Приличной женщине нельзя...

…писать первой

Гордо уйти не получилось.

Демьян схватил меня за запястье и удержал, взяв паузу в несколько секунд — он просто глубоко вдыхал морозный воздух, глядя в темное небо.

— Куда расходимся? С чего вдруг? — наконец спросил он, переводя на меня чуть затуманенный недавним удовольствием взгляд. — Ты мне еще свой номер не дала.

— Зачем? — удивилась я. — Ты хочешь повторить? Вот это?

— Конечно.

— Мне кажется, ты уже и на практике убедился, что не все тридцатипятилетние женщины — тигрицы в постели, — я оттолкнулась от приютившей нас яблони и стала вылезать на тропинку. — Боюсь, повторение ничего к сложившемуся мнению не добавит. Мы оба будем разочарованы.

Он одним прыжком оказался на твердой почве и протянул мне руку, помогая выбраться из глубокого снега.

— А мне показалось, что ты была вполне довольна тем, что я уже умею… — шепнул он мне на ухо и на мгновение коснулся горячими губами виска.

Мне против всякой логики и принятых решений захотелось прижаться к нему и закрыть глаза. И постоять так еще чуть-чуть, перебирая его пальцы в своей руке.

Но вместо этого я отряхнула сапоги от налипшего снега и пошла по тропинке в нужную сторону. Туда, к дороге и такси. Через мгновение он нагнал меня, поймал мою руку и снова сплел наши пальцы.

— И что ты собираешься делать дальше? — спросила я с интересом минуты через три. — Гулять со мной до упора?

— Если я тебя отпущу — ты ведь больше не вернешься. В Москве пятнадцать миллионов человек, не считая приезжих. Как я тебя найду, Аленушка?

Любому другому знакомому за «Аленушку» я бы уже вломила со всей дури. Так, чтобы на всю жизнь зарекся. Но почему-то в устах некоторых людей даже самые бесящие прозвища звучат по-особенному.

От мягкого «шшшшь» от Демьяна сердце на мгновение сладко сжималось, словно в этом звуке таилось какое-то обещание.

— Сердце подскажет, Демон! — засмеялась я, руку, однако, не отнимая. — Хотя какое тут сердце… У тебя компас помощнее есть!

И я с удовольствием дождалась изменения выражения его лица, когда он понял намек.

Вот так. Не только ему меня смущать.

Кстати, я успела оценить всю мощь «компаса». Не во всем мальчика природа обделила. Даже наоборот — кажется, недодаденные излишки из фигурного катания, танцев и вокала влила в другой… инструмент.

Девственник он, ага.

С такими-то талантами.

Демьян упорно тащился рядом со мной, держа за руку и даже не надоедая лишними разговорами. Но сдаваться, похоже, не собирался. Надо же, какой молодняк пошел — получил свое так или иначе, а все равно продолжает ласкаться. Это импонировало.

У дороги я выпустила его ладонь, достала телефон и открыла приложение такси.

— Четыре минуты, — бодрым голосом сказала я. — Ну что, Демьян? Было приятно познакомиться. Катаешься ты обалденно на мой непрофессиональный взгляд. Наверняка и поешь тоже классно.

О прочем умолчала.

— Да, у меня своя группа, — сказал он, протягивая руку. — Дай телефон.

— Зачем? — удивилась я.

Он наклонился и поцеловал меня. Не прикасаясь ко мне ничем другим — только губами. Но даже так он умудрился сделать это так горячо, нежно, ошеломительно, что огни фонарей у дороги закружились водоворотом, затягивая в воронку и меня. А потом горячие губы спустились ниже, на шею, а кончик языка прочертил причудливый узор по коже.

— Вот за этим, — сказал Демьян, выпрямляясь и забирая телефон из моих ослабевших пальцев.

— Я все равно не буду тебе звонить, — предупредила я, глядя, как он ловко что-то пишет на экране.

— Ничего. Я тебе в соцсетях в друзья добавился просто. Сам напишу.

Он кинул мне в руки телефон и распахнул дверцу такси, которое затормозило рядом с нами — а я умудрилась этого не заметить.

Уже в такси я поняла, что если поеду домой, сойду с ума от лишних мыслей и сменила конечную точку маршрута.

— Ну и что мне делать?

Есть такие люди, которые магическим образом оказываются свободны именно в тот момент, когда тебе нужнее всего. А дома у них обнаруживается просекко, мандарины и глубокое кресло, куда можно забраться с пледом и рассказать обо всем, что произошло в заснеженном саду под яблонями.

Мария — она просила называть ее только полным именем — была не самой моей близкой подругой. Мы годами вращались на дальних орбитах, обмениваясь лайками в соцсетях. Но потом нас вдруг приносило друг к другу — и все повторялось как встарь. Беседы на всю ночь, три бутылки брюта или французского сидра и полное принятие придурей обоих, несмотря на кардинальную разницу взглядов.

— Развекаться, Ален, — ответила она, сдирая шкуру с мандарина своими алыми ногтями длиной в несколько сантиметров. — Что вообще такого происходит? Не ты ли тащилась от шутки про Пугачеву, что если вам тридцать и вы все еще одиноки — не волнуйтесь, ваш будущий муж еще просто не родился?

— Какой муж! — ужаснулась я. — Вообще-то я решаю, отвечать ли на его сообщение, если напишет! И встречаться ли второй раз — ведь тогда у нас точно будет все по-взрослому, а не эта… возня руками в штанах.

— Чего нет-то?

Мария ловко кинула в меня очищенным мандарином, а себе взяла новый. Кажется, ей просто нравился сам процесс, есть их было не так увлекательно.

— Может, мне еще и замуж за него пойти, чего нет-то! — всплеснула я руками.

— А и пойди! — щедро разрешила Мария.

— Смеешься?

— Нет, скорее плачу. Вот засрали тебе голову! Кто? Когда? Ален, ты сказки хорошо помнишь? Чем они кончаются? «Жили они долго и счастливо и умерли в один день»!

— И что? — спросила я, наливая себе еще просекко и разбирая мандарин на дольки.

— Да то! — всплеснула руками Мария. — Моя бабка умерла в восемьдесят. Дед был ее на десять лет старше и умер в шестьдесят. Тридцать лет одна куковала. Вот сама и смотри — какая должна быть разница в возрасте, чтобы умереть в один день? И в чью пользу?

— Мария, знаете, вы слишком уж свободных нравов. Я к такому не готова! — я чопорно чокнулась с ней бокалом. И взвыла: — Слушай, да ему лет меньше, чем сантиметров в его… инструменте!

— Ого… — Мария уважительно подняла брови. — Тем более не понимаю твоих метаний. Хватай, пока дают, всю жизнь будешь помнить.

— Говорят, размер-то не главное… —

— Это говорят те, кому больше нечем себя утешить, — отрезала она. — Не хочешь сама — дай ему мой телефон.

— Погоди, а как же твой муж? — хмыкнула я.

— На десять сантиметров меньше! — подвела итог спору Мария и хлопнула пробкой следующей бутылки просекко.

Уезжала я от нее уже глубокой ночью.

Понятнее ничего не стало, но благодаря просекко стало намного веселее.

Просекко во мне любовалось новогодними огоньками за окошком такси, просекко подпевало песенкам по радио, просекко грустило, что Новый Год мы с ним будем встречать одни.

И, определенно, это просекко смотрело на страничку Демона ВКонтакте, заваленную каким-то хламом вроде незнакомой мне музыки и красивых картиночек и думало — никто не узнает.

Никто. Не. Узнает.

Никто.

Кончатся каникулы, вернется Машка, откроются банки, выйдут из запоя мои фрилансеры.

Жизнь войдет в свою колею.

И никто не узнает.

Вот кто открыл личку и, улыбаясь, как бешеная лиса, напечатал «Привет» — я уже не уверена. Может, просекко. Может, я.

Никогда не пейте в смятенных чувствах, потом не поймешь, на кого сваливать.

Но едва я нажала на клавишу отправки, как в кровь хлынул адреналин, вымывая из нее все следы алкоголя. Паника плеснула горячей волной в голову, я резко задышала, так что даже водитель удивленно на меня покосился.

Четыре часа утра! Палево-то какое! Он же сразу поймет, что все это время я о нем думала!

И вообще зачем мне этот Демон с его жилами на руках, наглым взглядом, острыми скулами и огромным… Огромной харизмой! Не убедила меня Мария. Все к чертям.

Хорошо, что днем не написала. Сейчас он, небось, спит спокойно, как и его совесть. Так положено молодым наглецам.

Вот опять я себя с ним веду как глупая девчонка возраста своей дочери. Что это за проклятие юности такое, а?

Я быстро стерла сообщение и выдохнула, дрожащими пальцами отключая телефон. Откинула голову на спинку сиденья и смотрела в окно на ночной город всю дорогу до дома, все еще ощущая, как чаще и сильнее обычного бьется сердце.