Зимняя история, которая произошла в Стамбуле из-за карамельного мороженого

Антонина Чугунова
Зимняя история, которая произошла в Стамбуле из-за карамельного мороженого

Капелька сливочной массы, которая несколько часов назад была вкуснейшим мороженым с карамелью, предательски дрожала у кромки стаканчика. Сам же стаканчик был зажат в руке у спящей девушки. Будильник на телефоне разрывался — уже 17-ый раз упорный палец жал “позже”. Уставший мобильный показывал 2 % заряда, поэтому следующая трель будильника должна была стать последней. Но этому не суждено было произойти, ведь именно в этот момент мороженое капнуло на руку Лили. Она резко вскочила, пытаясь стряхнуть неприятную жидкость. Сон как рукой сняло, и девушка схватилась за телефон. Он показал 8:48 и отключился, неприятно пискнув напоследок.

— Нет-нет-нет-нет! — запричитала Лили, мечась по комнате в поисках зарядки.

Через три минуты она уже ловила такси, параллельно натягивая задники кроссовок и судорожно подключая телефон к внешнему аккумулятору.

“Фух, хоть этот заряжен” — стало немного спокойнее. У тротуара затормозило желтое такси. Девушка села в машину и назвала адрес водителю.

Естественно, зубы она почистить не успела, поэтому дико обрадовалась находке в виде последней подушечки в пачке жевательной резинки. Это было как нельзя кстати, ведь нужно было как-то замаскировать выпитое накануне красное полусухое.

“Кажется, мне сегодня везет. Ну, кроме того, что я чуть не проспала самое важное интервью в жизни”

Лили вытащила из сумки тщательно подготовленные вопросы и досье, убедилась, что помнит наизусть каждое слово и убрала бумаги обратно.

Сегодня ей предстояло взять интервью у доктора Гизем Айдын, известного акушера, которая за последние несколько лет прославилась благодаря спасению детей и женщин в буквально безнадежных случаях. В Интернете ей даже пытались приписывать паранормальные способности, настолько невероятными были новости о ее успехах.

Для Лили это был долгожданный шанс занять в редакции американского журнала “Wave 6” достойное место среди остальных репортеров. Конкурировать с коллегами за самые интересные темы было сложно, учитывая, что среди них были настоящие звезды независимой журналистики. Рита Спеллинг, например, раскрыла многомиллионный коррупционный заговор вице-премьера и табачной корпорации, а Ноа Голдберг трижды был в Афганистане. Трижды! Последний раз — даже без журналистской аккредитации, в составе волонтерской группы. Где уж тут тягаться с ними вчерашней домохозяйке, попавшей в редакцию благодаря взлетевшему блогу в Твиттере?

Девушка посмотрела в окно. Ехать оставалось не больше двух минут, а значит, что несмотря на утреннюю встряску, она успевает на встречу с доктором. Она немного злилась на саму себя.

“Неужели нельзя было вчера вечером просто остаться дома и лечь спать? — ругала мысленно себя Лили, — зачем мне так понадобилось идти искать рождественский гоголь-моголь? В Стамбуле?!”

***

Вчера был Сочельник, и наружу вырвалась ее сентиментальная сторона. Два года назад не стало ее дедушки, благодаря которому Рождество ежегодно было для нее самым волшебным временем. Он обязательно сам смешивал самый сладкий гоголь-моголь. Для маленькой Лили это был ритуал — по вечерам, после снежных игр, усесться перед телевизором и выпить большущий стакан яичного напитка. Когда она повзрослела и переехала в Филадельфию, приезжая на праздники, девушка всегда привозила ему гоголь-моголь. Не домашний, конечно, а из супермаркета. Но после прогулки по заснеженному парку пить его было так же вкусно, как в детстве. В Филадельфии, пока ее коллеги ворчали из-за сугробов, Лили тихонько радовалась — журналистка выросла в Миннесоте и обожала снег.

Так вот, прошлым вечером девушка решила во что бы то ни стало отыскать место, где подают гоголь-моголь. Обойдя район вдоль, поперек и по кругу, она зашла в маленькое кафе без вывески, где разговорилась с владельцем — мужчиной лет шестидесяти в очках с черной оправой. Лили удивилась его прекрасному знанию английского, и он рассказал свою историю. Оказалось, что они в некотором смысле коллеги: Альп, так звали мужчину, учился на журналиста в Великобритании, в университете Манчестера, и даже успел поработать в Таймс корреспондентом на Ближнем Востоке. Но потом в автомобильной аварии погиб его отец, и мужчине пришлось вернуться в Турцию и помогать семье финансово. Работать пришлось много и тяжело, но в итоге он смог открыть несколько кафе и большую автомойку. Сейчас бизнес ведут его дети, а он оставил себе только это миниатюрное заведение, где продавались домашние десерты.

С Альпом она проговорила до одиннадцати вечера, хотя кафе работало до девяти. Он рассказывал о своем опыте жизни в Великобритании, об университетских временах и былых журналистских амбициях и жадно расспрашивал Лили о ее работе. Напоследок мужчина напоил ее салепом — турецким пряным молочным напитком, отдаленно напоминающим Лили гоголь-моголь.

На прощание Альп сказал ей:

— То, с каким усердием ты стараешься стать настоящей журналисткой, не может не принести плодов. Но ты должна быть осторожной, чтобы не потерять себя в этой циничной сфере.

Эти слова задержались в мыслях Лили. Сейчас ей казалось, что она готова на все ради признания, ради авторитета среди коллег. Девушке так отчаянно этого хотелось — доказать всем (особенно надменному Ноа, который не уставал всем напоминать о своих журналистских подвигах в горячих точках), что она достойна своего места в редакции. Сложно было представить, какой моральный выбор мог бы заставить уступить, сойти с дистанции.

Вернувшись в дом с зелеными ставнями, где для Лили сняли комнату на время командировки, девушка еще долго сидела над досье, подготовленным к интервью, анализируя в каждую крупицу информации. Ей так хотелось задать именно те вопросы, которые раскроют секрет доктора и при этом развеют мистический флер вокруг ее персоны. Девушка верила в науку, поэтому она видела своей задачей доказать всему миру, что дело в не в экстрасенсорике или чем-то подобном, а в хорошем образовании, глубоком правильном подходе, передовом оборудовании или команде лучших специалистов.

Не отрываясь от бумаг, Лили открыла мини-холодильник, который гостеприимная хозяйка забила напитками и вкусностями, и достала оттуда баночку карамельного мороженого и плюхнулась с ним на диван. Так она и задремала, и разбудить ее не смог ни муэдзин, призывающий верующих к молитве, ни целая серия будильников.

***

Такси остановилось у въезда на территорию больницы. Больница Хайдарпаша Нумуне, соседствовавшая с кампусом медицинского университета выглядела величественно — комплекс строений с османско-готическом стиле утопал в зелени. Тут и там росли высокие пальмы, а к огромной деревянной входной двери с традиционным резным узором вела гравийная дорожка. Возле входа была припаркована машина службы промышленных альпинистов. Ухоженность здания не вызывала вопросов — руководство явно очень заботилось о внешнем лоске. От красоты этого места и чувства причастности к истории у Лили на секунду перехватило дыхание. Опомнившись, девушка поспешила ко входу — ей итак очень повезло успеть на интервью, лучше не задерживаться.

Журналистка поднялась на четвертый этаж и села на диван в коридоре. В помещении было много беременных женщин, по их лицам можно было создавать калейдоскоп эмоций — от радостного нетерпения до черной тревоги. Некоторые из них были уже на больших сроках.

“Эти девушки доверяют доктору Гизем Айдын самое дорогое. Надеюсь, у них все будет хорошо” — подумала Лили.

В этот момент из кабинета выглянула высокая брюнетка в очках.

— Лили, проходите, я готова к интервью. Мы поговорим в моем кабинете.

— Но как вы…?

— Узнала, что вы Лили? Я знаю анамнез каждой, кто сегодня ко мне записан, и ни одна из них не находится на раннем сроке, чтобы не заметить…изменения, — доктор провела рукой по животу, — Сегодня я принимаю только тех, кто должен вот-вот родить. А еще я поискала вас в социальных сетях.

Гизем мягко улыбнулась.

“Внимательная, остроумная. И как ей оперативной памяти хватает?” — мысленно сделала пометку журналистка и проследовала за врачом.

Было очевидно, что руководство больницы ценит доктора — еще никогда Лили не встречала такого красивого медицинского кабинета. Строгий классический интерьер, под стать фасаду здания, большой деревянный стол, два кожаных кресла и внушительных размеров книжный шкаф с застекленными дверцами. А для приема пациенток здесь был буквально отдельный кабинет. Дверь в стерильную, практически сияющую комнату была приоткрыта, и журналистка обратила внимание на новенькое диагностическое оборудование.

“Будто только с конвеера. Кажется, доктору Гизем предоставляют все самое лучшее для работы. И, судя по всем чудесным историям, это заслужено.”

Лили понимала, что у Гизем Айдын не слишком много времени на интервью, поэтому стремилась поскорее начать. Но, что удивительно, собеседница не проявляла ни малейшего признака спешки — только умиротворение и расположение. Искреннее расположение, что немаловажно.

Доктор расположилась в кресле и предложила Лили последовать ее примеру. Затем она попросила секретаря приготовить чай. Через минуту изогнутые стаканы стояли перед собеседницами.

Лили решила начать с вопроса, который должен был настроить доктора на открытый и доверительный разговор.

— Доктор Гизем, кого вы считаете своим учителем? В самом широком смысле этого слова.

— О, это интересный вопрос. Дело в том, что я из семьи врачей, можно сказать, династии. Родители с раннего детства давили на меня: говорили, что я обязана тоже стать врачом. Меня это страшно злило. И только бабушка не указывала, а вдохновляла. Поначалу развлекала курьезными историями из практики, затем увлекала необычными случаями, задачками. В итоге я так прониклась этим, что вот..! Так что главным учителем могу назвать именно бабушку.

— Ого, знаете… у меня ведь похожая история, только с дедушкой.

— Да, иногда забота наших близких находит отражение в самых неожиданных формах.

Диктофон отмерял секунды, Лили была сосредоточена на интервью, отметив, что беседа складывается более чем хорошо.

— А как вы поняли, что акушерство и есть ваше призвание? Как выбрали специализацию?

— Дело в том, что когда я только поступила в медицинскую академию…

Внезапный треск стекла прервал мысль доктора. Оглянувшись, Лили обомлела — оказалось, что это разбилось окно. Что более шокировало женщин, так это причина оглушающего звука. Мужские ноги, врезавшиеся в окно кабинета. Впрочем, сам мужчина вскоре тоже показался. А потом еще один. В оконном проеме виднелись стропы для промышленных альпинистов.

Лили услышала крик доктора Гизем и почувствовала резкую боль — тяжелая дверь шкафа сильно ударила ее, осыпав грудой сияющих осколков. Журналистка почувствовала, что отключается. Где-то очень близко слышались звуки выстрелов. Много выстрелов.