Морок

Виктор сделал пару шагов вдоль стены, рассматривая черно-белые фотографии обитателей дома. Все те же серые лица без тени эмоций. Косматого среди них не обнаружилось.

– О ком вы говорите? – спросил Виктор. – О человеке, который приходил на кордон? Кто он такой?

Старуха отвернулась от Виктора и уставилась в заляпанное окно, за которым сумерки пожирали остатки дня. Где-то там на улице остался Бандит, но его не было видно. Старуха качнулась в кресле.

Скрип-скрип. Скрип-скрип.

– Плохие дела творились испокон веков, – начала она. – Я родилась в Хильяйнене много лет назад, и с самого детства слышала рассказы о мороке, который нападает на людей в лесу. Жителей хутора преследовали страшные недуги. Однажды женщина родила клубок змей, а другую рвало гвоздями. Мой отец проснулся утром со сгнившими глазами. Страдали не только люди. Умирал скот. Коровы давали кровь вместо молока. Хворь и морок веками обитали в Хильяйнене. Никто не знал, почему так происходит.

Карга замолчала. Сухая рука скользнула под шаль и зашуршала там. Виктор подошел ближе. Словно зачарованный, он не сводил со старухи глаз, рассматривая рубцы на сморщенном лице. Наконец, она вытащила из глубин шали фотографию и протянула ее Виктору дрожащей рукой, испещренной следами от старых ожогов.

– Но однажды причина была найдена, – продолжила старуха. – Виной всему оказался колдун-морокун. Он жил в ельниках недалеко от Хильяйнена. Древний, как сам лес.

Виктор изучал фотографию. На пожелтевшем снимке застыл рослый, будто великан, мужчина в широких штанах и длиной рубахе, подпоясанной ремешком. Могучие плечи, окладистая борода, темные космы до плеч. Взгляд исподлобья – колючие глаза-угольки. Мужчина возвышался в лесу среди елей, чуть поодаль в насыпи чернел провал – вход в землянку. Виктор перевернул снимок: «1897 год» – выцветшими чернилами значилось на обороте.

– Это его единственная фотокарточка, – промямлила старуха.

– Я видел его. – Виктор сглотнул. – Он совсем не изменился.

Старуха улыбнулась беззубым ртом.

– Ты видел не его. Ты видел морок.

Виктор удивленно уставился на каргу, ожидая объяснений.

– Мы называли его Владыкой змей, – просипела старуха. – Там, где были змеи, там был и он. Змеи – его проводники в мир людей. Колдун умел насылать морок и хвори.

– Зачем?

– Никто не знает. – Старуха пошевелила плечами. – Долгое время жители хутора ничего не могли с ним поделать, настолько он был могущественным и жестоким. Люди стали покидать эти места. В Хильяйнене остались лишь самые стойкие. Тогда они и заметили, что колдун начал слабеть. Возможно, он питался нашими силами. Нашим здоровьем. Когда людей и скота стало меньше, силы Владыки иссякли. Говорят, что колдуны и ведьмы умирают в страшных муках. Самые смелые жители решили этим воспользоваться. Они поймали Владыку и посадили его на железную цепь, как бешеного пса.

– Не проще ли было его убить?

– Смерть колдуна-морокуна навлекла бы проклятье на весь род. – Старуха посмотрела на Виктора с таким видом, будто разговаривала с несмышленым ребенком. – Владыка полностью истощил эти земли, и люди начали покидать родные места. Ушли из Хильяйнена. Некоторые сожгли свои дома, чтобы навсегда стереть память о хуторе.

– А вы? – с недоумением спросил Виктор. – Почему вы остались?

Губы старухи дрогнули. Из мутного глаза скользнула слеза, оставляя влажный след на заскорузлых ожогах.

– Потому что он меня вернул, – промолвила она. – Когда я была маленькой девочкой, я опрокинула на себя ведро с кипятком. Ожоги съели лицо и руки. Я выжила, но здоровье мое уже никогда не было прежним. Любая хворь цеплялась ко мне, я сильно и подолгу болела… Пока Владыка не вернул меня к жизни.

– Почему он это сделал?– Мой отец попросил его. Умолял вернуть дорогую доченьку Марту. Владыка исполнил просьбу отца, но взамен забрал у него глаза. Превратил их в гной. Мы уехали из Хильяйнена, я жила в городе, но однажды Владыка змей явился ко мне во сне. Приказал вернуться. Он спас меня, и теперь я была перед ним в вечном долгу. Я бросила семью и вернулась в Хильяйнен. Все эти годы ухаживала за Владыкой, кормила. Иногда он использовал меня. И все время просил отпустить, но я сопротивлялась. До сих пор сопротивляюсь. Зло должно оставаться на привязи, даже если я навсегда в долгу перед ним.

– Он так и сидит на цепи? – поразился Виктор.

Марта кивнула. Она отвела взгляд от сумрака за окном и посмотрела на Виктора.

– Теперь ему нужен ты.

– Но почему? – Виктор повысил голос. – До меня в заповедник приезжали десятки ученых и инспекторов, никто из них не сталкивался со всей этой чертовщиной!

– Потому что ты для него особенный. – Старуха вперилась рыбьими глазками в Виктора. – Владыка чувствует твою боль. Даже на расстоянии. Такая боль – как запах крови для хищника. И поэтому он выманил тебя.

Виктор резко выдохнул и покачал головой, словно отгоняя услышанные слова.

– Падеж лисиц… – пробормотал он, осознавая правду. – Это была ловушка для меня… Он хотел, чтобы приехал именно я?

Марта прикрыла глаза: голые веки сомкнулись, делая ее похожей на мертвеца. Отвернулась к окну и качнулась в кресле.

– Ты попался на крючок.

Скрип-скрип.

* * *

Серые сумерки растеклись по Хильяйнену, превратив хутор в призрачные, словно сотканные из паутины, декорации из кошмарного сна. Виктор брел по тропе вдоль разрушенных домов. Бандит исчез, его нигде не было видно. Справа у остова сгоревшей избы мелькнуло сиреневое платье.

– Лина, постой! – выкрикнул Виктор и бросился к девочке.

Платьице исчезло за углом – так же быстро, как и появилось. Виктор, огибая гнилые доски и груды мусора, разбросанные по земле, завернул за дом. Лина бежала впереди метрах в пятидесяти, приближаясь к околице хутора: вдалеке в сумраке тонула покосившаяся изгородь. Виктор помчался следом по укрытой снегом лужайке, стараясь не упустить из виду сиреневое пятнышко.

Девочка вспорхнула над оградой – словно была невесомой – и сгинула в темных зарослях ельника. Тяжело дыша, Виктор подбежал к изгороди и, перепрыгнув через нее, бросился в царство елей. Он буравил колючее пространство, не обращая внимания на обжигающие удары веток по лицу и рукам. Впереди, ловко скользя между раскидистых елей, маячил силуэт в сиреневом платье. И как бы Виктор ни ускорял шаг, девочка все равно оставалась впереди – словно дразнила его, не давая ни малейшего шанса приблизиться.

Лес резко сменился: вместо елей выросли десятки, сотни покосившихся крестов – деревенское кладбище. Виктор сбавил шаг и, стараясь восстановить дыхание (изо рта вырывался пар), побрел вдоль рядов могил, заросших жухлой травой. Чуть поодаль, у одной из них, спиной к Виктору застыла девочка в сиреневом платье.

– Лина, – прошептал он. – Лина, не убегай.

Виктор сделал шаг – и девочка исчезла, словно растворилась в воздухе. Он тяжело задышал. Согнулся пополам, уперев руки в колени. Сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, – и снова посмотрел на могилу, где мгновение назад стояла девочка. Но ее там не было. Виктор огляделся: ни следа сиреневого платья. Немного помешкав, он подошел к могиле.

В земле, едва припорошенной снегом, черным провалом зияла разрытая могила. Виктор, вытянув шею, заглянул внутрь – и отскочил как ошпаренный: могила кишела змеями. Жирные гады, поблескивая глянцевыми спинами, скользили друг по другу и грозно шипели.

Виктор посмотрел на памятник возле могилы. «Марта Латту. 1919 – 1932» – гласила полустертая надпись на сером камне. Рядом белел овал фотографии: девочка лет тринадцати с изуродованным ожогом лицом и глазками, похожими на рыбьи.

– Какого черта? – только и смог вымолвить Виктор, разглядывая детскую фотографию старухи из Хильяйнена.

Наклонив голову, он постоял еще немного, пытаясь осознать увиденное. И только лишь спустя некоторое время, глядя себе под ноги, Виктор заметил темные капли на снегу. Он присел и дотронулся до них. Кровь. Цепочка багровых пятен уходила за территорию кладбища, в густой ельник.

* * *

Ступая вдоль капель на снегу, Виктор пробирался сквозь заросли елей. Вскоре пятна вывели его к пролеску. Кровавая цепочка заканчивалась возле распластанного на земле Бандита. Виктор приблизился к лису. Зверь не дышал, шерсть его заиндевела. Из пасти вывалился иссиня-черный язык, остекленевшие глаза уставились куда-то вдаль, словно лис до последнего вздоха не сводил взгляда со своей цели.

Виктор посмотрел в ту сторону, куда направлялся лис: на опушке горбилась насыпь с темным провалом посередине, сзади возвышались могучие силуэты елей. Знакомая картина: то же самое Виктор видел на фотографии с колдуном, которую показывала ему старая Марта.

Виктор, помешкав, направился к зиявшей дыре. Ему пришлось согнуться, чтобы пройти в жилище Владыки змей. Опасливо озираясь, Виктор продвигался по короткому туннелю, вырытому в земле. На влажных стенах блестели жирные слизняки. Спертый воздух вонял гнилью, и Виктор, подавляя рвотные позывы, прикрыл нос рукой.

Еще пара шагов – и своды тоннеля раздвинулись, открывая внутреннее пространство землянки. Подземная нора тонула в полумраке: тусклый свет масляной лампы, висевшей под потолком, дрожал по стенам. Но полу разлагались зловонные туши полевок, зайцев и лисиц. В углу, в сгущенной тьме, угадывалась сгорбленная фигура, возле которой извивались клубки шипящих змей.

– Не бойся, – проскрежетал голос из угла. – Они не кусаются.

Фигура шевельнулась, выдвигаясь ближе к свету лампы. Залязгали цепи. Мгновение спустя Владыка змей явил себя Виктору.

Дряхлый старик, опираясь ладонями о землю, стоял на коленях – словно зверь. На его куриной шее болтался железный ошейник, от которого в сторону крюка, вбитого в каменный пол, уходила массивная цепь. Костлявое тело белело сквозь рваное рубище, служившее одеждой. Конечности колдуна походили на сломанные палки с развешанным тряпьем: дряблая кожа свисала с тощих руки и ног, суставы распухли и выпирали буграми. Одна половина черепа облысела: сквозь проплешины просматривались сочащиеся гноем язвы. С другой половины свисали седые с колтунами космы, доходившие до самого пола. Такой же длинной была нечесаная борода.

В изможденном старике едва угадывался грозный великан, которого Виктор видел на фотографии Марты или в домике на кордоне. Его тело могло измениться, но глаза остались прежними – жгучие угольки, пронзающие насквозь.

Колдун закашлялся, и на сухих губах блеснули капли крови. Он разлагался. Умирал заживо.

– Где девочка, которую я видел? – спросил Виктор, с отвращением глядя на старика.

– Ты знаешь, где она. – Владыка змей обнажил желтые, изъеденные гнилью зубы. – Она мертва.

– Но я видел ее! – вспылил Виктор.

– Ты видел то, что я заставил тебя видеть, – просипел колдун.

Виктор шумно выдохнул. На щеках вздулись желваки. Свет от лампы прыгал по стенам, отражался в глянцевой чешуе змей, клубившихся у ног колдуна.