголовного розыска, и в многочисленных кабинетах разместились оперативники и следователи. В один из этих кабинетов и вошла уверенно Нина. Она поздоровалась со следователем, который при виде журналистки приподнялся из-за стола и заулыбался:

— А, Ниночка! Наконец-то ты снова нас осчастливила своим визитом!

После такого бурного восторга следователь, невысокий плечистый парень, соизволил обратить внимание и на вошедших вместе с Чубаровой. Пашу он, по-видимому, уже знал и молча протянул ему руку. А по поводу Яны поинтересовался:

— А кто это с тобой, Ниночка?

— Стажируется у нас, — неопределенно бросила Чубарова, не удосужившись даже представить Яну по имени.

Нина тут же принялась расспрашивать следователя, которого запросто именовала Валерой, о том, что произошло.

— Домушника задержали, Ниночка.

— Ну и событие! — фыркнула журналистка. — Это, конечно, просто необходимо запечатлеть для истории и донести до широких зрительских масс. Можно даже в «Совершенно секретно» отправить или в «Человек и закон». Пиманов просто умрет от восторга.

«Ничего себе, — подумала Яна. — Как она с ним разговаривает? Пошлет ее сейчас этот следователь подальше, вот и все!» Однако ожидания ее не оправдались.

— Не скажи, не скажи, — покачал головой следователь Валера. — Зря ты так. Мы, солнце мое, за ним полтора года гонялись. На счету этого Кулибина до черта обчищенных квартир!

— Кулибин — фамилия? — коротко поинтересовалась Нина, раскрывая блокнот.

— Не-а, — засмеялся следователь. — Фамилия его Исаев. А Кулибиным его потому зовут, что очень уж мастерски он свой инструмент изготавливает. Изобретательно, с выдумкой, с полетом технической мысли. В общем, редкий специалист. Мог бы, кстати, на одном изготовлении инструмента неплохие деньги делать. Делай на заказ, от клиентов отбоя не будет. Так ведь нет, не живется ему спокойно.

— Почему? — последовал новый вопрос.

— А он, Ниночка, философ и романтик. Говорит — угасает, мол, старая традиция. Воры настоящие перевелись. Остались одни наркоманы безголовые, да те, кто с замками не возится, а металлические двери автогеном вскрывает. Словом, гибнет традиция. А он, Кулибин, ее поддерживает.

— И что, он тебе все это под протокол поведал?

— Нет, естественно. Он калач тертый.

Нина с сожалением вздохнула:

— Ну что, Валера? Давай-ка все это на камеру. Кстати, а с этим твоим Кулибиным пообщаться можно?

Валера развел руками:

— Никак не получится. Я бы всей душой, но никак… А вот кассету я тебе дам, со следственным экспериментом. Только ты не забудь сказать, что это мы постарались, а то сразу ещё кто-нибудь примазываться начнет.

— Ну, хоть шерсти клок, — милостиво согласилась Чубарова. — Давай свою кассету. Да скажу я, скажу про ваш беспримерный героизм, давай кассету!

Дальше все происходило примерно так, как и представляла себе Яна. Впрочем, сейчас даже маленький ребенок знает, как происходит съемка. Паша установил камеру на штативе, немного повозился с ней, следователь приосанился и выдал свой текст. Вот, собственно, и всё.

Первый опыт не показался Яне особо страшным. Приехали, поговорили, уехали. Правда, уже позднее, когда Эдик велел ей присутствовать на монтаже сюжета, она вновь запаниковала. Янке показалось, что она никогда в жизни не сможет разобраться: почему эти кадры ставить рядом можно, а другие — ни в коем случае, зачем может понадобиться перевернуть картинку, что такое звуковая дорожка и с чем ее едят. Премудростей было столько, что у Янки мутилось в глазах.

Однако дело у нее пошло быстро. Вскоре Эдик поручил Яне самостоятельное задание, а уже через месяц девушке казалось, что она полжизни проработала на телевидении.

Переход от вольной студенческой жизни к напряженной работе дался ей довольно легко. Правда, в первое время Яну поражала способность более опытных коллег развлекаться ночь напролет, а рано утром, если возникала такая необходимость, уже отправляться на съемки. По дороге, в машине, журналист и оператор в таких случаях дружно стонали, запивая минералкой аспирин или панадол, матерились и кляли свою работу на чем свет стоит. Однако, приехав на место и вооружившись микрофоном и камерой, они преображались.

У Янки было два пути — или быстро втягиваться в работу, или уходить. Она поняла, что работать на телевидении могут лишь люди, больные на всю голову, но все-таки выбрала работу. И как считала до сих пор, не прогадала. Дело было не в деньгах — их-то как раз лопатой не гребли. Правда, платили побольше, чем на остальных студиях города, но суть была не в зарплате. Просто оказалось, что это именно ее работа, и Яне повезло, что она попала в сумасшедший дом, именуемый телекомпанией. По крайней мере она думала так почти всегда, разве лишь в дни неудач или сильной усталости начиная мечтать о более спокойном существовании. А через год после начала работы Яны на «Эхе» с телекомпании ушла Нина Чубарова. Янка, честно говоря, обрадовалась — с Ниной отношения у нее никак не складывались. Через пару дней после ухода Чубаровой Яне позвонила Ольга. Собственно говоря, звонила-то она постоянно, да и виделись подружки часто, но на этот раз Оля попросила ей помочь.