Каменные человечки

4

Он заехал за мусорные контейнеры у клиники Уилксборо и выключил зажигание. Воздух Южной Индианы благоухал приятной свежестью после недели проливных дождей. Клиника находилась на окраине Уиверсвилла, административного центра округа, расположенного на так называемом мыске штата, недалеко от слияния рек Огайо и Уобаш и примерно на равном расстоянии от Сент-Луиса и Чикаго – путешественник может добраться до любого из этих городов менее чем за три часа езды.

Прием Дэвиду Клэрмонту был назначен на семь часов. Ужин с родителями он пропустил – аппетит определенно пропал. Он вздохнул и постучал в дверь кабинета с табличкой: «Ирвин Уолстейн, доктор медицины».

Поздоровавшись с Клэрмонтом, доктор жестом предложил ему сесть в кресло перед большим письменным столом красного дерева.

– Итак, спишь теперь лучше? – спросил он, открывая папку.

– Да. Но я так поздно просыпаюсь. Даже будильник не слышу. Маме приходится стучать в дверь, и она злится.

– Хорошо, тогда попробуй принимать только одну пятидесятимиллиграммовую таблетку меллерила за полчаса до сна. Посмотрим, как это сработает. И продолжай принимать амитриптилин по одной таблетке перед каждым приемом пищи.

На полке, за столом психиатра, Клэрмонт заметил странную маленькую картину, которую не видел раньше: абстрактное изображение обращенного вниз потемневшего лица. При этом само лицо было неполным и занимало не все пространство. Глядя на картину, он почувствовал себя неуютно.

Уолстейн вышел из-за стола и сел в кожаное кресло напротив пациента.

– Как твои дневные видения? Были новые после… после четвертого июля, да?

– Нет, ничего такого. Даже говорить не о чем. – Клэрмонт задрыгал ногой, потом достал тюбик гигиенической помады, открыл и помазал губы.

С того дня прошло больше трех недель. Под палящим солнцем он пропалывал помидоры на огороде у матери, когда случилось неописуемое. Поднятая мотыга вдруг застыла на взмахе, и на глазах у него земля зашевелилась, словно движимая рукой невидимого скульптора. Один влажный комок подался вверх, изображая наполовину высунутый язык, другие же комья под ним быстро сформировали остальное лицо, смутно напоминающее кого-то. При одной мысли об этой странной трансформации гулко заколотилось сердце. Он снова перенесся в овраг, где росли дубы и воздух пропитался ореховым запахом прошлогодних листьев. Похожий овраг был в лесу, за полями его отца, далеко от городской черты. Внезапно он увидел ее: часть грядки сложилась в лицо, и лицо издало крик – девичий крик, – и из земли вынырнули большие невинные глаза, ставшие еще больше, когда в них заметалась паника преследуемого хищником оленя. Его зубы ударились о ее зубы, его рука ползла по ее ребрам… ниже, ниже…

– Похоже, тебя что-то тревожит. – Уолстейн взял золотую шариковую ручку, покрутил ее между большим и указательным пальцами. – О чем ты сейчас думаешь, Дэвид? В прошлый раз мы почти не говорили о четвертом июля.

– Нет, не говорили. – Дэвид с натугой сглотнул и постарался отогнать ужасное видение.

– Поговори со мной. От разговоров вреда не бывает. Только молчание убивает.

– Вреда, может, и не бывает, но правда ли, что от них есть толк? – На мгновение их глаза встретились, и взгляд Клэрмонта переместился на портрет на полке. Он пожал плечами. – Той женщине, которая только что ушла, они не помогли.

– Понятно. – Уолстейн слегка улыбнулся и кивнул. – Теперь ты читаешь мысли.

– Говорите как хотите, но вылеченной она точно не выглядела.

Он еще раз быстро оглядел небольшое помещение: письменный стол, пол, ковер. Проверяя и перепроверяя, знакомясь с подлинной природой офиса, убеждаясь, что офис существует отдельно от него и то неведомое, что бурлит у него в голове, не прячется в темном углу за столом доктора Уолстейна, чтобы сбить его с толку, ошарашить. Но легче от такой проверки не стало. Если в огороде у матери могла двигаться земля, то двигаться могли и ковры, и мебель, и даже стены.

– Итак. – Доктор хлопнул себя ладонями по бедрам. – Лекарство, похоже, действует. Те плохие сны наяву вроде бы прекратились. Для начала неплохо. Думаю, ты делаешь успехи.

– Это ничего не значит. Ничего. Все будет продолжаться. Как уже было в марте. Как я рассказывал вам в прошлый раз. – Клэрмонт опустил глаза и заметил, что его нога отбивает быстрый ритм.

– Пусть так. Тогда помоги мне понять. Я не смогу помочь, если ты не хочешь обсуждать со мной то, что тебя пугает. Каждый видит сны, в том числе и сны наяву. Твои очень важны. – Уолстейн подался вперед. – Сны – такая же часть каждого нас, как, скажем, вождение автомобиля, рождение ребенка или работа. Более того, сны говорят что-то уникальное о каждом из нас и, если удается расшифровать их язык, могут дать нам ценную информацию.

Клэрмонт закрыл глаза. Он не хотел злить доктора. Ему требовалась медицинская помощь. Он всегда был человеком замкнутым, но в последнее время ему захотелось общения. Единственная проблема заключалась в том, что его могли счесть неуравновешенным, слишком странным, и тогда ни одна девушка не захочет ни встречаться с ним, ни принимать его всерьез. Особым объектом его желаний была Бонни Мортон, очаровательная дочь соседа, за которой он с таким увлечением гонялся в детстве, когда они играли в прятки. Неделю назад они случайно встретились в центре Уиверсвилла, и она узнала его, поздоровалась и помахала рукой, одарив широкой улыбкой, дав то, за что он мог зацепиться. Надежду. Несколько дней он мысленно прокручивал этот короткий эпизод, представляя, что ее легкое «привет» и взмах рукой означали нечто большее, что он в самом деле ей понравился и она хочет, чтобы он пригласил ее на свидание.

– Эй! – Уолстейн легонько похлопал его по ноге. – Дэвид? Опять сны наяву?

– Извините, – встрепенулся Клэрмонт. – Вроде того.

– Слышал такое выражение: «Это всего лишь сон»? – Глаза у доктора были добрые, но легче от его слов не стало.

– Но не днем же! – выпалил Клэрмонт. Образ машущей рукой Бонни мгновенно испарился. – Что, если это случится, когда я за рулем, а потом вдруг… – Он опустил глаза. – Да я и на обочину съехать не успею… И даже пикап остановить.

Доктор кивнул.

– Да, нелегко тебе.

– Я чувствую запахи… настоящие запахи, ужасные…. Вы должны мне поверить. Должны помочь.

Покусывая кончик золотой шариковой ручки, Уолстейн размышлял над словами пациента.

– Эти видения, они, должно быть, очень яркие. Я вижу, как ты расстроен. – Доктор наклонился вперед и коснулся колена Дэвида. – Скажи мне, что именно ты видишь? Какие запахи чувствуешь?

– Я бы этого не сделал, – прохрипел Дэвид едва слышно, так что доктор не понял, что это было – вопрос или признание. – Я бы ни за что на свете…

– О чем ты говоришь? – Уолстейн внимательно посмотрел на пациента. – Что именно происходит в этих твоих видениях?

Клэрмонт неопределенно кивнул; он уже перенесся в какой-то далекий лес, и в ушах у него шумел водный поток.

Электрические часы на стене кабинета показывали восемь часов. Они уже превысили время на десять минут, а ему еще нужно было забрать дочку из дома бывшей жены. Угрожает ли Клэрмонту непосредственная опасность? Трудно сказать. Он так не думал.

– Мне жаль, Дэвид, но на этом нам придется остановиться. Давай продолжим в следующий раз? – Уолстейн достал из нагрудного кармана рубашки маленький календарь-планировщик. – Думаю, будет хорошо, если ты придешь еще раз на этой неделе. Как насчет, скажем, четверга? В семь часов?

– Что, если я не доживу до четверга? – Проблемный пациент опустил голову. – Что, если…

– Если возникнет необходимость, позвони мне раньше. Обязательно, Дэвид.

Уолстейн записал номер своего мобильного телефона на визитной карточке и протянул пациенту.

– Если возникнут какие-то тревожные видения, звони на мобильный в любое время дня и ночи. Увидимся в четверг, в семь.