Бог Разрушения

— Это он должен бояться меня после ванны из свиной кровью, — я даже не чувствую уверенности, когда показываю ему напечатанные слова.

Брэн просто вздыхает.

— Я говорил тебе, что неразумно бросать вызов его плохой стороне.

Морщась, я бросаю в рот кусочек помидора, чтобы скрыть свою реакцию.

Брэн действительно предупреждал меня, когда я расспрашивала его о вечеринке Элиты той ночью.

Я склоняю голову набок и внимательно изучаю его. Он точная копия своего придурка-брата. Но я думаю, что все дело в личности.

Брэн – такой шикарный парень, каким я представляю себе хорошо воспитанного английского юношу. Его глаза – приветливые озера чистой синевы, челюсть кажется менее резкой, чем у Лэндона, а губы нейтральны и ни в коем случае не служат орудием устрашающей ухмылки.

О, и их единственное реальное физическое различие заключается в том, что у Лэндона крошечная родинка в уголке правого глаза. Маленькая деталь, которую я заметила, когда впервые увидела их вместе.

Помню, как думала, что Лэндона нужно осадить, и я могу с гордостью объявить, что все еще придерживаюсь того же мнения.

Черт возьми, может быть, его следует посадить за пародию.

Невозможно перепутать двух братьев друг с другом, и я не думаю, что это связано с тем, что я сама идентичный близнец и, следовательно, искусна в этом.

Правда остается правдой, один всегда спокоен, а другой постоянно подстрекает к дерьму.

Кроме того, я не чувствую угрозы в компании Брэна, в то время как в присутствии Лэндона всегда нахожусь в режиме «сражайся или беги».

— Что такое? — спрашивает Брэн, когда я продолжаю наблюдать за ним. — У меня что-то на лице?

Я печатаю:

— Просто подумала, насколько вы, ребята, разные.

— Как и вы с Майей разные, нет?

— Она не психопатка.

— Туше, — он смеется и делает глоток имбирно-лимонного безалкогольного напитка. — Тем не менее, я впечатлен тем, что ты сделала на днях.

Спасибо, но это имеет неприятные последствия и вызывает у меня много стресса.

— Он сказал, что заставит меня заплатить, — печатаю я, а затем показываю ему свой телефон.

Брэн оценивает выражение моего лица.

— Ты случайно… не бросала ему вызов?

— Откуда ты знаешь?

— Тебе не следовало этого делать, Мия. Это самый простой способ попасть в его список дерьма.

— Ну, он тоже находится на вершине моего.

Он улыбается, но в лучшем случае грустно, а в худшем – жалко.

— Уверенность – это хорошо, но никто никогда не мог победить Лэндона после того, как он нацелился на них.

— Все бывает впервые. Но, говоря гипотетически, как далеко он может зайти?

— Ты уже знаешь, что он сделал с Киллианом, когда тот разозлил его, и с твоим братом, потому что он был всего лишь частью его плана. Чего ты, однако, не знаешь, так это того, что он, вероятно, стоял за пожаром, уничтожившим половину особняка Язычников, просто потому что они оказались проблемными.

Мои губы приоткрываются, и я яростно строчу.

— Я думала, это сделали Змеи.

— Да, но именно он снабдил их необходимой информацией. Затем он откинулся на спинку стула и наблюдал за всем происходящим со стороны. Вот настолько он опасен.

Вот же долбаный ублюдок. Либо я убью его, либо он убьет меня. Никаких промежуточных вариантов.

Я набиваю рот едой и глотаю, почти не пережевывая. Но задыхаюсь и начинаю кашлять, когда еда застревает мне горло.

Брэндон протягивает руку и похлопывает меня по спине, затем предлагает бутылку воды. Я выпиваю половину и показываю знак «спасибо».

Он понимает некоторые основы языка жестов, и в последнее время действительно прилагает усилия, чтобы научиться большему. Вот насколько он хороший человек.

— Ты в порядке? — уголки его глаз опускаются с неподдельным беспокойством.

Почему его близнец злой Лэндон, а не двойник Брэна?

— Я в порядке. Спасибо, Брэн. Не только за это, но и за то, что на днях прикрыл мою спину перед Нико.

Он читает слова, и мне кажется, я представляю, как у него подергивается челюсть, прежде чем он кивает.

— Я подумал, что тебе не помешала бы помощь.

— Но как ты узнал, что нужно правильно ответить о Майе?

— Я подозревал, что если он спрашивал о ней, то это касалось вас двоих.

— Умно.

— Я знаю, спасибо.

И вот он, намек на подавляющее высокомерие его брата. Хотя у Брэна оно более тонкое и определенно не подавляющее.

— У тебя были проблемы с твоим братом? — спрашивает он, глядя на меня из-под ресниц.

— Не-а. Просто Нико был Нико. Он сказал, чтобы я не связывалась с вами, ребята, учитывая все это соперничество с Язычниками. И не понял меня, когда я сказала ему, что ты другой, потому что он вспыльчивый осел. В любом случае, эти игры и встречи должны быть нашим секретом, где бы ни был задействован Нико.

Его глаза мерцают, когда он читает текст.

— Не похоже, что я знаком с твоим братом, так что тебе не о чем беспокоиться.

Мне кажется, или его слова звучали слишком сдержанно?

— Брэн! — третий присутствующий врывается в дверь игровой комнаты. — Ты видел мои красные джорданы? Клянусь, блять, один из этих ублюдков спрятал их, и моя светлость собирается разнести все к чертям собачьим… — он замолкает, увидев меня, и выражение его лица меняется с раздраженного на кокетливое. — Ну, привет. Мой день только что стал намного лучше.

— Ты буквально только что угрожал насилием, — парирует Брэн.

— А теперь помолчи, Брэн. Не будь грубым в присутствии леди, — он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. — Я Ремингтон. Все зовут меня Реми, или сокращенно ваша светлость. У меня аристократический титул и состояние, которого хватит на несколько поколений. Могу я узнать имя, которое подходит этому прекрасному грациозному лицу?

— Ее зовут Мия, — говорит ему Брэн. — Она не может говорить, но прекрасно тебя слышит.

Обычно выражения лиц людей сменяются либо неловкостью, либо чаще всего жалостью, но улыбка этого парня остается прежней.

Он немного выше Брэна, у него прямой нос и спокойный, приятный вид.

— Почему ты держал такую красоту при себе, Брэн? Я думал, мы друзья.

— Оставь ее в покое, — говорит Брэн. — Ты не в ее вкусе.

— Если только она не лесбиянка, я во вкусе всех.

Я улыбаюсь и печатаю:

— Мне нравится этот парень.

— Видишь? — Реми говорит с ликованием. — Я образец мечты каждой девушки.

Высокомерие, но, опять же, не то же самое, что у Лэндона.

Какого черта я ищу тип эгоизма, который подходит ему?

Тогда меня осенило.

Я пытаюсь найти высокомерие, которое не было бы в равной степени пугающим. Очевидно, что это эпический провал.

— Спустись на землю, — говорит Брэн, качая головой.

— И это было бы такой пустой тратой времени для вселенной. В любом случае, что вы, ребята, здесь делаете? Могу я присоединиться?

— Ты играешь? — я показываю ему свой телефон.

— Больше в реальной жизни, поскольку я бог баскетбола, просто говорю, но я иногда играю с Брэном, когда он ведет себя как одиночка.

— Тогда присоединяйся к нам, — печатаю я, а затем улыбаюсь, когда он читает это.

— Это плохая идея, — говорит мне Брэн. — Он шумный и безнадежный любитель, который винит игру в своих неудачах.

— Эй. Прояви немного уважения, крестьянин.

— Разве ты не должен был найти свои джорданы? — спрашивает Брэн. — Лэн, наверное, спрятал их, чтобы подшутить над тобой.

Лицо Реми, полное отвращения, должно быть, совпадает с моим. Я знала, что мне понравится этот парень.

— Этот маленький засранец всегда лезет на рожон. Ему нужно на секунду остыть.

— Скорее, на всю жизнь, — бормочет Брэн себе под нос.

Кажется, я не единственная, кто сыт дерьмом Лэндона. Его собственный брат и друг, похоже, тоже им недовольны.

Я предлагаю Реми немного моих кальмаров. Он принимает их и пододвигает стул.

— Он всегда был таким? — я печатаю и показываю им.

— Сколько я себя помню, — говорит Реми, крадя напиток Брэна. — Этот всегда был пацифистом, а Лэн – анархистом.

В этом такая разительная разница. У нас с Майей разные характеры, но мы обе по-своему создаем проблемы.

— Он не вписывается в рамки, и чрезвычайно гордится своим извращенным, индивидуалистическим взглядом на жизнь, — Брэн смотрит вдаль, как будто заново переживает далекое воспоминание. — У него есть антисоциальные наклонности, которые он достаточно укрощает, чтобы казаться очаровательным, а не угрожающим.

— Расскажи мне об этом, — Реми звучит лично оскорбленным. — Этот маленький засранец продолжает привлекать всех хорошеньких дам, хотя размах внимания у него не больше чем у мухи.

— Лэн гений в том, что делает, поэтому в этом есть смысл, — говорит Брэн. — Что не имеет смысла, так это то, что они знают, что он отказывается от любых обязательств, но все равно стекаются к нему.

Я печатаю:

— Гений в том, что делает?

— Он скульптор, и всегда был одаренным, — говорит Брэн с легкой завистью. — Многие его работы выставлялись с тех пор, как мы учились в средней школе.

Ах да. Я слышала об этом раньше. Я действительно подумывала о том, чтобы разрушить его художественную студию, но она защищена с помощью отпечатков пальцев, поэтому мне не удалось получить доступ.

— Я все еще предпочитаю твои картины. Они такие расслабляющие и красивые, — печатаю я и показываю Брэну.

Редкая улыбка изгибает его губы, и он гладит меня по макушке.

— Но Лэн давно не занимался лепкой, — говорит Реми, проглотив кусочек еды. — На днях он сказал, что это просто скучно.

— Скучно? — вторит ему Брэн. — Лепка – единственное, что его сдерживает.

— Может быть, именно поэтому в последнее время он ведет себя как маньяк.

Это не может быть хорошим знаком, верно?

Мы играем вместе еще час, прежде чем я ухожу. Отчасти потому, что не хочу, чтобы мой брат спрашивал, почему я отсутствовала допоздна, а отчасти потому, что не хочу пересекаться с Лэном.

Тем не менее, я продолжаю думать о разговоре с Брэном и Реми. Удастся ли мне использовать информацию, которую я узнала, чтобы избавиться от этого ублюдка Лэна?

Ответ – нет. По крайней мере, пока.

Но я могу сохранить информацию на потом, пока в конце концов что-нибудь не придумаю.

Ночной холод покалывает мою кожу, когда я иду к машине.

На улице темнее, чем я ожидала. Мне не нравится оставаться снаружи одной в темноте. Именно там прячется монстр, поджидающий, чтобы напасть на меня из засады.

Тусклые желтые огни, установленные между деревьями, мало помогают рассеять притязания ночи.

У меня мурашки по коже, и мне приходится глубоко дышать, чтобы не пробудить слабую часть меня.

Я делаю большие шаги, но это не помогает рассеять воображение.

С деревьев доносится шорох, прежде чем из-за ветвей показываются большие головы с большими уродливыми змеиными глазами.