Должок!

- Спасибо, но мне уже ехать надо, – начал отказываться Стадник. Но я его перебила:

- Так, Иван Антонович! В этом доме начальник не Вы и даже не я, а моя мама. И если она сказала накормить, значит, не сопротивляйтесь. Если я отпущу Вас голодным, то мама меня запилит, и Вы лишитесь ценного работника, а город – обновлённого кинотеатра. Руки мыть в ванной.

Шеф проникся и послушно потопал в ванную. А потом мы перепробовали всё, что наготовила мама. Через полчаса праздника живота Стадник откинулся на спинку стула и спросил:

- Как ты думаешь, мне теперь хочется ехать куда-то, даже если это прекрасный Ростов-на-Дону?

- А придётся, – заявила я. – Так что, не рассиживайтесь здесь, господин Стадник, а то Вам ещё четыреста километров пиликать.

Шеф встаёт из-за стола и подходит сзади ко мне, сидящей на стуле. Кладёт руки на… блин! на спинку стула. Наклоняется к самому уху, так, что чувствуется его дыхание на волосах, шее и ключице, и вполголоса произносит:

- Седьмого вечером буду ехать обратно – будь готова. Расскажешь мне по дороге и про хирурга, и про маньяка. Маме от меня ручку поцелуй, скажи, что я такого завтрака в жизни не пробовал.

И прежде чем я успела согнать с себя табун мурашек и выйти за ним следом, он завёл машину и стартанул от моего дома.

Глава 13

Три дня нудных переговоров закончились подписанием контракта на кругленькую сумму. Не зря съездил. Но даже если бы ничего не вышло, наверное, я бы не расстроился. Несколько раз мне хотелось плюнуть на всё и уехать в деревню… как её? Семёновку. Современный деревенский дом мало отличается от городской квартиры по удобствам. А если и отличается, то в лучшую сторону. В доме Жариковых было и просторно, и современно, и по-деревенски уютно. Ухоженный двор, обкошенная территория вокруг дома и двора. Кормёжка – зашибись. Да ещё и речка под боком.

Когда отец был жив, я ещё позволял себе время от времени выбраться на природу. Но за последний год не удалось ни разу. Тренажёрный зал заменял мне активный отдых, и я не парился из-за отсутствия свежего воздуха. А тут вдруг захотелось просто побездельничать, поваляться на песочке, поиграть в «царя горы» или прыгнуть с «тарзанки». Прямо представлял себе, как вместо утончённой ресторанной еды срываю с грядки пупырчатый огурец и, ополоснув его из шланга ледяной водой, смачно схрумкиваю вместе с хвостиком. А ещё бы в речку бултыхнуться вместе с Синичкой…

Мысли мои переключились на Алису. Что мне делать с этой девчонкой? Завести с ней интрижку на пару-тройку месяцев? Не тот она человек: на таких девушках женятся и заводят с ними кучу детишек. Я же о женитьбе и не помышляю на ближайшие лет десять. Но и находиться рядом с ней спокойно не могу: хочу её постоянно. И ревную по-чёрному. Значит, надо держать её от себя подальше, и поближе к Лебедеву. Главный архитектор – гарантия железобетонная, потому как любит жену. И работой её надо загрузить, чтобы не до мужиков было. А компенсировать – хорошей зарплатой: пускай брату помогает.

Ну вот, всё для себя решил.

Принять такое решение было трудно. Ещё труднее оказалось следовать этому решению. И доказательство тому – две пятилитровые баклаги с водой из какого-то «Кислого» источника у меня в багажнике. Если Алиса верит в целебные свойства воды, то почему бы не набрать немного? Увидев указатель, остановился на ближайшей заправке, купил обычную питьевую воду, полил ею какой-то придорожный куст и вернулся ещё на сорок километров, чтобы зачерпнуть из колодцев у небольшой ростовской деревни. Не знаю, насколько это поможет её брату, но пусть девочка порадуется.

Около её дома в этот раз стоял трактор. Мой «мерин» выглядел рядом с ним немного… неорганично. Из калитки показался высокий мосластый парень лет шестнадцати и, бросив мне вежливое «здрасьте», заорал во всю мощь своих юношеских лёгких:

- Алиска! За тобой приехали!

На его рёв вышла женщина лет сорока пяти, слегка полноватая, но миловидная.

- Чего орёшь, труба Иерихонская?! – беззлобно отчитала сына и улыбнулась мне. – Здравствуйте! Вы Иван Антонович?

- Иван, – представился я. – Здравствуйте. Я за Алисой.

- Виктория Николаевна. Без обеда не отпущу, – предупредила женщина.

- Это я ещё по Вашему завтраку понял, – смирился я и вошёл во двор за хозяевами.

Крепкий мужик без рубахи в углу двора умывался под уличным рукомойником по самый пояс. Увидев меня, снял с сука яблони полотенце, вытерся и протянул руку:

- Роман Михалыч.

- Иван, – повторил я.

- А это Димка, – представил он сына, и я подал руку пацану.

- Алиска пошла с Воркунами прощаться, – сообщил этот здоровила. – Ща позову.

- Не надо, сама придёт, – остановил я его. – Пойдём пока воду достанем.

- Какую воду?

- Ну… в каком-то целебном источнике набрал, под Ростовом.

Парень понимающе улыбнулся и затопал к машине впереди меня. Только теперь я заметил, что его походка тяжеловата для его возраста и телосложения. Он наступает на обе ноги с осторожностью, как будто пробует сначала, не провалится ли под ним земля. Грузить на него десять литров воды, я думаю, преждевременно.

- Закрой багажник, – попросил я, вытаскивая воду.

Ну да… Ключи он мне отдавал с таким видом, будто сам на «Мерседесе» приехал. Неужели я тоже таким был в шестнадцать? Наверное, был. Тогда я ещё не относился к дорогим вещам как к должному, умел радоваться подаркам. А чем меня удивишь сейчас? Потому никто ничего и не дарит. Да, кстати, гостинцы!

Вторым рейсом я притащил ящик с персиками и айвой.

- Там уже вовсю спеют, – объяснил свой порыв.

- Куда же нам столько? – оторопела мама Алисы и Димки.

- Не знаю. Соседей угостите, у них там пацан, вроде.

- Ага, и второй намечается, – встрял Димка. – Ксюха, как колобок, катается. Пускай лопает. Всё равно уже на бочку не может влезть.

Мне даже любопытно стало посмотреть на эту Ксюху, которая лазает по бочкам вместе с сыном кормить соседского петуха. И тут меня осенило:

- Алиса говорила, что у них свадьба была прошлым летом…

- Алёшка – сын Егора, – пояснила Виктория Николаевна. Стало ещё интересней.

Хозяйка между разговорами успела накрыть стол во дворе под раскидистой грушей. А тут и Алиса явилась, как раз вовремя.

Глава 14

Первые километры я молчал. Не могу сказать, что занят был глубокими размышлениями, но всё же… В голове вертелись два слова: «Это семья». Впервые за свою жизнь я увидел самую обыкновенную нормальную семью. С обедом во дворе, с подколками и шутками, понятными только им. С друзьями детей, которых принимают, как родных. С шутливым мамкиным подзатыльником для не в меру развеселившегося сынишки. А сынишка-то на полголовы выше отца, и на полторы – матери.

Из задумчивости меня вывел гулкий раскат грома. Алиса тоже посмотрела на небо, потом на меня.

- Не бойся: мы под крышей, – успокоил я. Но она почему-то не успокоилась.

- Нам бы на асфальт успеть выехать. А то у нас чернозём.

Уже через пару минут после того, как хлынул июльский ливень, мне стали понятны слова Алисы. Жирный мокрый чернозём стал похож на глину. Колёса пробуксовывали на одном месте, а при спуске к мосту машина и вовсе пошла юзом. Я выкрутил руль, чтобы развернуть её поперёк скольжения, но сделал ещё хуже: нас занесло с дороги прямо в рыхлую вспаханную землю, на пшеничное поле. Одно колесо зарылось почти по самую ось, и мне пришлось остановиться и заглушить двигатель.

- Приехали, – сообщил я. Но Алиса поняла это ещё раньше. Я ждал, когда она скажет традиционное «я же говорила!», но она спросила только:

- Бензина много?

- Литров двенадцать есть.

Я проверил по навигатору: до ближайшей заправки сорок три километра, значит, бензин жечь нельзя. В такую погоду вытаскивать нас тоже никто не поедет. Остаётся только ждать утра и вызывать «аварийку».

Услышав о моих планах, Алиса возразила:

- Какая аварийка?! Здесь трактор нужен. Сейчас позвоню отцу.

На переговоры уходит минута: Роман Михайлович всё сразу понял и обещал подъехать, как только закончится дождь. А он прекращаться не собирается. Ливневый шквал уже поутих, но небо, затянутое серыми тучами, продолжает щедро поливать землю водой. И хотя сейчас начало июля, но стемнело быстро, как осенью.

- Похоже, нам тут ночевать придётся, – вздыхает Алиса.

А мне вдруг становится даже весело: завтра воскресенье, всё равно как-нибудь мы отсюда выбреемся, а вот целая (ну, или как повезёт) ночь с Синичкой – это же удача.

- Тепло терять нельзя: ночью похолодает, – со знанием дела заявляю я и выхожу из машины. Минуты, пока я достаю из багажника свой походный чемодан и её спортивную сумку, хватает, чтобы сделать из моих футболки и брюк не пойми что. Складываю багаж на водительское сиденье, а сам забираюсь на заднее.

- Ты с ума сошёл?! – встревоженно возмущается Алиса, незаметно для себя переходя на «ты». – В мокром быстрей замёрзнешь.

- Открывай чемодан, там у меня куча одежды на все случаи жизни, – командую я, но девушка не спешит выполнять моё распоряжение. – Ну, давай, а то холодно.

- Может, Вы сами? – неуверенно возражает она. И снова «Вы»!

Я к этому времени уже стянул мокрую футболку и расстегнул ремень на брюках. Ну, сам – значит, сам. Так даже интересней. С трудом протискиваю между спинками передних сидений свой торс и открываю чемодан. Мне не надо видеть её лица, чтобы понять, что моя голая спина у неё перед глазами не оставила Синичку равнодушной. Мне кажется, или она перестала дышать? Я не спешу с выбором (а куда мне спешить?), медленно перебираю стопку одежды в чемодане, нахожу рубашку с длинными рукавами, джинсы. Трусы, слава богу, промокнуть не успели. А вот туфли придётся выбросить. Но попозже: нам ещё машину вытаскивать. Но в ближайшее время ни обувь, ни носки мне не понадобятся. На самом дне нахожу тёплый свитер и, развернувшись, протягиваю его Алисе:

- Надевай.

- Мне не холодно, – отмирает она. На лице её столько эмоций, что мне хочется так и остаться в скрюченном положении между сиденьями, чтобы только подольше любоваться этими порозовевшими щеками и сверкающими в полумраке глазами, которые не могут определить, на чём им остановиться: на моей груди или на каплях воды, стекающих с моих волос на лицо и шею. Я не уговариваю, но свитер продолжаю держать так долго, что она вынуждена взять его, чтобы избавиться от меня в такой близости. Для меня это тоже пытка, недаром сердце начинает колотиться так, что его не может заглушить даже стук дождя по кузову автомобиля.

Я возвращаюсь на заднее сиденье и стягиваю прилипшие брюки. Пару минут надо посидеть так, чтобы обсохла кожа, иначе джинсы не натянешь. Алиса возится со свитером – он для неё слишком длинный, но это хорошо: теплей будет.

Наконец мы закончили с переодеванием, и я позвал:

- Перебирайся сюда. Здесь просторней.

- Ничего, сиденье широкое, – возражает она.

- И то правда, – соглашаюсь я и перелезаю прямо к ней, сдвигая её ближе к двери, и откидываю спинку кресла.

- Вы что делаете? – пугается Синичка.

- Греюсь, – объясняю. – Ты же не хочешь, чтоб я заболел? Или хочешь?

Ей на это возразить нечего, поэтому она благоразумно молчит. Умная девочка. Подгребаю её к себе под бок, чувствую, как она носом утыкается мне в шею и замирает. Шепчу на ухо: