Ученица ведьмы и узы проклятой крови

– Ты там давай, не засиживайся, мне на работу пора, – постучалась мать в дверь.

Помятое, немного прыщавое и по-детски наивное лицо по-прежнему принадлежало Катрин, но вот волосы явно были не её. Вместо мелированных тонких соломинок на голове в разные стороны торчали пышные чёрные как ночь колтуны. Катрин подёргала за них и, убедившись в том, что это не парик (хотя она и так понимала, что это невозможно), начала рыскать по полкам в поисках расчёски.

– Что за девка такая растёт? Лучше бы я её оставила тогда в роддоме. Вся в этого алкаша – ни мозгов, ни уважения, – послышался голос матери.

– Да выхожу я, выхожу! – обиженно отозвалась Катрин и открыла дверь. Но матери за ней не оказалось.

Девочка вышла из ванной и огляделась по сторонам – никого. Тогда она пошла в комнату родителей и увидела мать, курящую на балконе. Между её пальцами был зажат догорающий окурок, значит, она курила минут пять, не меньше. Но как же тогда Катрин слышала, что та про неё сказала, да ещё и так отчетливо, словно она была прямо за дверью. Показалось, наверное…

Катрин вернулась в ванную и принялась расчёсывать то, что поселилось на её голове. Через пятнадцать минут кряхтения и вскриков, когда она дёргала расчёской слишком сильно, бесформенный шухер превратился в королевскую гриву. Сильные, как канаты, и невероятно красивые волосы чёрными волнами ниспадали на плечи. Катрин смотрела на них и не могла понять, как такое возможно. Это было невероятно, просто с ума сойти: сначала – глаз, теперь вот – роскошная шевелюра.

На всякий случай не показываясь матери, Катрин сгребла со стола в портфель все свои ученические принадлежности и хотела было кинуть туда дневник, но с грустью вспомнила, что он больше ей не принадлежит.

«Начну новый», – решила она и, обувшись, вышла из дома.

Катрин училась на парикмахера в лицее неподалёку от дома. Профессия не очень волновала её, главное, что лицей находился рядом с домом и там учились её подруги со школы.

Самая короткая дорога пролегала через гаражи, где Катрин и её друзья частенько зависали. Если тебе нет восемнадцати и неохота цапаться с полицией из-за бутылки пива или сигареты, то нет лучше места, чем гаражи – так рассуждали все местные подростки вроде Катрин. Но подобные мысли были и у пьяниц, и у бомжей, и у прочих представителей маргинальной прослойки общества.

Перед занятиями Катрин и её лучшая подруга Нина всегда встречались возле единственного кирпичного гаража, на котором не было живого места из-за рисунков и надписей, оставленных малолетними «художниками» с их «нестандартными взглядами» на искусство. Обычно главной своей задачей каждый дворовый пацан считал изображение фаллического символа – эти картины были самыми популярными. Притом пропорции, как правило, соблюдались весьма редко, каждый рисовал по своему усмотрению и старался как можно ярче выделить свой «шедевр». Это было своего рода негласное соревнование среди районных художников. Кирпичный гараж был самым популярным «полотном», где подобных рисунков было больше всего.

– Эй, подруга, ты чего это? Паричок прикупила? – поджигая зажатую в губах сигарету, приветствовала подругу Нина.

– Не-е, мои. Круто? – Катрин встала рядом и, достав из портфеля сигарету, потянулась к ней за огоньком.

– Типа натуральные, что ли?

– Типа да.

– Ты у нас теперь жгучая брюнетка?

– Завидуй молча.

– Пошла ты.

– Сама пошла, коза.

Подруги улыбнулись друг дружке и молча сделали по паре затяжек.

– Чё там сегодня у нас? Ты чё делала дома? – протяжно выдохнув через нос горький дым, поинтересовалась наконец Нина.

Глядя куда-то перед собой и словно не слыша подругу, Катрин помотала головой – она думала сейчас о чём угодно, только не об учёбе.

– Я слышала, по моделированию сегодня контроша. Может, не пойдём?

Катрин молчала, в голове крутились картины вчерашнего дня и куча вопросов, главным из которых был: как объяснить матери новый цвет волос.

– Эй, – Нина пощёлкала пальцами перед лицом Катрин, привлекая её внимание, – цыганская принцесса, ты давай, спустись на землю-то, а то совсем потеряешь с ней связь.

Катрин слегка встряхнула головой, отгоняя мысли, словно назойливых мух и, увидев на лице подруги раздражённое недоумение, медленно ответила:

– Давай не пойдём, – и, затушив сигарету о железные гаражные ворота, которые уже были чёрными от пепла, выкинула её в кусты, где за долгие годы скопилась целая гора окурков. – Ну что, в путь?

– Ага, – Нина улыбнулась подруге, и они двинулись в сторону лицея.

«У высокой – зад как орех», – донеслось откуда-то.

Катрин остановилась и повернула голову.

– Ты чего? – испуганно спросила Нина.

– Тут кто-то есть.

– Где?!

Катрин пожала плечами.

– Я что-то слышала.

– Шутишь?

«Костлявая – как вобла, а вот у кудрявой всё как я люблю: и титьки, и задница – полный комплект, я бы её прям тут, не раздумывая», – снова послышался чей-то голос.

От ужаса, охватившего её, глаза девочки полезли на лоб, а губы начали дрожать – так бывало всегда, когда она нервничала. Она заметалась из стороны в сторону и, подняв с земли осколок кирпича, замахнулась им.

– Кэт, ты чего? – Нина беспокойно дёрнула подругу за куртку.

– Кто это сказал? – тихонько прошептала Катрин.

– Что сказал? Тут никого нет, у тебя просто крыша едет – буха́ть надо меньше.

Катрин смотрела по сторонам, но кроме облезлых кустов и нескольких покосившихся железных гаражей здесь ничего не было.

«Больше я сюда ни ногой», – тревожная мысль проскочила в голове Катрин и превратилась в армию мурашек, пробежавшую по спине.

Оставив гаражи позади, подруги пошли дальше, но вместо привычных утренних сплетен сегодня на повестке дня было молчание. Нина заметила, что подруга, мягко говоря, «не в себе», и ещё эта её резкая смена образа…

«Лучше её не трогать, – голос Нины прозвучал в голове Катрин. – Совсем чудна́я стала. Наверное, краска для волос все мозги проела. Может, она думает, что теперь Влад ей в ноги бросится? Вот бы показать ей то любовное смс от него. Представляю, как она охренела бы! Но нет, лучше припасу до ссоры».

Катрин нахмурилась, как снежная туча – она видела, что рот подруги всё это время был закрыт, но она точно знала, что та не молчит – просто слова́ эти были не предназначены для «широкой публики».

«Что эта Вероника со мной сделала?! Я что, могу теперь читать чужие мысли? Если так, то я просто в шоке. Нина, ты же моя лучшая подруга, как ты могла…»

Всю дорогу до лицея Нина что-то там рассказывала про себя и своих родителей, вспоминала прошлые выходные, которые они провели с Катрин вместе, и пыталась развеселить подругу, но та лишь отмалчивалась либо отвечала максимально коротко.

Девочка чувствовала, как новый цвет волос привлекает внимание всех вокруг, но то, что она слышала от окружающих, сильно отличалось от того, что они думали на самом деле.

– Привет, Кэт, ну это – прям вау! Ты чего это вдруг в чёрный решила? Не, ну тебе прям ваще супер!

Вот так звучала реакция её не такой близкой подруги Нади́н, но до Катрин дошли её мысли:

«Чёрный? Дорогая, серьёзно? Ты бы ещё тенями синими намазалась, была бы сама Мисс дерзость и сексуальность».

Каждый раз, когда Катрин подходила к той или иной девушке из своего окружения, вместо улыбки и приветствия её встречали их мысли:

«Смотрите, опять пытается выделяться, куда ей столько внимания?»

«Ненавижу её за то, что ей всё так хорошо подходит!»

«Мусорный пакет на голову натянет и всё равно будет красивой!»

От парней негласные комментарии были куда менее злобными и вполне ожидаемыми – вся их энергия и мысли, как обычно, исходили от чрезмерно выпирающего «либидо» и своей примитивностью не сильно обижали. Но Катрин сделала для себя вывод, что ни с одним из них теперь точно не станет заводить отношений. Были, конечно, и позитивные намерения, но те, кто адресовал девочке свои лестные замечания, мало волновали её, и им не было места в её жизни.

За один день весь окружающий мир и люди в нём стали выглядеть совершенно иначе, а вместе с миром менялось и настроение Катрин, точнее, оно падало куда-то ниже плинтуса.

Старые преподаватели, чей невзрачный потрёпанный вид говорил о скудости их желаний и мыслей, совершенно не соответствовали тому, что творилось у них в душе. На самом деле многие их этих пыльных сутулых экспонатов с указкой в руках оказались куда более живыми и сумасшедшими, чем сами студенты. Их мысли смущали и беспокоили, от их глаз хотелось спрятаться. Скелеты буквально вываливались из шкафов, когда девочка проходила мимо, и она слышала, что́ грызёт черепушки людей изнутри. Алкоголики, извращенцы, потенциальные маньяки и самоубийцы заполонили здание. И речь шла не только об учителях. Сопливые первокурсники были переполнены до краёв проблемами, от которых леденела душа.

Катрин чувствовала, как всё вокруг пропитано грязью мыслей и желаний, и единственное, что ей хотелось сделать – это умыться и сбежать прочь. Она понимала, что и сама не ангел, и подобные гадкие мысли бурлят внутри неё постоянно. Но одно дело, когда ты слышишь свой внутренний голос, и совсем другое – когда ты слышишь внутренние голоса десятков других людей. Никогда ещё ей не было так одиноко.

«До чего же это отстойно – читать чужие мысли».

Сразу после занятий Катрин взмахом руки распрощалась со всеми и наотрез отказалась от предложения Нины зависнуть в торговом центре.

– Да что с тобой сегодня такое? Почему ты так странно себя ведёшь, что я тебе сделала? – напала Нина на подругу возле женского туалета.

– Ничего, – Катрин не умела скрывать обиды, и её лицо отлично демонстрировало это.

– Что значит – ничего? У тебя такой вид, будто я тебе в портфель нагадила! Не разговариваешь весь день, ведешь себя как цаца какая-то. Я вообще не понимаю, что произошло, можешь нормально сказать?!

Нина напирала на Катрин, изображая озабоченную подругу, но Катрин с лёгкостью читала её мысли. Она знала, что за этой дружеской оболочкой, за этим встревоженным лицом, которое она считала самым близким на свете, скрывается предательница, что долгие годы сидела клещом у неё на шее, и теперь с этой дружбой покончено.

– Мне пора домой, – оттолкнула она бывшую подругу, преградившую ей путь, и направилась в сторону выхода.

«Ну и хрен с тобой!» – раздались громким эхом мысли Нины.

А может, это было сказано вслух.

Катрин сделала крюк – дорога через гаражи отныне для неё была закрыта. Она молча шагала, шаркая ногами по ухабистому асфальту. Сегодня на её голову свалился целый «КамАЗ» тяжёлой для восприятия информации. Солёные слёзы обжигали щеки, Катрин была в одном шаге от того, чтобы разрыдаться и забиться куда-нибудь в тёмный угол до конца своих дней.

Поднявшись на свой этаж, она вытерла слёзы рукавом и, не заходя домой, постучала в квартиру номер тридцать пять. Старая дверь приоткрылась, и Катрин зашла внутрь.

– Вера, ты дома? – позвала с порога девочка, не решаясь пройти вглубь квартиры.

Ответа не последовало.

– Нам нужно поговорить, – предприняла она ещё одну попытку, без конца утирая потёкшие глаза и нос.