Рыжее наказание в подарок

Глава восьмая

Таращусь на Демьяна, который в таинственном свете свечей выглядит соответственно своему имени, то есть демонически.

Он делает плавный шаг ко мне. Затем еще один.

Я заторможенно смотрю, как Демьян медленно приближается с хищным блеском в глазах, предвещающим разврат и удовольствие.

Искуситель все еще топлесс, но это ненадолго. Скоро дом начнет остывать, и ему придется одеться. Хорошо, что в доме есть камин, как раз в той комнате, в которой я бросила рюкзак.

А сейчас языки пламени подсвечивают смуглую кожу, и предметы отбрасывают на ее причудливые тени, делая Демьяна похожим на языческого идола.

Пока мои мысли скачут от отопления до умопомрачительного пресса Демьяна, тот успевает подойти ко мне вплотную, и мне становится жарко, как возле печки.

Он насмешливо смотрит на меня сверху вниз и нагло кладет руку на талию. Я отчетливо осознаю, что зря я разлучилась с трусиками. И лифчик зря не надела. Я вообще чувствую себя сейчас голой, несмотря на то, что на мне джинсы и объемная рубашка.

– Я уже могу начать разогревать, – хрипло предлагает Демьян, и я на автомате соглашаюсь:

– Да, уже пора начинать колоть дрова…

Глаза Демьяна сужаются.

Ой. Кажется, я опять что-то не то сказанула.

– Значит, по-хорошему не хотим?

Я даже икаю. До меня доходит, что я послала его снимать сексуальное напряжение классическим способом лесорубов. А напряжение все еще присутствует. Это видно невооруженным взглядом.

– Никак не хотим, – облизываю я губы. Почему-то от предположения, как это будет по-плохому, у меня коленки подгибаются.

Демьян смеривает меня суровым взглядом с ног до головы, застряв на довольно продолжительное время в районе груди.

– Семнадцать минут, – беспощадно отсчитывает он.

– Но у меня же нет даже возможности… – протестую я.

– Зато у меня появляются, – ухмыляется Демьян, и вид у него крайне грешный. – Мне все нравится. Моим делом было предупредить.

Предупредить? Я задыхаюсь от возмущения. Он заявил, что трахнет меня.

– А если я не хочу? – складываю руки на груди, в основном, чтобы он туда больше не пялился.

Я вздергиваю подбородок, и Демьян склоняется ко мне, почти соприкасаясь губами с моими.

– Хочешь. Или захочешь.

– Мы замерзнем, и нам будет не до того! – огрызаюсь я.

– Ну хорошо, пошли.

Это звучит очень угрожающе, и я на всякий случай пугаюсь.

– К-куда?

– Поможешь. С дровами.

Он говорит это так, будто почетное бревно – это я. Что за несносный тип. Ходит голый по дому, предлагает неприличное. А я должна держать себя в руках. Гад.

Демьян проходит мимо меня, и я плетусь за ним следом вносить свою лепту, не очень представляя, какую. В бы себе в здравом уме топор не доверила.

Но все оказывается проще.

Уже в темной прихожей Демьян достает откуда-то из шкафа фонарь-прожектор и зажигает его. Поманив меня за одну из дверей, он просит:

– Подержи-ка повыше.

Перехватив прожектор, я поворачиваюсь в подсобку, и становится понятно, что за приятный запах меня окружает. Луч света выхватывает из темноты поленницы с аккуратными рядами наструганных бревнышек.

Так, на вид, мы сможем продержаться ночь без проблем.

– Еще выше, – командует Демьян, и мне приходится взять фонарь обеими руками, чтобы задрать его над головой. Он не тяжелый, но большой, и когда я держу его в одной руке, меня ведет в сторону.

Изобразив собой подсвечник, я вопросительно смотрю на Демьяна, а этот мерзавец, убедившись, что руки у меня заняты, запускает руки мне под рубашку!

Офигев от такой наглости, я с минуту даже высказать ничего не могу.

И еще минуту я сдерживаюсь, чтобы не выдать, что эти жадные прикосновения мне приятны.

Итого: целых две минуты Демьян безнаказанно лапает под фланелькой обнаженную грудь, не умещающуюся в его ладонях. И только когда он начинает пощипывать соски, ко мне возвращается дар речи:

– А ну уберите руки! Вы что делаете?

– Наслаждаюсь, – почти мурлычет Демьян. – Натуральное богатство, не силикон.

От падения прожектора на макушку, его спасает то, что я медик и догадываюсь, какие последствия могут быть. И с учетом того, что скорую вызвать не получится, то встает вопрос копания обледенелой земли под могилку. А копаю я так же, как и дрова рублю.

Рискуя потерять равновесие и загреметь, я поднимаю одну ногу, согнутую в колене, и останавливаюсь в нескольких сантиметрах от самого дорого для Демьяна:

– Руки! – настаиваю я.

Демонстративно вздохнув, наглец выпускает на свободу изрядно взволнованные груди, забирает у меня прожектор и ставит его на полку рядом со мной.

У меня темнеет в глазах. Ах ты зараза!

Я близка к тому, чтобы попытаться задушить гада, но он благоразумно отходит от меня и набирает в руки поленья.

Кулаки сжимаются сами собой, однако исконный женский инстинкт подсказывает, что мужика нужно убивать тогда, когда он уже обеспечил тепло в доме, и я терплю, планируя, что я сделаю с Демьяном Федоровичем, если он распустит свои хваталки еще раз.

У меня все больше вопросов к Антонине Ивановне.

Попаду домой и первым делом спрошу, что это за недопокалеченный клиент? Какой нахрен покормить? Массажик, ага…

Между тем, Демьян, нагрузившись деревяшками, проходит мимо меня и напоминает:

– Еще пару минут и время, которое я тебе дал, истечет.