Серенький волчок

Я шагал за ним по тротуару, в толпе прохожих. Держался на расстоянии. В какой-то момент мне показалось, что он заметил слежку. Сержант остановился возле поворота в переулок, встал на обочине, заложил руки за спину и посмотрел в мою сторону. Я отвел глаза, принял беззаботный вид, а самому сделалось страшно. Повернуть назад я не мог, иначе сразу бы привлек его внимание. Поток прохожих нес меня все ближе к убийце, как течение несет рыбу в сети рыбака.

Страх появился не потому, что я боялся обнаружить себя. Я знал, что справлюсь с гадом наверняка, если дело дойдет до этого. Но что-то потустороннее почудилось в ту минуту. Сержант показался мне слугой роковых чудовищных сил. Эти силы несколько лет назад отметили меня на пикнике, а теперь снова тащили к себе.

До сержанта оставалось с пяток метров. До меня вдруг дошло, что заинтересовался он не мной, а шагающим возле меня восточным гражданином. Так оно и получилось. Он остановил гостя столицы и козырнул: «Старший сержант Плетнев, предъявите документы!».

Вот это была удача! Теперь я знал фамилию убийцы.

Я прошел мимо Плетнева в переулок. Потом обернулся.

С моего места хорошо было видно, как восточный гость что-то горячо доказывает Плетневу. А тот держал рацию. Видимо, уже успел вызвать наряд, потому как через минуту-другую возле них остановился милицейский газик. Туда и засунули задержанного. Плетнев сел на переднее сиденье, и они уехали. Я пошел обратно к метро. На ходу обдумывал, что делать дальше. Пока я ехал домой, план появился сам собой, словно мне вложили его в голову, до того просто и ясно увидел я, как нужно действовать.

На следующий день, это была суббота, я поехал на поляну, где мы с Варенькой устроили проклятый пикник. Там так же вилась низенькая травка, а вот березку и клен, под которыми мы тогда сидели, кто-то спилил. Остались пни. Вот и нашу с Варенькой жизнь – как пилой.

Эти пни и поставили точку в моем плане. Я внимательно осмотрел их. Лучше и не придумаешь.

У нас, на мебельной фабрике, был отдельный токарный цех, в основном там изготовляли металлические крепежные детали к гарнитурам. Но и в личных целях не запрещалось станочек тихонько покрутить. В советское время с такими делами на фабриках было просто. Мастер закрывал глаза. Мы тоже ребятам из цеха в чем-то помогали, доски там, рейки-планки разные. В общем, частный взаиморасчет.

В понедельник я нашел в цеховом загашнике кусок металлической трубы, диаметром сто пятьдесят миллиметров. Отрезал нужную длину, посадил на резьбу с одного конца глухую крышку, и для верности еще заклепал соединение. Получился высокий металлический стакан. В крышке я высверлил три круглых отверстия. Нашел еще в загашнике пружины и другие детальки. Подточил их на станке. Теперь оставалось все это собрать.

Раньше в домашнем арсенале многих советских мальчишек обязательно была горстка пороха. У меня же имелся не только порох, но и капсюля для охотничьих патронов. Еще до армии я спрятал коробку с этим добром в своей комнате за шкафом, от греха подальше. Там она и лежала.

Проверочная щепотка пороха хорошо вспыхнула, когда я поднес спичку. Капсюля тоже были в порядке.

Я приладил к донышку металлического стакана тройной металлический боек, который выточил на станке. Он крепился через пружину и стопор. Стакан этот, конечно, следует называть гильзой. Но суть не в этом.

Потом я вставил капсюля в дно гильзы и сдернул пружину со стопора. Звонко щелкнуло. Механизм сработал четко. Три бойка – верная гарантия от осечки.

Еще пацаном я насобирал кучу шариков из металлических подшипников всех размеров. Самые маленькие – с дробинку, а самые большие – хоть в бильярд играй. Я отобрал те, что размером от дроби до крупной картечи. Хотелось, чтобы заряд вышел разнокалиберным.

Несложно было зарядить гильзу порохом, шариками, запыжевать войлоком и залить парафином, но это следовало делать в последнюю очередь. А вот с установкой гигантского патрона требовалось повозиться, потому что от этого зависел не только успех дела, но и моя жизнь. Как потом оказалось – так и вышло.

В следующую субботу я положил в сумку снаряд, порох, запасные капсюля и шарики, прихватил инструмент, заготовки и поехал в лес, на полянку. Я оделся как типичный дачник и в электричке отвернулся к окну. Я правильно размышлял: если все получится – менты за своего сотрудника землю носом перероют. Так что чем меньше буду обращать на себя внимания, тем лучше.

К месту я шел с предосторожностями, покружил стороной, чтобы ни с кем не встретиться. На полянке я первым делом провертел коловоротом в кленовом пне отверстия по кругу. Аккуратно, с помощью стамесок, снял верхний слой древесины, как крышку – потом ее снова нужно было вложить в пень. Затем выдолбил сердцевину. Получилось дупло по диаметру чуть шире снаряда. Я вставил в коловорот сверло подлиннее и углубил выемку. Теперь гильза уходила в пень полностью, и сверху еще оставалось место.

Потом я разрыл под кленовым пнем землю и сделал в нем боковое отверстие – просверлил дырку в дупло, напротив березового пня. Засунул в отверстие тонкую стальную проволоку, но соединять со снарядом пока не стал. Сначала следовало протянуть проволоку к березовому пню и незаметно закрепить ее. Возможно, моя конструкция и выходила сложной и нелепой, но функцию растяжки она должна была выполнить четко.

Я пропустил проволоку в канавке под землей, вырыл рядом с березовым пнем небольшую ямку. Через нее и прошла проволока, ее конец я закрепил на корне пня толстыми шурупами. Засыпал крепление землей. А ямку закрыл веточками и листьями. Теперь нужно было проверить.

Я соединил растяжку со спусковым механизмом снаряда, вставил в него капсюля, механизм прикрепил к гильзе и опустил ее в кленовое дупло. Сел на березовый пенек и нажал ногой на ямку. Проволока натянулась. В пне хлопнули капсюля. Все работало.

Но тут я понял, что не продумал очень важную вещь: когда ставить механизм на боевой взвод? Сделать сейчас или после того, как выманю сюда Плетнева? Если заранее – то может случиться, что какой-нибудь дачник начнет здесь копаться. Или кому-то придет в голову пикник устроить, как нам с Варенькой. Не дай бог, пострадают невинные люди. Такого греха на душу брать я не хотел. Не говоря уже о полном провале дела.

Если минировать перед приходом Плетнева – то нужно сделать все быстро и аккуратно. У сержанта хватит хитрости явиться заранее – проверить обстановку. Тогда время будет иметь решающее значение для нас обоих.

Но я решил, что лучше подготовить снаряд сейчас, а установленную растяжку разрезать посередине на две части, и сделать на каждом конце крючок. Тогда мне останется только соединить два куска проволоки. А это можно сделать за минуту.

Я думал: все приготовления займут целый день, но оказалось гораздо легче и быстрее. Помогла армейская выучка. Я поменял капсюля, засыпал порох, шарики, расплавил на спиртовке парафин и залил запыжеванный войлоком снаряд – а время подошло только к обеду.

Крышка из снятой древесины легла на кленовый пень плотно и крепко. Поверхность пня я тщательно затер землей и опилками. Растяжку под дерном утрамбовал, а перед этим разрезал ее посередине. В месте разреза вдавил в землю для отметки маленький камешек.

Я осмотрел поляну. Следов приготовлений практически не виделось. А трава за пару дней должна была расправиться.

Кстати, насчет следов. На встречу с Плетневым я решил надеть кеды двумя размерами больше. Надеялся: это собьет с толку криминалистов.

Домой я возвращался с другой станции. Пока топал до нее, появилась мысль, из-за которой я чуть не отменил задуманное: а если Плетнев приедет на встречу со своим скуластым дружком? Допустим, уничтожу я Плетнева. А скуластый убьет меня. Спрячется заранее в кустах, а потом пальнет. Не такой Плетнев дурак, он наверняка позаботится о подстраховке.

Я повернул назад, чтобы убрать заряд. Я мог придумать что-то еще. Но потом остановился, решил не убирать. Про скуластого следовало поспрашивать на Павелецком вокзале. Возможно, они с Плетневым уже и не работали на пару.

Среди недели я отпросился с работы пораньше и поехал на вокзал. В моем кармане лежал запечатанный конверт с запиской. Накануне дома я со всеми предосторожностями приклеил к бумажному листу вырезанные из старых журналов и газет слова. Текст получился вполне ясный: «Помнишь девушку и парня в лесу на поляне три года назад? Ты и твой дружок убили мою невесту. Приезжай на поляну один 17 июля ровно в полдень».

Мне нужна была вокзальная уборщица. Я планировал передать конверт Плетневу через нее, после того, как разузнаю о скуластом.

Ту женщину с метлой я увидел издалека. Она, как и в прошлый раз, убиралась у входа. Я надвинул козырек кепки пониже, походил возле здания вокзала, зашел внутрь. Сержанта нигде не было. Я сделал залихватский вид, подошел к уборщице и сказал:

– Бог помощь!

Она махнула метлой в сторону дверей.

– Справочная там!

Я рассмеялся.

– Да какая справочная, гражданочка. Друга ищу, сто лет не виделись, уезжаю скоро, а найти не могу. Мне сказали: он здесь бывает, может, вы его знаете?

Я очень надеялся разговорить ее.

Она перестала мести. Подошла ближе, вроде заинтересовалась.

– Может, знаю – может, нет. А друга звать-то как?

– Да Плетнев, сержант. Мы до армии с ним не разлей вода были, хоть он и постарше. А потом потерялись.

Женщина заулыбалась.

– Так вы друг Евгения Петровича! Ну как же, конечно, знаю. Только он теперь старший сержант.

– Ну так точно, Евгения Петровича! Я Женькин друг, – заверил я.

– Ой, да его сегодня не будет, – сказала уборщица. – На похороны поехал, напарника его бандиты убили, Ренатика Саитова, хороший был паренек, царствие ему небесное. Да вы, наверное, знали его, коли с Евгением Петровичем в друзьях.

Она вздохнула и закрестилась.

Какое-то наитие нахлынуло на меня тогда. Я достал записную книжку и открыл страницу с портретом скуластого.

– Он самый, он самый, – сказала уборщица, – жалко-то как, молодой такой, жить да жить еще.

«Вот тебе и раз!» – подумалось мне. Какая ирония! Хотел наказать гада, а судьба опередила. Я не зря оставил заряд в пне и подготовил записку Плетневу.

– Да, жалко Рената. Мы особо не общались с ним, а вот для Женьки, это, конечно, удар, – сказал я.

– Где живет Евгений Петрович, я не подскажу, а здесь он бывает два раза в неделю. Но вы бы зашли в привокзальное отделение милиции, там его хорошо знают, – посоветовала уборщица.

Я достал конверт.

– А вы можете Женьке… Евгению Петровичу письмо передать? Дело в том, что я уезжаю, и, боюсь, в этот раз мы не увидимся.

Женщина взяла конверт.

– Передам, даже не беспокойтесь! У меня надежней, чем в камере хранения. Как только Евгений Петрович появится, так сразу и передам. А от кого письмо, вас как звать-величать?

– Алексей, – соврал я.

Потом я быстро ушел. Пока ехал домой – все размышлял о скуластом. Вот ведь как получилось. Одной тварью меньше. Уборщица, конечно, нипочем не решится из любопытства вскрыть конверт. Потому что он адресован самому Евгению Петровичу Плетневу, старшему сержанту милиции, уважаемому человеку, который на самом деле мразь, оскверняющая землю. Но запомнила она меня наверняка. А это плохо. В случае чего и описать сможет. До семнадцатого июля оставалось девять дней. Назад пути не было.