Спящий

— Где котяра? — спросил я Тея, который просматривал YouTube на своем ноутбуке.

Он пожал плечами.

— Я не видел зверя, когда возвращался домой из школы, папа. Я просто решил, что его подобрала Липучка.

— Не называй ее так, Тэй. Она была очень мила с тобой.

— Тогда перестань прилипать к ней, как липучка, папа. А от этой кошки я чихаю.

Во дворе, зовя Тако, я споткнулся о яму глубиной два фута в газоне. Трава вокруг ямы была окрашена в ржаво-красный цвет.

В мусорном баке у нашего гаража, завернутый в черный пластиковый пакет, погребенный под обычным домашним мусором, я нашел безголовый труп Тако. Ножи нашей газонокосилки были испачканы кровью, кусочками меха и костей.

Я ворвался в дом, крича:

— Ты закопал кота по шею и переехал его косилкой? Тэй! Какого черта! Почему? Как ты мог сделать такую ужасную вещь?!

Долгое мгновение Тэй просто смотрел сквозь меня. Затем он моргнул. Слезы пролились.

— Папа, о чем ты говоришь? Кто-то срубил бедную маленькую голову Тако? Господи! Это ужасно! Я бы никогда не сделал ничего подобного! Как ты вообще мог подумать такое? Я весь день был в школе! Потом тренировка по бегу! Я вернулась домой чуть раньше тебя! Может, кто-то вломился в наш дом? Это не я! Господи! Давай спросим у соседей! Может, кто-то видел, кто это сделал?

Рот Тэй произносил все нужные слова, но когда я посмотрел в его влажные карие глаза, я не увидел ничего. Ни одной капли раскаяния.

Я так и не нашел голову Тако. Я так и не решился спросить у соседей. И я никогда больше не встречался с Веларией. Как я мог смотреть ей в глаза? Как я мог позволить себе любить того, кого подвергаю риску?

Затем, на прошлой неделе, я нашел в рюкзаке Тэй, завернутый в лыжную шапку, тот самый нож для колки льда.

И шапка, и клинок теперь в нашем мусорном контейнере.

***

Я заезжаю в наш пристроенный гараж. Снова начался дождик, мягкий туман стелится вдоль дороги. Тэй спит. Он тихонько похрапывает. Я выхожу из машины, осторожно закрываю дверь со стороны водителя. Я беру одеяло из багажника и накидываю его на сына, укрывая его до самых плеч.

Он выглядит таким безобидным и невинным. Мой маленький мальчик. Мой единственный ребенок. Я глажу его волосы, вьющиеся и каштановые, как у меня. Я провожу пальцем по его бровям, темным и волевым, как у его мамы. Я касаюсь его носа, идеального, как у его мамы. Все внешнее красиво, как у его мамы.

Все, что я исследовал за последний год, после инцидента с кошкой, проникает в мой мозг. Как же мне исправить сына, пока не стало слишком поздно?

Не существует известных причин или методов лечения. Только диагнозы. Терапия не работает. Это просто школа для темных личностей. В процессе лечения они учатся, как вести себя, что говорить, кого обвинять, как манипулировать. Они дурачат терапевтов. Они дурачат врачей. Они — одна из маленьких мерзких уловок природы, токсичная комбинация ярости и отсутствия сочувствия в сочетании с глубоким высокомерием, обернутым в поверхностное очарование, мощный интеллект.

Я смотрю на своего сына. Еще мальчик, но скоро станет мужчиной. Он не изменится. Он не может измениться. Тьма заложена в его ДНК. Возможно он станет гениальном маньяком?!

— Мне жаль, Тей, — пробормотал я. — Сон — это лучшее для тебя. Для всех. Пока ты спишь, ты не сможешь никому причинить вред.

Ворота гаража начинают шумно и медленно опускаться. Верхний свет в гараже будет гореть еще полминуты. Пульт дистанционного управления зажат в моей руке. Он должен быть в машине. У меня болит живот. Змея неуверенности скользит по позвоночнику. Верхний свет выключается. Пульт выпадает из моей руки и тихо стучит по бетонному полу. Мое сердце останавливается, а затем снова начинает бешено работать. Я пробираюсь в нашу семейную комнату, включаю телевизор и выключаю звук. Я слышу, как работает двигатель машины. Я сижу в тихом свете телевизора и слушаю. Внимательно. При вдыхании продуктов сгорания бензина и выхлопных газов, происходит отравление, человек теряет сознание и засыпает. И больше не просыпается. Никогда.