Безжалостные обещания

Катерина надолго замолкает.

— И что теперь, Лука? Ты идешь на войну с Виктором? Полагаю, все твои попытки помириться закончились.

Я делаю паузу.

— Ну, это, по крайней мере, частично зависит от тебя.

Она моргает.

— От меня? — Растерянность на ее лице очевидна, и я могу понять почему. Мафия никогда особо не считалась с мнением своих женщин. Но для меня важно, чего она хочет. Даже если на самом деле Росси убила не Братва, в некотором смысле, все это произошло из-за них. И если Катерина хочет, чтобы кто-то пролил кровь из-за смерти ее отца, я готов из кожи вон вылезти.

Между нами повисает молчание, и я вижу, что она серьезно обдумывает свой ответ. Ее глаза блестят от слез, но на этот раз они не падают, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Нет, — наконец говорит она дрожащим, но твердым голосом. — Нет, я не хочу еще больше смертей в довершение всего этого. Ты сказал, что люди, которые это сделали, мертвы. Так что этого достаточно.

При этих словах по мне пробегает холодок. Человек, который несет за это ответственность, конечно, не умер. Он сидит прямо перед ней. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что сделал ее отец перед смертью, как он мучил ее лучшую подругу, терзал ее тело болью и позволил одному из своих людей напасть на нее. Врач заверил меня, что София на самом деле не была изнасилована, но я знаю, что если это не так, то было очень близко к этому. Рикардо точно, облапал ее своими грязными руками. В частности, я бы хотел, чтобы у меня ушло больше времени на то, чтобы убить его.

Ложь о том, кто был ответственен за похищение Софии и смерть Росси, была придумана не только для того, чтобы защитить меня. Это также делалось для того, чтобы уберечь Катерину от необходимости знать, чем занимался ее отец, на что он действительно был способен. Я хочу, чтобы она смогла сохранить свои воспоминания о нем, не запятнав их.

— Тогда я продолжу пытаться помириться с Виктором. — Я жду, пока она встанет, и тогда я тоже встаю, мои мысли уже возвращаются к Софии. — Я не знаю, сработает ли это. Но я сделаю все, что в моих силах.

— Я знаю, что ты это сделаешь, — мягко говорит она. — Ты хороший человек, Лука. Затем она замолкает, словно раздумывая, стоит ли говорить больше. — Я хочу мира так же, как и ты, — продолжает Катерина. — Потому что мы с Франко пытаемся завести ребенка. Мы решили не ждать. Я может быть уже беременна, и я… — ее голос прерывается. — Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в семье, полной крови, смерти и страха. Я хочу, чтобы эта война закончилась и наступил мир со всех сторон. Я знаю, что это не то, чего хотел мой отец. Но в этом отношении я не дочь своего отца, а ты, Лука, совсем на него не похож. Я знаю, ты можешь это сделать.

— Я буду стараться изо всех сил, — заверяю я ее. — Ты права, это продолжается слишком долго. Я докопаюсь до сути и найду способ положить этому конец.

— И… — Катерина колеблется. — Будь терпелив с Франко, Лука. В последнее время он стал… другим.

Я хмурюсь.

— В чем разница? — Я тоже это видел, но мне любопытно, что она имеет в виду под этим.

— Он более нетерпелив. Вспыльчивый… может быть, даже немного параноик. Я думаю, он беспокоится, что попытки заключить мир обернуться смертью для нас. Он… — она беспомощно разводит руками, как будто не может подобрать нужное слово. — Параноик. На самом деле, это лучшее, что я могу придумать. И он особенно резок со мной.

В коридоре позади нас раздаются шаги, и я оборачиваюсь.

— Помяни черта, — говорю я с коротким смешком. — Франко, тебе потребовалось достаточно много времени, чтобы добраться сюда.

При упоминании его имени я вижу, как Катерина вздрагивает, и сильно хмурюсь, наблюдая, как к ней приближается ее муж. На ее лице нервное выражение, которое беспокоит меня и заставляет задуматься, не перешел ли вспыльчивый характер Франко за пределы того, что он просто огрызался на свою жену или пренебрегал ею. У меня нет привычки следить за семейными привычками подчиненных мне мужчин, но я бы никогда не потерпел домашнего насилия ни от кого из них. Росси, как ни странно, тоже этого не делал, я помню несколько случаев, когда жены приходили к нему, избитые до такой степени, что не могли этого вынести, и просили его вмешаться. И он всегда это делал. Как только муж отказался изменить свой образ жизни, эта женщина становилась вдовой, а муж — жертвой “несчастного случая”.

Всегда существовало негласное правило, что женщины-мафиози, у которых мужья жестоко обращаются с ними, не обращаются в полицию. Они едут к Дону. Обращение в полицию столь же непростительно. И я намерен продолжать в том же духе. Я никогда не потерплю, чтобы муж издевался над своей женой. Если Франко так поступает с Катериной, это еще менее терпимо.

Мой взгляд быстро скользит по ней в поисках каких-либо видимых синяков, но я ничего не вижу. Я надеюсь, это означает, что Франко не был груб с ней, но я делаю мысленную пометку получше за ним присматривать. Что бы его ни беспокоило, ему нужно взять себя в руки. Мне нужно, чтобы мой заместитель был на высоте, а не отвлекался и не впадал в истерику.

— Я слышал, что произошло, — говорит Франко, быстро целуя жену в щеку. — С Софией все в порядке?

— Она выздоравливает. Я только что разговаривал с Катериной о наших следующих шагах с Братвой.

Глаза Франко сужаются.

— Зачем? Я не знал, что у нас вошло в привычку прислушиваться к советам женщин. — Его тон шутливый, но я вижу, как мрачнеет выражение лица Катерины.

— Она дочь Росси, — напоминаю я ему. — Она имеет такое же право голоса в том, что мы будем делать дальше, как и любой другой.

По выражению его лица я могу сказать, что Франко не согласен, но прежде, чем он успевает сказать что-либо еще, Катерина натянуто улыбается ему.

— Я собираюсь проведать Софию, — говорит она фальшиво бодрым тоном. — Если кому-то из вас нужно будет поговорить со мной о чем-либо, вы можете найти меня там.

Франко смотрит, как она уходит, его пристальный взгляд скользит по ее заду, когда она направляется по коридору.

— Она похудела, — жалуется он. — Эта задница уже не та, что раньше.

Я свирепо смотрю на него.

— Она потеряла обоих родителей за считанные недели, Франко. Дай женщине передохнуть.

Он пожимает плечами.

— Эй, это не значит, что я не могу найти пухлую задницу где-нибудь еще. Просто говорю, что она уже позволяет себе расслабиться.

Внутренне его отношение заставляет меня кипеть, но я отодвигаю это в сторону. Я здесь не для того, чтобы говорить Франко перестать быть свиньей, когда дело касается его жены и женщин в целом и, в конце концов, не то, чтобы у меня не было подобного отношения на протяжении многих лет. Моя неспособность хотеть какую-либо женщину, кроме одной, появилась совсем недавно.

"Хотеть" вряд ли кажется достаточно сильным словом для описания того желания, которое я испытываю к Софии. Одержимость. Зависимость. Дикая потребность, которая пронзает меня в самые неподходящие моменты. Даже сейчас я чувствую эту знакомую боль за нее, и я хочу отвезти ее домой как можно скорее.

Я говорю себе, что это просто для того, чтобы она была в безопасности, чтобы я мог запереть ее и вернуться мыслями к более важным вещам. Но я знаю, что это не совсем правда. Я хочу наказать ее. Обладать ею. Сделать ее снова своей. Трахать ее до тех пор, пока не будут стерты все следы мужчин, которые прикасались к моей жене, моей собственности без разрешения. Мне надоело потакать ее чувствам. Она подвергла себя опасности, и моя работа — сделать так, чтобы этого больше никогда не повторилось.

Как ее мужу. Ее дону. Ее хозяину.

— Итак, каков план? — Голос Франко прерывает мои мысли, и я возвращаю свое внимание к нему, отвлекаясь от своей жены и быстро набухающего члена. — Что мы будем делать с этими ублюдками из Братвы?

— Ничего, — решительно отвечаю я. — Я все еще хочу помириться с Виктором, и Катерина сказала то же самое. Она не хочет больше крови в отместку за смерть своего отца.

Франко смотрит на меня, его глаза расширяются.

— Значит, ты ничего не собираешься делать? Твою жену только что похитили, отца моей жены убили…

— Я не говорил, что ничего не буду делать, — перебиваю я его более жестким тоном, чем обычно. — Я собираюсь созвать собрание всех боссов… конклав. Мы разберемся с этим между нами всеми: итальянцами, русскими и ирландцами, со всеми, кто должен присутствовать. Мы уладим это раз и навсегда, без войны, без нового кровопролития.

— Тебе следовало бы попросить ирландцев выступить на нашей стороне против русских, — горячо возражает Франко, повышая голос. — Колин Макгрегор будет на твоей стороне, и ты это знаешь. Ты мог бы стереть угрозу Братвы с карты и отдать их территорию Макгрегорам.

— Боевые действия должны прекратиться, — решительно заявляю я. — То, что мы не смогли прийти к соглашению, подвергло Софию еще большей опасности, ты действительно думаешь, что они остановятся на этом? Мне нужно выяснить, на что согласится Виктор, чтобы заключить мир. И ты должен так же беспокоиться за Катерину. Она тоже может стать мишенью. — Так и есть, судя по тому, что сказал мне Виктор, но я не делился этим с Франко. Я знаю, что должен поделиться с ним тем, что Братва Пахана хочет заполучить его жену в качестве приза, но в последнее время я не был настолько уверен, что могу доверять его решениям. И вдобавок ко всему, в последнее время он слишком часто выступал против моих решений. — Ты не беспокоишься о том, какой ущерб война может нанести твоей семье?

— Я больше беспокоюсь о большой семье, чем просто о своей жене, — огрызается Франко. — Я такой же человек из мафии, как и ты, Лука. Но ты настолько поглощен своей личной драмой, что не можешь сосредоточиться на текущей проблеме. Ты ставишь свою жену выше…

— Хватит! — Мой голос резок и зол, больше, чем когда-либо с ним, но я, кажется, не могу остановиться. Я чувствую себя разбитым и разъяренным, доведенный до крайности непослушанием моей жены, эксцентричным поведением моего лучшего друга и тем фактом, что я не только, только что убил самого близкого мне человека, который был мне отцом, но и вынужден организовывать сокрытие этого. — Я не допущу войны, Франко. Нет, если я смогу это предотвратить.

— Ирландцы…

— Они будут присутствовать на конклаве, как русские и мы, если они знают, что для них хорошо, и мы останемся там до тех пор, пока не сможем прийти к соглашению, которым будут довольны все семьи. И тогда мы сохраним мир, о котором договорились. — Я прищуриваю глаза, когда Франко открывает рот, чтобы снова возразить, моя кровь кипит от праведного гнева. Приятно направить куда-то всю эту ярость, всю сдерживаемую ярость, которая кипела с тех пор, как я вытащил Софию из конспиративной квартиры. — Тебе тоже следовало бы быть осторожнее в своей привязанности к ирландцам. Тот, о ком ходит столько слухов, как о тебе, должен быть осторожен в своих доводах в их пользу.

На лице Франко застывает изумление, когда он смотрит на меня, его рот милосердно закрывается при этом последнем замечании. За все годы нашей дружбы я ни разу не бросил ему в лицо слухи о его происхождении. Это я всегда защищал его от них. Но в данный момент мне уже все равно. Я покончил со всем этим. С тех пор как я взял на себя роль Дона, его там не было, как я надеялся. И я начинаю уставать от того, что на это не отвечают взаимностью.